Холодные песни - Костюкевич Дмитрий Геннадьевич

В первый день я не мог долго уснуть, все думал об этом. Вспоминал свою первую экспедицию, как всем экипажем готовились к возвращению после шести месяцев на орбите, как с нетерпением ждали смену, как радовались тогда прилетевшим Нурлану и Юрке.

Ну да ладно…

Что-то, безусловно, изменилось.

Изменилась станция. Она другая. Чужая, что ли. И дело вовсе не в добавочном модуле, оборудовании… Возможно, все дело в том, что теперь у меня иная роль. Я уже не новичок, а опытный «волк», должен сам помогать: минимизировать адаптацию Володи, подсобить как «старший товарищ». Возможно, дело в этом.

Надеюсь, все получится.

Как иначе! Земля ведь по-прежнему смотрит на нас, красуется в иллюминаторе. Большая и родная, как и два года назад.

14 февраля

Луцкий и Безяев даже не попрощались: не с нами, не со сменой Центра управления полетами. Закрыли за собой люк, проверили герметичность, надели скафандры – и привет.

Вооружившись фотоаппаратами и видеокамерами, мы ждем появления транспортного корабля в «окне», чтобы снять его маневр около комплекса, а после вход в атмосферу. Крюки, удерживающие транспортник, давно открыты, корабль отошел от станции, но мы его не видим.

Вдруг слышим голос Безяева: «Сейчас врежемся». Спокойный такой голос, не вяжется со смыслом сказанного. А транспортника все нет.

Алексеевич командует: «На корабль! Всем!»

Мы гребем в бытовой отсек, закрываем люк и чего-то ждем. По мановакуумметру контролируем давление, затем возвращаемся в станцию. В иллюминаторах – транспортный корабль, в шестидесяти-восьмидесяти метрах. Руководитель полета и операторы связи из ЦУП спрашивают, что мы видим. На Земле нервничают. Транспортник отдаляется от комплекса и теряется из виду, мы в тени.

Разлетаемся по отсекам. Когда выходим из тени, снова находим ребят – транспортник похож на яркую звезду, прикрепленную к черной простыне. Между «Миром» и кораблем метров пятьсот.

Мы с Володей в базовом блоке, Володя снимает фотоаппаратом. ЦУП приказывает снова укрыться в спускаемом аппарате, но мы не можем оторваться от «окон». Транспортник снова приближается к станции, которая полностью вышла из тени, расстояние стремительно уменьшается.

Ребята включают тормозной двигатель, чтобы сойти с орбиты. Корабль раскручивается. Мы можем только с ужасом наблюдать за этим приближающимся вращением. Если произойдет столкновение, спускаемый аппарат не спасет.

Но они проскакивают! Всего в каких-то двадцати-тридцати метрах. Мы с Володей плывем в каюту командира и видим в иллюминаторе, как удаляется транспортный корабль. Мы были очень близки к… Жутко это понимать.

Безяев и Луцкий не ведут репортаж о спуске. Об их приземлении нам сообщает ЦУП. Оператор дотошно расспрашивает о том, что мы слышали и видели. Случилось столкновение – так утверждает телеметрия. ЦУП говорит, что неисправно работала ручка управления и корабль на облете задел станцию. Мы этого не почувствовали.

Давление, к счастью, не падает. Мы поглядываем на приборы каждые десять минут. Словно заново родились. Но Земля встревожена, могли потерять комплекс.

15 февраля

Пятый день на «Мире». Входим в работу, осматриваемся, подстраиваем под себя. Не хочется жаловаться, но прошлая смена оставила много вопросов, подошла к сдаче станции безответственно. Нота недовольства Безяеву и Луцкому.

Выполняем медицинскую программу по адаптации к невесомости. У Володи острый период (отекает лицо, болит голова), я вхожу без проблем.

Мой талисман – игрушка, которую дал в полет сын, – пес Гуфи, друг Микки Мауса, поглядывает в «ночной» иллюминатор. Запоминает, чтобы потом рассказать Данику. И ведь будет что! Как прекрасна ночная Москва, как ошеломительна Арктика – лед, горы и сыплющий из облаков снег! Настоящая фантастика!

16, 17 февраля

Стул и аппетит в норме. К невесомости полностью привык.

Неприятное открытие: Володя обнаружил в интерьере белый налет. Плесень. Ее нашли также на тягах тренажеров и в углах обитаемых отсеков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Связь с ЦУПом плохая, едва дозвонились. На Земле заинтересовались плесенью, но как-то вяло. Дали пару советов, просили прислать образцы.

Сделали гигиеническую уборку. Алексеевич орудовал пылесосом, мы с Володей – салфетками. Там, где бактерии успели сильно разгуляться, обработали фунгистатом.

Вроде вывели эту гадость, но с плесенью надо быть начеку. Космические микробы хоть и похожи на земные (зеленовато-белая пленка), но дай свободу – колония живо разрастется.

18 февраля

Сегодня состоялся ТВ-сеанс связи «ЦУП – БОРТ – ЦУП», поговорили с семьями. Качество картинки и звука было плохим. Настя вела себя как-то неестественно. Словно и не женаты восемь лет. Крутила головой, отвечала односложно, не спросила о касании транспортника со станцией (а ведь журналисты настоящую орбитальную драму раздули). Даник сидел и смотрел на свои колени. А потом картинка накрылась. ЦУП извинился и чуть позже наладил телефонные переговоры. Разговор с Настей без телекамер немного успокоил, но она меня не слышала, говорила сама, будто переключилась, расслабилась, сказала, что в гости приехали мои родители и вообще все хорошо. Вот и славно.

По поводу столкновения… тут ясности нет. Когда будем перестыковываться, снимем на видео элементы конструкции там, где случилось предположительное касание. Возможно, придется «выйти», чтобы детально проинспектировать корпус. Я готов к «прогулке снаружи станции».

20 февраля

Прошлой ночью снился спуск на Землю двухлетней давности. В деталях. Построение для ориентации. Включение и отработка двигателя. Репортаж Димы. Сход с орбиты и вертикальная дорога к Земле. Я снова слышал, как с треском пиротехники разделяются отсеки. Видел в иллюминатор, как кусками отлетает экранно-вакуумная теплоизоляция. А потом увидел лицо Володи, оно было снаружи, за окном, и его покрывало что-то серое…

Неприятная концовка, проснулся встревоженным.

Такое ощущение, что на «Мире» (кроме меня, бортинженера Володи Мозякина и нашего командира Константина Алексеевича Дулая) есть кто-то еще. Поганое ощущение. Хочется сбросить его, облететь комплекс, все его отсеки и модули, чтобы удостовериться в том, что и так очевидно: кроме экипажа из трех человек, на станции больше никого нет.

Связь с Землей нулевая. Многочисленные операторы ЦУП и Наземных измерительных пунктов – куда все делись? Почему молчат?

Прошло десять дней. Полностью адаптировались, распорядок дня налажен, работаем по австрийской экспериментальной программе. Особенно эффектно выглядит забор крови из вены.

Скучаю по дому. По Насте и Данику.

21 февраля

С плесенью справиться не удалось.

Нашли плесневый грибок на кабелях и разъемах рабочего отсека. Но особо старательно вредитель потрудился над иллюминатором модуля «Квант». Оптические характеристики упали, на «окне», а также на эмалевом покрытии оправы видны растущие колонии. Кварцевое стекло будто протравили там, где обосновались мицелии.

Снова навели чистоту. Потом облетели весь комплекс – искали других «гостей». Я добрался до модуля «Спектр». Когда влетаешь в модуль или блок по стенке, а не потолку, получается забавный эффект: словно попадаешь в разные помещения. Это как войти в квартиру вверх ногами – и не узнаешь сразу, где очутился.

В темноте я стал искать панель освещения, которая находится за люком. Неожиданно рука наткнулась на что-то странное, теплое, живое под тканью. Меня прямо пробрало, я одернул руку и с опаской заглянул за люк.

Хорошо, что не вскрикнул. Там прятался Володя, в темноте я нащупал его ногу. Через пару секунд мы оба хохотали.

Так Володя пошутил надо мной.

Вечером ЦУП передавал что-то бредовое, безумное даже…

Завтра допишу, пора на боковую (ха, в невесомости это выражение точно не появилось бы, видели бы вы каюту космонавта и его отдых в спальном мешке), уже три часа нового дня.