Окно на тот свет. Посланники потустороннего мира - Виктор Голицын

В 1980 году еще один исследователь, доктор психологических наук Кеннет Ринг, установил, что имеется несколько уровней ПСО (посмертного опыта, как на Западе часто называют клиническую смерть). Он начинается с чувства эйфории, затем следуют видения света и туннеля, а в памяти, словно кадры кинофильма, мелькают картины прошедшей жизни. Чем длиннее эта цепь сменяющих друг друга ощущений, тем более редки отчеты свидетелей, переживших это состояние. Примерно у одного из пяти свидетелей наблюдалось основное состояние ВТО (внетелесного опыта, при котором человек будто бы наблюдал за своим телом сверху), и только один из двадцати сообщал о более глубоких уровнях ПСО. Реже всего встречались случаи, когда человеку предоставляли право выбора и он предпочитал вернуться на Землю.

Доктор Майкл Сабом, кардиолог из штата Джорджия (США), в начале 1980-х годов пытался доказать, что ВТО и ПСО являются галлюцинациями, вызванными кислородным голоданием мозга, когда человек находится в состоянии клинической смерти. Однако во время исследования обнаружилось, что, даже когда кислорода было вполне достаточно для питания мозга, случаи покидания душой тела все же наблюдались. Когда Майкл Сабом систематизировал полученные результаты, он удивился, насколько точны в своих показаниях оказались свидетели, пережившие ВТО. Они удивительно ясно вспоминали все детали помещений, в которых находились, одежду медицинского персонала, внешний вид специального реанимационного оборудования и все действия врачей.

Пятилетняя девочка описывает искусственный клапан, который был вживлен в ее сердце, хотя она не могла его видеть. Женщина цитирует разговор между родственниками, находящимися в комнате вдалеке от того места, где она лежала без сознания. Еще один пациент рассказал о туфле, лежащей около больницы, которую он не мог видеть, находясь в палате. Также Майкл Сабом опросил людей, которые не испытывали ПСО, но были близки к смерти от сердечного приступа, что они знают о том, как их спасали. Некоторые из этих пациентов болели длительное время и, вполне естественно, кое-что знали о методах их лечения. Однако их рассказы выглядели поверхностными и неточными по сравнению с рассказами пациентов, переживших ПСО, которые детально описывали, как бригада медиков вернула их из предсмертного состояния.

В 1994 году Кимберли Морли-Смит, старшая медсестра Нортхэмптонского госпиталя, сообщила о результатах исследований, также проведенных в кардиологическом отделении. Пациентов опрашивали об их ощущениях после возвращения из состояния ВТО. Затем, чтобы проверить, не были ли их видения обычной галлюцинацией, к лампам над кроватями приделали номера, не видные пациентам. И все-таки почти каждый из тех, кто испытал ВТО во время реанимации, видел номер и правильно называл его.

В еще одном исследовании американцев медики опросили группу из 116 реанимированных, и 32 (то есть четверть) из них рассказали, что в состоянии клинической смерти пережили опыт подобного пребывания вне тела. Они могли рассказать, что происходило, когда реанимационная бригада возвращала их к жизни, – как это воспринималось ими со стороны. Причем шестеро смогли воспроизвести все детали очень подробно. Когда рассказы их были сопоставлены с подобными записями, сделанными тогда же в медицинских карточках, выявилось полное их совпадение. И почти все из них упоминали о тоннеле или реке, по которым они медленно приближались к источнику света... Правда ли это? Я не могу поручиться своей жизнью, поскольку сам еще ни разу не переходил границу бытия. Но что-то мне подсказывает, что мы стоим на пороге разгадки той великой тайны, которая манит и отталкивает, притягивает и смущает своей неуловимостью. Как произойдет ваше отправление на лодке по реке Вечности?

И я вспомнил поразившее меня откровение, изреченное одним философом:

Жизнь человеческая – это движение по черным коридорам лабиринта воспоминаний. Вход в лабиринт – рождение в беспамятстве. Выход – обретение Истины. Люди умирают, так и не добравшись до выхода из лабиринта. Но смерть еще не конец игры. Смерть всего лишь возвращение на исходную позицию...

Дорога из ниоткуда в...

Я возвращался из Потеряева, в голове роились обрывки мыслей. Как хорошо, что, когда тебе предстоит много часов провести за рулем, становится некогда думать и размышлять, оставляя самобичевание и прозрение на более позднее время. Я ехал домой, там меня ждали дети, Вера, моя самоотверженная жена, и никаких приведений и эфирных тел. Это очень трудно – жить в двух плоскостях, среди обыкновенных людей, знакомых с потусторонним исключительно по книжным историям и фильмам, и осознавать, что именно тебе приоткрыты кое-какие секреты мироздания, дано заглянуть за черту, за ширму, отделяющую наш материальный, понятный мир от удивительного и невероятного.

