Мозаика судеб - Барбара Виктор

– Прежде всего угости гостя кофе, – настаивал Сильвио, – а я уж сам позабочусь о маме.

– Не стоит беспокоиться, – сказал Ник. – Я и сам могу налить себе кофе.

По его реплике Габриэла поняла, что он не намерен в скором времени покинуть дом.

– Нет, нет, ты сиди, – вскочил Сильвио. – Я каждое утро занимаюсь этим – кормлю Одри, умываю ее, переодеваю, пока Габриэла занимается своим делом во Франции – снимает падающую башню в Париже.

– Эйфелеву, – негромко поправила отца Габриэла. – Падающая в Италии, в Пизе.

– Как твои дела, Ник? – спросил Рокко.

– Работы столько, что я подумываю, не переехать ли мне из дома в контору. – Ник встал, пересек кухню и взял с полки большую кружку. – Я хотел было сбежать из Сэг-Харбора, но не тут-то было. Приглашениям нет конца. Всем вдруг понадобилось перестраивать, ремонтировать и строить дома.

Рокко молча кивал, словно одобряя все, что говорил Сильвио:

– Твой отец гордился бы сыном. Он был бы счастлив, узнав, что ты умеешь вести дела. Теперь, может быть, тебе осталось только добиться должности мэра, правильно, Ник? – Он засмеялся. – Давай-ка, Рок, пойдем, пока не поздно. Мне надо подготовить мадам к приходу Виолетты, тебе – вставить челюсть. Дела не ждут!

– Я не могу долго пробыть у вас, – извинился Ник, взглянув на Габриэлу. – Мне еще надо побывать на стройплощадке на другом конце города, но, может быть, в другой раз…

– Может, может, – опять кивнул Рокко и, опираясь на стол, поднялся. – Кто знает, когда мы еще увидимся. Всякий раз может оказаться последним.

– Что поделать – возраст, – вздохнул Сильвио, поддерживая брата. – Кто знает, где найдешь, а где потеряешь. Вспомните, что случилось с бедным Питом.

– Папа, подожди! – вмешалась Габриэла. – Позвольте мне позаботиться о матери сегодня утром? Ведь вы не часто встречаетесь с Ником. – Она запнулась, произнося его имя.

Отец удивленно взглянул на Габриэлу, потом неожиданно рассмеялся:

– Пусть пока Ник расскажет тебе местные новости. Десять минут – и ты тоже будешь знать, что происходит в городе. Правда, Ник? Это же Фрипорт. – Сильвио похлопал гостя по спине. – Сиди, сиди, я еще загляну на кухню попозже. Надо же, сын Фрэнка Тресса! Кто бы мог подумать? Ты бы посоветовалась с Ником насчет окраски стен, прежде чем отправляться к Фиорелло. Слышишь, Габриэла?

Габриэла на мгновение закрыла глаза:

– Да, я слышу, папа.

Когда она вновь открыла их, Ник по-прежнему был на месте. Странно, но, когда они остались вдвоем, они оба ощутили скованность.

– Я не хотел нарушать покой в вашем доме, – как бы извиняясь, сказал Ник.

– Не о чем беспокоиться, – ответила Габриэла тоном гостеприимной хозяйки, села в кресло и вежливо предложила: – Не хочешь ли присесть? Добавить молока?

– Благодарю! – слишком торжественно ответил Ник, словно речь шла не о чашке кофе, а о чем-то важном.

– Сахар? – предложила Габриэла.

– Нет, спасибо. – Он наконец сел. – Когда твоя мама заболела?

Габриэла откинулась на спинку стула, всем своим видом пытаясь изобразить беззаботность.

– Когда мне было тринадцать, – сказала она и смолкла. Но ей безумно хотелось выговориться. После паузы она продолжила: – Когда мне было тринадцать лет, шесть месяцев и четыре дня. Все случилось в четверг, в час пятнадцать пополудни. – Она вновь запнулась, подумав, что слушать такие подробности никому не интересно.

Ник спокойно отнесся к подобному уточнению.

– Она очень красивая женщина.

– Да, мама выступала на сцене. Она была танцовщицей, – пояснила Габриэла. – Ее называли Ракетой из мюзик-холла. На нее клевали все посетители…

– Не сомневаюсь, – с обезоруживающей улыбкой сказал Ник.

Габриэла сначала решила, что он проявляет интерес к ее семье, чтобы поддержать разговор, но вскоре переменила это мнение. Общаясь с Ником, она не могла избавиться от появившегося после первой же встречи ощущения, что ее тянет к нему с той же самой силой, с какой и отталкивает, и она пока не могла разобраться, какое же чувство сильнее. Скорее всего, в ней на время брало верх то одно чувство, то другое.

– Чем занимался твой отец, когда ушел с поста мэра? – спросила Габриэла, стараясь прогнать эти неуместные мысли.

– Он занялся делами семейной строительной фирмы, тогда-то и познакомился с твоим отцом и дядей, который купили ресторан и хотели его обновить.

– У меня такое чувство, что твой отец был таким подрядчиком, каким мой дядя – хозяином ресторана.

Она внимательно следила за выражением его лица, пытаясь уловить реакцию на эту многозначительную фразу, но Ник, возможно, хорошо владел собой и ничем не выдал своего удивления.

– Ты что-нибудь знаешь о моем дяде? – с некоторым вызовом спросила Габриэла.

Глядя ему в глаза, она поняла, что Нику Тресса все известно о ней и о ее жизни. Пит, Дина, Рокко… Мельчайшие детали тех событий, что происходили с нею.

– Я не сторонник тех, кто считает всех итальянцев – гангстерами. Но в то же время в этом суждении большая доля правды. Точно так же я не могу верить в честность политиков и пишущих о них журналистов. – Он посмотрел на нее с понимающей улыбкой. – Итак, кто хуже? Мой отец – мэр, твой дядя – гангстер или парни, которые пишут о них в своих газетах?

– Ты, вероятно, догадался, что я отвечу?

– Ты имеешь что-то против итальянцев?

– Нет, – резко сказала Габриэла, – гораздо хуже я отношусь к французам. К итальянцам я равнодушна.

К ее удивлению, на лице Ника сначала отразилось изумление, а потом он весело рассмеялся:

– Так вот почему ты живешь в Париже?

– Нет, – уже без всякого вызова, просто объяснила она. – Потому что там моя работа. Я фоторепортер журнала «Парижская хроника». И еще потому, что Париж очень красивый город, где история и культура буквально завораживают. Я имею в виду, что ваша история и культура слишком молоды, чтобы тягаться с европейской. – Она особо подчеркнула слово «ваша». – Нью-Йорк вульгарен с его рекламой и непристойными надписями на домах и вагонах подземки из стекла и стали. А в Париже все, что открывается глазам, каждый уголок, словно дышит историей…

Габриэла заметила, что Ник слушает ее рассеянно, думая о чем-то своем.

– Значит, тебе там хорошо живется? – спросил он.

– Почему ты так решил? – ответила она вопросом на вопрос, смутилась и стала рассматривать свои руки, опустив голову.

– Ты собираешься замуж? – тихо спросил Ник и тут же повторил вопрос: – Собираешься замуж за француза?

– Почему? – Она воспользовалась возможностью продемонстрировать цинизм. – Почему, когда разговор заходит о счастье, все упирается в брак? А ты?