Кикимора и другие. Сказки-притчи - Александр Богаделин

Облака, как и сказывали, другие места проведать разбрелись и путь к вершине открыли. Молодежь уж не впервой здесь по скалам карабкалась и ходко вверх двинулась. Но как на хребты первые взобрались, вниз собираться начала. Ежели дальше пойдем, говорят, облака путь обратный закрыть могут.

Поблагодарил их Серафим за помощь великую, веревку отвязал и дальше один с женою наверх отправился. Только туман вокруг них вскоре клубиться стал. Леший изо всех сил место опасное побыстрей миновать старался, и даже Златогорка ему помогать начала. Руками за камни и выступы хватается, путь полегче высматривает.

Но вернулись духи горные во владения свои, и вновь молоком беспросветным все вокруг затянуло. Тут и пригодился опыт в потемках по Пеклу ходить.[105] Златогорка, пока еще видно было, дорогу наверх запомнила. Так они на ощупь дальше и двинулись. А вскоре облака уже позади остались, и вершина в солнце вечернем открылася.

Примостились леший с женою под скалой, в пещерке небольшой, передохнуть. Вдруг слышат, гул какой-то приближается. А это лавина снежная над ними прошла. Хорошо, что схорониться успели вовремя, а то б только камень с именами выбитыми и остался. Сквозь снег наружу пробились и дальше двинулись.

* * *

Ночь уже наступила, когда Серафим с Златогоркою до вершины добрались. Луна круглая в небе висит, светом мертвенным все вокруг освещает. Глядят, действительно укрытие ледяное слажено. Только нет в нем никого. Видать, дух по делам своим улетел куда-то.

Сил у них не осталось совсем. И как были вместе связанные, так в шалаше ледяном и повалились, до утра самого проспав.

А с лучами солнца первыми Целитель пожаловал. Да не в виде духа иль смертного, а сияния, блеск светила небесного затмевающего. И услышали Серафим с женою голос вещий, о надобности их вопрошающий.

Переглянулись они и друг друга без слов поняли. Ежели здоровья для Златогорки просить, то все равно вниз спуститься не смогут и замерзнут здесь.

И сказала тогда Златогорка, пусть у детей их по жизни сложится все. И недоля, если и приходить будет, то только малость самую, доле место свое уступая.

Ухнуло что-то в сиянии после слов этих, и вниз с горы оно покатилося. Глядит Серафим, а за ним прореха в облаках появляется. Взвалил он опять Златогорку на плечи и к проходу открывшемуся поспешил. И не закрывался тот, пока леший облака не миновал и до хребтов первых не добрался.

* * *

Вскоре трещины глубокие пошли. Серафим где стороной их обходил, а где по мосткам ледяным перебирался. Идет по одному такому, под ноги смотрит внимательно. А Златогорка тем временем нож достала, веревки перерезала и в пропасть бросилась.

В самый момент последний успел леший её за руку поймать. А та вырывается:

— Отпусти! — кричит. — Все равно жизни никакой нет!

Серафим изо всех сил держит:

— О детях подумай, им мать нужна!

А Златогорка его по руке бьет:

— Другую жену себе, здоровую найдешь!

Но вытащил-таки леший супругу свою наверх:

— Не нужна, — говорит, — им мамка другая. Они свою любят.

Нож из рук её взял и в пропасть выбросил. А потом слово дать потребовал, что не повторится такого никогда больше. Понимал он — не в себе она, и не винил ни в чем.

* * *

Посчитали духи молодые, что сгинул леший с женою своей, да и лавина снежная как раз по пути их прокатилася. Камень, с именами выбитыми, на поляне поставили и к себе в лес побрели.

Серафим, как с горы спустились, первым делом камень поминальный убрал. Рано еще в духи погибшие их записывать. Передохнул малость и домой в лес Заповедный со Златогоркою отправился.

Как деревья первые попадаться начали, почувствовал леший в себе зов необычный. Жену на траву положил, а сам дуб руками обхватил и стоит неподвижно. Чувствует, дерево силу ему отдает. Подхватил он после этого Златогорку на руки, и будто не было за плечами пути тяжелого. Легче пуха птичьего она ему показалася.

По возвращении договорились они не сказывать никому про гору дальнюю. Но Серафим к Бабе Яге все-таки заглянул и, что с ними на вершине приключилося, в подробностях поведал.

А та ему и говорит:

— Молодец, Серафимушка. Целителя нашел. Поправится внучка моя обязательно.

