Последняя индульгенция - Миермилис Стейга

Официант рысцой поспешил к новым посетителям, но Зале величественным жестом дала понять, что торопиться некуда, и тот, понимающе кивнув, направился к другому столику.

«Ждут еще кого-то», – предположил Улдис. И, как бы в подтверждение его догадки, к столику подошел человек в сером костюме. Лицо его украшала бородка клинышком. «Инженер Лубенс! Интересно, что общего у инженера Лубенса с деятелями торговли?» Официант снова подошел, готовый принять заказ. «Сейчас они выбирают, потом закажут и станут осматривать зал. Себя раскрывать нельзя, иначе придется вызывать их на официальный допрос. А он ничего не даст и только все испортит. Самое время исчезнуть!»

Улдис встал и неторопливо пошел к выходу. Сердито поглядев на встретившегося официанта, постучал ногтем по стеклышку часов. Аппетит и на самом деле пропал. Он широкими шагами пересек Привокзальную площадь, направляясь к городскому управлению милиции.

Через полчаса в вокзальный ресторан явилась парочка, занявшая столик неподалеку от того, за которым ужинал с работниками магазина инженер Лубенс.

XXVIII

– Ложь! – Вершинин сам не узнавал своего голоса. – Наглая ложь! Я сам проводил ее от санатория до Риги. Кольцо было у нее на пальце!

«Может быть, она потом приезжала еще раз? Нет, ерунда. Кольцо она ни за что не продала бы».

Лиесма дрожала, словно вымокший в воде щенок.

– Верьте мне, верьте! – повторяла она. – Мне дали, попросили продать…

– И в тот вечер она ехала в Пиекрастес за деньгами?

– Ну да, – неуверенно подтвердила Лиесма.

Кровь ударила в виски Вершинину. Он схватил Лиесму за плечи и сильно встряхнул.

– Кто сбил ее? – прошипел он. – Я спрашиваю: кто сбил?

Лиесма вдруг поняла, что допустила непоправимую ошибку.

– Не знаю, не знаю… – пробормотала она, тяжело дыша. – Не знаю, кто сбил ее…

– Ах, не знаешь? – Вершинин больше не владел собой. – Твой дружок прикончил ее, чтобы не отдавать деньги за кольцо, которое он пропил, тот самый дружок, что вчера приезжал за тобой на грузовике.

– Нет! – крикнула Лиесма. – Антс в ту ночь спал у меня в Риге, его машину увели! Он не виноват!

– Увели, вот как? – переспросил Вершинин и, помолчав, едва слышно пробормотал. – Значит, увели.

В глазах Лиесмы был ужас.

– Вы все знаете… Вы из милиции!

– Из милиции? – Вершинин глянул на нее пустыми глазами и вдруг громко, неудержимо расхохотался: – Из милиции!

– А-а-а! – закричала Лиесма и, отворив дверцу, выскочила на дорогу, упала, но тут же вскочила и бросилась в чащу, продолжая кричать: – А-а-а!..

Крик ее заглох в чаще.

Вершинин пришел в себя не сразу. Он выскочил из машины и побежал туда, где только что скрылась Лиесма. Лес стоял перед ним черной стеной.

– Не валяйте дурака, идите сюда! – крикнул он.

Ответа не было. Где-то хрустнули сучья, прошумели листья.

– Вернитесь, обещаю, что ничего вам не сделаю!

Ответа не было и на этот раз.

Вершинин медленно вернулся к машине, взял фонарик и снова вошел в лес.

Слабый свет фонарика натыкался на молодые елочки, кусты. То тут, то там ему мерещилась Лиесма. Но так лишь казалось. Она исчезла.

– Если не откликнетесь, я уеду! – прокричал он.

Никто не отозвался. Вершинин прошел еще немного вперед, сделал небольшой круг и вернулся к машине. Сел за руль, дал несколько гудков, обождал еще, включил мотор и медленно поехал.

Доехав до развилки, он развернулся и снова проехал мимо места, где Лиесма убежала в лес. За поворотом он свернул с дороги, въехал на пригорок, укрыл машину за кустами, выключил фары и заглушил мотор.

XXIX

Эдит Мелнсила сидела в парикмахерской и, приблизив красивое лицо к зеркалу, критически разглядывала себя. Ария сегодня занималась ею особенно тщательно.

– Лиесма уже три дня не появлялась, – прошептала она, склонившись к самому уху Эдит. – Не знаю, что делать, что подумать.

– Не волнуйся, – успокоила Эдит. – Придет, никуда не денется.

– А если она… – Ария не договорила, но мысли обеих сейчас совпадали до мелочей. – Что делать с посылкой? Не хочу держать у себя.

– Спрячь в нейтральном месте, чтобы, если найдут, могла бы сказать, что знать не знаешь. На чердаке хотя бы, мало ли кто может там спрятать. Или тут, в салоне: клиент забыл – и все. Поняла?

