Приключения Джейкоба Фейтфула - Фредерик Марриет

— Что то сделалось с твоим стариком Домине, как ты называл его? — заметил старый Том. — Мне казалось, он сильно приуныл. Ты навестишь его, Джейкоб?

— Нет; я постараюсь не видеть ни его и никого другого, не то мистер Драммонд подумает, что я хочу вернуться к нему. Я покончил с сушей, и мне хотелось бы догадаться, что будет со мной дальше; ведь ты знаешь, что мне не придется служить у тебя на барже.

— А что, если мы с Томом возьмем другое судно, Джейкоб? Я не хочу оставаться у Драммонда. Он назвал меня старым пьяницей. Это за всю-то мою долгую службу! Я не пьяница. Я остаюсь трезвым, пока есть работа, и только зная, что все в порядке и что решительно нечего бояться, я напиваюсь, как разумное существо.

— Полагаю, — заметил Том и передал отцу свой осушенный стакан.

— Хорошо, если ты будешь держаться того же взгляда на королевской службе, не то тебе поцарапают кошками спину. А знаете, однажды на корабле было с полдюжины малых, которые наперебой старались подвергнуться наказанию.

— Расскажи нам о них, отец; это любопытно.

— Хорошо, — ответил старый Том и начал:

«Это случилось, когда наш фрегат стоял на якоре в гавани подле Бермудских островов. Казначей послал бочонок виски на берег, в дом одной дамы, которой хотел угодить, предполагая, что стакан грога продвинет его дела. Около двадцати матросов получили позволение отправиться поразмять ноги. На судне первый лейтенант строго держал их и не давал им денег — мы пять лет не получали ни одного фартинга, и ни у одного из нас не было за душой и трех пенсов. Во всяком случае, отпуск — отпуск, и хотя моряки не могли повеселиться на берегу, им все же хотелось отправиться на сушу. Я считаю, что нехорошо так долго оставлять матросов без фартинга, потому что, видите ли, человек, который с несколькими шиллингами в кармане остается очень честен, нередко решается стащить деньги ради стаканчика грога, если у него нет ничего. Ну вот, заказали ялбот для матросов, а казначей дал бочонок, поручив мне передать его той даме, о которой я говорил. Прекрасно, мы высадились; я закинул бочонок за спину и пошел на холм.

— Что там у тебя, Том? — спрашивает Билл Шорт.

— То, что мне хотелось бы поделить с тобою, Билл, — говорю я, — жгучий напиток, который он посылает своей милой.

— Я видел эту даму, — сказал Холмс (видите ли, мы все шли вместе на горку), — я стал бы охотнее ухаживать за бочкой, чем за ней. Она толста, как бык, и желта, как набоб.

— Но Терзби знает, что делает, — сказал шотландец Макалпин, — говорят, у нее много золотого песка, много птицы, много воды.

Дело в том, что Бермудские острова — странное место: воды там крайне мало — все ждут дождя и собирают его в большие бочки, и каждый дюйм воды в бочке считается прибылью.

Едва я подошел к дому и постучался в дверь, как деревянный занавес откинулся, выглянула черная девушка, прижав палец к своим толстым губам.

— Не шуметь, миссис спит, — сказала она.

— Куда мне поставить это?

— Сюда. Я приду за ним. — Тут она опустила жалюзи и спряталась.

Я поставил бочонок у дверей, вернулся на берег, сел в ял и отправился на фрегат. Надо сказать, что все бывшие в отпуску слышали, как я говорил с девушкой, и, увидев, что никто не сторожит виски, поддались искушению. Они огляделись, переглянулись, поняли друг друга, но не проронили ни слова.

— О, я и пальцем не дотронусь до бочонка, — сказал один и ушел.

— Я тоже, — прибавил второй и ушел.

Наконец, все ушли, кроме восьми человек. Билл Шорт подошел к бочонку и сказал:

— Я тоже не дотронусь до него рукой, — при этом ногой он толкнул его; тот откатился ярда на три от дверей.

— Моя рука тоже не коснется его, — сказал Холмс, ударил бочонок ногой и откатил его на дорогу.

Так они двигали его, не дотрагиваясь до него руками; наконец докатили до залива. Тут все замерли: никто не хотел разбить бочонка. На их счастье, мимо проходил черный плотник; они обещали дать и ему стакан грога, если он пробуравит бочонок своим коловоротом: всем хотелось иметь право поклясться, что они не дотронулись до него рукой. Едва отверстие было проделано, один из матросов взял парочку кружек у черной женщины, которая продавала пиво. Виски потек; черный плотник подставлял одну кружку под струю, когда другая бывала полна; матросы наскоро пили. Раньше чем они допили до половины, прибежали и остальные. Вероятно, они почувствовали приятный запах, как акула чует съестное, попавшее в воду. Скоро бочонок осушили до конца, все опьянели и решили уйти, чтобы их не застали на месте преступления.

Перед самым заходом солнца мне велели плыть в ялботе на берег и доставить обратно отпущенных матросов; казначей решил воспользоваться этим случаем и навестить свою невесту, но, выйдя в гавани, он прежде всего увидел твой опустевший бочонок.

— Что это? — спросил Терзби. — Значит, ты не отнес его на холм, как было приказано?

— Отнес, сэр, — ответил я, — и отдал на хранение черной девушке; но ее хозяйка спала, и служанка не позволила мне внести бочонок в комнаты.

Тут он принялся бушевать и клясться, что найдет злодеев, как он называл отпущенных, которые осушили его бочонок. Потом ушел к дому невесты. Едва он исчез, как мы схватили бочонок и налили в него кварты две воды. Спирт, впитавшийся в дерево, всегда смешивается с водой и, если вы потрясете бочонок, образует недурной грог, во всяком случае это лучше, чем ничего.

Не скоро собрал я матросов, которые разбрелись по городу, поэтому, когда я с ними вернулся на палубу, было совсем темно. Занятый чем-то первый лейтенант не спросил меня, почему я так долго пробыл на берегу. Он нашел, что все матросы лежали на корме.

— И где это они могли найти водки? — сказал он, потом приказал сторожить их, пока они не отрезвеют.

На следующее утро казначей пожаловался ему, что у него украли виски. Старший лейтенант рапортовал об этом капитану. Капитан велел вызвать всех людей, которые вернулись в нетрезвом виде.

— Кто из вас украл виски? — спросил он.

Все поклялись, что не дотрагивались до бочонка и пальцем.

— Тогда как же вы могли напиться? Ну, мистер Шорт, ответьте: вы были совсем нетрезвы. Кто дал вам водки?

— Чернокожий, сэр, — ответил Шорт, и в сущности, сказал правду. И все с клятвой повторили то же самое. Капитан взбесился и велел всех их арестовать. На следующий день капитан сказал:

— Ну, ребята, если вы не скажете, кто украл виски казначея, я всех высеку.

Между тем Шорт и остальные успели сговориться, как действовать. Они знали, что капитан не любил телесных наказаний, так как был очень добросердечным человеком. Вот Билл Шорт вышел вперед и, отдав честь капитану, сказал: