Замена объекта - Александра Маринина

Я уже собирался уходить домой, когда заглянул Валька Семенов и предложил пойти попить пива в расположенное рядом заведение. Я начал было отказываться, потому что на вечер у меня были определенные планы, но Валька проявил настойчивость и серьезно сказал, что приглашает не просто так. Этим «не просто так» и оказался Хвыля, с которым Валька, как выяснилось, был давно знаком, хотя вместе они никогда не работали. И еще выяснилось, что Хвыля решил «выставиться» пивом, потому что не привык одалживаться на халяву.

- Слушай, Игорь, надо еще с Павлом Анташевым поработать. Мы с ним уже встречались, но опрос запороли. Потом его следователь вызывал - и тоже по нулям. Короче, выручай. Может, у тебя получится.

Лаконичное «запороли опрос» на человеческом языке означало, что к разговору с юношей Павликом оперативники не подготовились, никаких сведений о мальчике не собрали, кроме тех, которые я им сообщил, вопросы задавали в лоб, ответы получали такие же прямолинейные и не смогли ни на чем зацепить Павла так, чтобы заставить его быть откровенным. Он твердо стоял на том, что к Алле относился терпимо, никаких претензий к ней не имел и вообще не понимает, о чем это его тут спрашивают. О том, что в день убийства он находился возле театра, Павел не сказал ни слова. Потом следователь провел опознание, но результаты его оказались более чем сомнительными: свидетели заявили, что куртка на молодом человеке такая же, как была на парне, который во время спектакля отирался возле театра и с которым разговаривал убитый Николай Кузнецов, а вот лицо они опознать не могут. После семи вечера в ноябре уже, как сами понимаете, не ясный день, видимость плохая, и лицо того парня они не разглядели. А куртка - да, точно такая же. Ну и что с этим делать? Куртку не с Луны привезли, это все-таки массовое производство, они в магазинах продаются, и носить такие куртки может кто угодно.

- Так, может, это и не Павлик был возле театра-то? - предположил я. - Чего вы в него так уперлись? Других версий нет?

- Версий навалом, - вздохнул Хвыля. - Времени нет, сил нет, людей нет, зато есть другие преступления, причем в полном ассортименте. Честно признаюсь, мы бы не стали к парню цепляться, но он чего-то все крутит, чего-то недоговаривает… Может, и вправду ерунда какая-нибудь, к убийству отношения не имеющая, но следователь велел прояснить до конца. В общем, поможешь? Если нет - говори сразу, я не в обиде, но ты ведь сам предлагал помощь.

Разумеется, я согласился. И вместо того, чтобы идти домой, вернулся в околоток, взял нужные бумажки, сел в машину и отправился к новому дому, где проживает Павел Анташев. Не настолько я законопослушен, чтобы после двух кружек пива не садиться за руль.

Мне хватило получасового обхода дома и осмотра подвалов и чердаков, чтобы сообразить, как построить разговор с Павликом. Оставалось теперь отловить фигуранта, которого, как нетрудно догадаться, дома не оказалось. Но ничего, я подожду, я терпеливый. В голове уже несколько дней носятся фрагменты мелодии, так что можно провести время с пользой. Нотной тетради у меня с собой нет, но я раскрыл большой блокнот, кое-как начертил нотный стан и принялся набрасывать новую песню. Песня получалась грустная, но Борису такие нравятся, он строит репертуар «Ночных рыцарей» с таким расчетом, чтобы группа отличалась от среднестатистической забубенно-веселой попсы. Вот есть группа «Любэ» с акцентом на смысл и мужественность, а есть «Ночные рыцари» с уклоном в сентиментальность и романтику с легким налётом печали.

Ждать пришлось долго, Павлик появился около полуночи. Я выскочил из машины и перехватил его у подъезда.

- Здравствуй, ты меня помнишь? Я ваш участковый, капитан Дорошин.

- Помню, - ответил он хмуро.

- Пять минут есть? Поговорить надо.

- О чем говорить-то? После одиннадцати вечера не имеете права…

- Так тебя до одиннадцати и дома-то нет, как же с тобой говорить? - возразил я. - Да ты не переживай, я много времени не отниму. Понимаешь, я тут подвалы в вашем доме осматривал, ну там на предмет предотвращения терактов и все такое, и мне там кое-что не понравилось.

- Ну? А я при чем?

- Да ни при чем ты, успокойся. Но вопросы-то я могу тебе задать?

- Какие вопросы?

- Понимаешь, я в электронике ни бум-бум. Там какая-то аппаратура непонятная, может, совсем безвредная, а может, и нет, черт ее разберет. Когда я у тебя дома был, я заметил, что у тебя стоит навороченный компьютер, вот я и подумал, что ты наверняка лучше меня разбираешься в железе, ваше поколение этому еще в школе учат, а мы-то самоучки, только на уровне тупого пользователя что-то понимаем. Дом у вас новый, народу пока живет мало, и среди всех, кого я здесь знаю, продвинутых пользователей, кроме тебя, нет. Ну как, поможешь?

- А чего надо-то?

- Надо пойти со мной в подвал и посмотреть, что там за аппаратура стоит, всего-то делов.

- А чего вы своих спецов не вызвали?

- Да где ж я тебе их найду в такое время? - рассмеялся я. - Я вечером плановый осмотр проводил, как положено, а у них рабочий день до шести часов. Вот и решил тебя дождаться.

Туфта, которую я гнал без зазрения совести, могла бы вызвать у мало-мальски разумного человека массу вопросов, но Павлик, судя по всему, был то ли излишне доверчив, то ли глуп, то ли просто еще очень молод. Одним словом, он поверил. И пошел со мной в подвал.

Остальное было делом техники. Я не хотел его бить и вообще применять какую бы то ни было силу. Бью я только алкашей, и то не всех, а лишь тех, кто обирает собственные семьи, избивает женщин и детишек и измывается над престарелыми родителями. Есть еще отдельные категории граждан, которым я при необходимости заламываю руки или накатываю в пятак, но Павлик Анташев к ним не относился; Его я собирался только напугать. Но напугать сильно.

Подвал я выбирал любовно и тщательно, поэтому Павлику стало не по себе cразу же, едва он оказался в слабо освещенном помещении, заполненном непонятного назначения трубами и всяческими агрегатами. Минуты три ушло на то, чтобы он понял, что хочет как можно быстрее отсюда уйти, еще пять минут понадобилось на то, чтобы Павлик осознал, что не уйдет до тех пор, пока не ответит на мои вопросы. Еще пара минут была потрачена на обдумывание перспективы остаться в подвале на неопределенный срок в случае категорического отказа «сотрудничать». Я и пальцем к нему не прикоснулся, просто сам подвал был уж очень выразительным, а я старался быть вежливым, но убедительным. В итоге я получил то, что хотел.

Павел действительно был возле театра примерно за полчаса до убийства. Он следил за Аллой, причем занимался этим около трех месяцев. Он поставил своей задачей доказать, что Алла не хранит верность своему мужу, и разоблачить изменницу. Зачем? Да все просто: из-за денег. Мать, Марина Григорьевна, не жалела денег на то, чтобы купить сыну квартиру, одевала ею в дорогие шмотки, оплачивала его обучение в институте, то есть щедро тратилась на то, что казалось ей самой нужным, но категорически отказывала сыну в суммах на расходы, которые казались ей необязательными. Поскольку Павлик учился на платном отделении, то никакой стипендии не получал, и ему приходилось клянчить деньги даже на пиво, не говоря уже о посещениях ночных клубов, тратах на девушек, диски, такси и прочих расходах, неизбежно сопутствующих яркой и насыщенной жизни молодежи. А мама денег давала в обрез, только на самое необходимое. Тогда Павлик обратился к отцу, однако Анташев не больно-то расщедрился. То есть какую-то сумму дал, конечно, сын же все-таки, но далеко не такую, на которую Павлик рассчитывал. Через весьма короткое время папины деньги закончились, и мальчик пришел снова. На этот раз Анташева дома не оказалось, зато была Алла, которая вполне внятно и не особо выбирая выражения объяснила юноше, что просить денег у отца, к которому почти шесть лет не приходил и даже не звонил, не очень-то прилично, что в таком возрасте пора уже добывать на пропитание самому, а не сидеть на шее у родителей, что у отца не так много денег, он все-таки не миллионер, и тратить он их должен не на сына, который за шесть лет ни разу даже с днем рождения папу не поздравил, а на новую жену, которая отныне является для господина Анташева единственной отрадой, самым близким человеком и вообще лучом света в темном царстве.

Павлик ушел глубоко оскорбленным. Из всего сказанного Аллой он сделал вывод: если доказать папе, что его новая жена недостойна его любви, что она мужа обманывает и вообще нехороший человек, то он отвернется от нее и приблизит к себе единственного сына. У мамы денег, конечно, достаточно, но договориться с ней невозможному нее какие-то застарелые представления о жизни, а папа, получив удар в спину от Аллы, снова проникнется любовью к Павлику и начнет всячески его баловать и осыпать разнообразными благами. Хоть эта сука Алла и сказала, что отец - не миллионер и денег у него не так много, Павлик точно знал, что их в любом случае больше, чем у матери, и если удастся хотя бы частично воссоединить семью, то он, Павлик, снова окажется в полном финансовом шоколаде.