Я выехал с проселочной дороги на шоссе и оглянулся. Над заснеженными холмами висело седое закатное солнце... Над головою каркнула ворона и пронеслась мимо, чуть-чуть не задев крылом лобовое стекло.

«Снег скоро повалит, – машинально отметил я. – Вороны к снегу или дождю каркают...» Включил радио и наткнулся на ностальгическую песню Макаревича о том самом «перекрестке семи дорог». Чуть фальшиво подпел ему, а когда ведущий бодро затрещал о «ситуации в городе» и о возможном снегопаде, выключил звук, а заодно и мотор. Хотелось постоять минут десять на этой безлюдной заснеженной дороге. Зачем? Не знаю. Может быть, чтобы сосчитать, сколько было этих «дорог» и «перекрестков». Может, отдалить тот миг возвращения в привычный мир, где люди спешат каждое утро на нелюбимую работу, проклиная холод и зиму, где на экранах телевизоров политики борются за высокие посты, обещая прибавок к пенсиям и пуская пыль в глаза, ток-шоу натужно смешат зрителей, демонстрируя публично битвы экстрасенсов и барабашек, глянцевые красотки услужливо и страстно предлагают лучшие в мире дезодоранты, а загорелые парни стоят на капитанском мостике и нюхают крем после бритья...

На самом деле я вспоминал тот день, когда на меня снизошло прозрение, когда я осознал, что мы и наше привычное существование не больше чем фантом по сравнению с тем миром, который живет своей насыщенной жизнью независимо от нас и благодаря нам...

Я немного слукавил, когда писал вступление к этой книге. Помните, как появлялось лицо на снегу? А ведь не только вековые ели были тому свидетелями... Возле одной из них стояли две закутанные фигурки, такие нелепые в своей ранимости и сосредоточенности. Досточтимая теща привезла меня к той деревне, чтобы показать, пока я сижу и пьянствую дома, проклиная судьбу, мир продолжает жить. И он хочет, чтобы я изменялся вместе с ним. Улучшая – себя ли, других ли, его ли, не знаю.

Помню отчетливо, как я, мнимая гроза приведений, напуганный как мальчишка, еле сдерживался от панического крика. До того невероятным казалось мне происходящее. Кто-то невидимый рисовал на снегу лицо. И не просто чужое лицо, а родное до боли Ларисино, знакомое до мельчайшей черточки, шрам на щеке, даже его, будто случайно, сорвавшись, начертила неведомая сила. И все-таки, как теща ни сжимала мое плечо, узнав очертания, я почти беззвучно выкрикнул в сумрак «Нет!». А с ели сорвался снежок, и «художник», споткнувшись, стал выводить чье-то чужое тело, страшное, неестественно вытянутое и перекошенное... Я стал терять сознание, мне даже показалось, что я, наверное, умер, и ждал, когда мое эфирное тело начнет описывать круги вокруг бренной оболочки...

Очнулся в машине. Теща отпаивала горячим крепким чаем из термоса, держала кружку у губ, гладила меня по голове и шепотом причитала: «Витенька, родной, ну зачем ты так? Все хорошо с дочкой моей, я же чувствую. Зря я тебе, что ли, рассказывала? Ты с ней еще увидишься, тебе детей растить и делом заниматься. Пока ты весь лабиринт не пройдешь, пока каждую тропку себе не объяснишь, не будет равновесия в нашей семье, да и на земле...»

Тогда я окончательно понял, что не избавиться мне от своего предназначения и придется пройти свой путь до победного конца, получить доступ к таинствам за семью печатями и оправдать оказанное доверие. Слава богу, что я не один, что окружают меня мудрые люди, такие как Ирина Юрьевна, мать Ларисы, и экс-биолог Никифоров.

Где ты, душа родная?

Известный экстрасенс и исследователь Юрий Иванов описывает смерть как избавление человека от ненужных оболочек:

Через несколько суток после смерти человек, его душа, его «я», выходит из эфирного тела, которое некоторое время носится над могилой физического тела. Покинутое эфирное тело может быть иногда видимо сенситивными людьми на кладбище как привидение. Через несколько недель оно распадается и рассеивается в воздухе... Покинув эфирное тело, человек в астральном, тонком теле попадает в первую подплоскость астральной плоскости, в так называемый тонкий мир.