– Поняла, и все-таки…

– Никаких «все-таки». Лиесма придет. Все зависит от многих обстоятельств. – Эдит смотрела в зеркало, подыскивая выражение лица, наиболее подходящее к новой прическе.

– А заказ? – заметно встревожилась Ария.

– Подождут, ничего не сделается. Вот последняя посылка, и твоя сотня – процент с предыдущей…

Эдит вынула из сумочки и передала Арии круглую коробочку. Нечаянно увидев ее, каждый решил бы, что это – импортная косметика, которую клиентка хочет использовать для себя.

Когда прическа была готова, Эдит рассчиталась, как следовало, оставила Арии чаевые и вышла.

На улице было шумно. Людской поток грозил захлестнуть и увлечь с собой. Люди спешили из магазина в магазин, стояли в очередях у прилавков и касс. Сумки, портфели, сетки в их руках разбухали, становились все тяжелее. А люди спешили все дальше.

Начал накрапывать дождь. Эдит извлекла из сумки складной зонтик, раскрыла и неторопливо пересекла улицу. На ее губах играла пренебрежительная улыбка. «Меня в этот водоворот не втянут, – удовлетворенно подумала она. – Надо совсем утратить самоуважение, чтобы топтаться в очереди ради куска мяса или колбасы. Разве для этого дана человеку его единственная жизнь, чтобы тратить ее на домашние заботы или сгибаться под тяжестью рабочей ноши?» В детстве Эдит не раз приходилось видеть, как лошадь тащит перегруженный воз, возчик сидит на нем и погоняет скотину. Эдит в таких случаях цеплялась сзади и тоже ехала. У каждого в жизни свое место. Надо только найти его, прицепиться и не выпускать.

Гордо подняв темноволосую головку, Эдит легко отворила тяжелую дверь трикотажного ателье. У столика приемщицы толпились женщины. Другие терпеливо ожидали очереди. Кто-то тревожно спрашивал: «Всем хватит? Стоит вставать?» Эдит прошла мимо них и стала разглядывать образцы за стеклом витрины.

– Что на душе, Эдит? – одна из работниц салона с готовностью приблизилась к ней.

Эдит безразлично взглянула на нее, только в глубине глаз зажглась веселая искорка.

– Я слышала, у вас появилась английская шерсть.

– Для вас найдем хоть среди ночи. Заходите, выберем цвет.

– После первого числа будет французское белье. Если хотите, скажите заранее – смогу помочь, – обронила Эдит, проходя в служебное помещение.

Когда она вышла из ателье, черная «Волга» вырвалась из переулка, круто повернула и затормозила в нескольких сантиметрах от стоявших «Жигули».

«Лихой ездок, – Эдит с любопытством взглянула на номер. – Ну, ясно. Машина казенная, и водитель – профессионал». В следующее мгновение она забыла о машине и, покачивая бедрами, продолжала путь.

И вдруг она бросилась в сторону и спряталась за афишной тумбой. Из машины выскочил молодой человек спортивного облика, в светлом костюме и быстро зашагал через сквер. «Не может быть!» У нее перехватило дыхание. И все же это был он – стеснительный теплотехник и художник в одном лице. Только где его стеснительность?

В каждом его движении чувствовалась уверенность. «Ну погоди, приятель! Я выясню, что ты за птица и что искал у меня дома!» – и Эдит последовала за ним.

Стабиньш инстинктивно почувствовал, что за ним наблюдают. Но вокруг было слишком много народа, чтобы определить, кто именно. В таких случаях надо выйти на тихую улицу или на площадь. Тогда можно увидеть наблюдающего, или еще лучше – встретиться с ним глазами. «Кто может интересоваться мной? – обеспокоенно думал он. – Кому я так сильно наступил на мозоль? Пока никому, к сожалению!»

Он перешел улицу и, не заметив ничего подозрительного, перестал думать о наблюдавшем за ним. Он хотел уточнить, из каких окон была видна машина Уступса и, следовательно, кто мог заметить, как он приезжал вечерами и уезжал поутру. Следовало составить список таких квартир.

Он остановился на месте, где тогда стоял грузовик, и стал как бы в рассеянности оглядывать улицу, дома, прохожих. Сейчас его можно было принять за отпрыска состоятельных родителей, бездельника, который, хорошо выспавшись, вышел из дому, чтобы как-то убить время, а может быть, встретить приятелей и с ними вместе составить план вечерних развлечений.

И снова ему показалось, что кто-то неотрывно смотрит на него. Улица была пуста, но за стеклами окон виднелись люди. Кто-нибудь из них?

Эдит следовала за Стабиньшем слишком осторожно, чтобы он мог заметить ее: держалась в стороне, сохраняла дистанцию. У нее было острое зрение. Когда Улдис свернул в переулок и там остановился, она вовремя юркнула в подъезд, поднялась на третий этаж и оттуда продолжала наблюдать через лестничное окно.