* * *

Потекла у лешего жизнь обычная.

Как в лесу приберется, домой сразу спешит. Детишек накормить, да жену погулять вывезти. Наделал он ей приспособлений мудреных, чтоб легче по дому управляться было. Да и Златогорка вроде успокоилась немного и в лес дремучий отправить не просилась больше.

Ночью, как в старые времена, спали они, обнявшись, а вскоре рассказала она ему, что боли в спине поутихли малость.

Лето уж к осени клониться начало, когда разбудила Златогорка Серафима однажды. Пальцы, говорит, на ногах чувствовать стала.

И впрямь, медленно, но верно на поправку она пошла. Через месяц садиться на кровати без помощи уже могла, а потом и по дому ходить, за стены придерживаясь.

Серафим колясочку её разобрал и с глаз долой подальше в лесу спрятал. Видать, выполнил Целитель горный просьбу их невысказанную.

К холодам зимним ходила Златогорка уж уверенно, на посох небольшой опираясь. Только тяжести ей Серафим поднимать пока запретил. А по весне и вовсе незаметно стало, что встать она когда-то не могла. С мужем они теперь и вовсе не ругалися, и о ребеночке еще одном подумывали.

* * *

Серафим на желание дерево обнять вниманья особого не обращал. Невелика плата была за излечение Златогоркино. Но нашел он как-то под кустом волчонка скулящего, с лапою перебитой. Взял леший его на руки и домой собрался нести. Мазями целебными смазать да прутиками лапку обвязать. Только несмышленыш скулить вдруг перестал и вырываться из рук его начал. А как поставил на землю его, не хромая совсем к мамке своей побежал. Чудно лешему стало, неужто он мальца вылечить смог.

А вскоре молва по округе пошла. Мол, Серафим от хворей всяких лечить может. И потянулись к нему духи не только из леса Заповедного, но и с селений да полей, окрест лежащих.

По доброте душевной никому он отказать не мог. Только время строго вечернее отвел. Чтоб и в лесу прибраться успеть, и дома все дела сделать, и с детьми да женой побыть.

Так и стали его в лесу Целителем называть.

Но здесь уже другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

Кто узнать хочет, как жизнь братьев Златогорки сложилась, тому путь в главу двадцать третью — «Игра» лежит.

А дальше нас продолжение истории о Змее Горыныче дожидается.

Глава 19. КАК ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ СИЯНИЕМ ОБОРОТИЛСЯ

Собрались как-то духи леса Заповедного вкруг дуба могучего. Сказ Кота Баюна послушать да о жизни местной посудачить. Разлегся Кот на ветке любимой, а тут чертенок Зосима его и спрашивает:

— А что со Змеем Горынычем дальше приключилося?

Вспомнили духи, что давно уж его видать не было. Может, случилось что нехорошее?

А Баюн и сам давно сказ свой до конца довести хотел. Только боялся, как бы Баба Яга опять не осерчала и от сметанки домашней не отлучила. Но как раз улетела Старая по делам своим, и случай подходящий представился.

Прикрыл Баюн глазищи зеленые, лапой за ухом почесал, и потекло мурлыканье его завораживающее.

* * *

После воскрешения Горыныч занемог сильно. Шаг каждый болью во всем теле отдавался. Оттого и лежал днями целыми в пещере горной, только на солнышке погреться выползая.

Пришлось детям его младшим науку радужную на практике постигать.[106] Не рискнули они сразу на небеса самые забираться и над водопадами да у мельниц водяных дугою раскидывались. Но как у земли освоились малость, повыше залетать стали. Поначалу радуги у них бледные какие-то выходили, да и полосы не все видны были. Но с каждым разом все ярче и ярче дорога разноцветная на радость смертным по небу пролегала.

Змеиха — жена заботливая, уговаривала Горыныча крылья потихоньку разминать. Не ровен час, совсем летать разучится. А тот сердится:

— Какое летание, — кричит. — Не видишь, что ли, из пещеры еле выбираюся.

Знала змеиха норов мужа своего. И так-то не сахар был, а коль калекой надолго останется, совсем в брюзгу немощного превратится. И отступать не собиралася.

Сговорилась она с братьями Горынычевыми — подсобить малость. Как тот в следующий раз наружу выбрался, подхватили они Змея и в небеса понесли. Запричитал он благим голосом, чтоб вернули взад и в покое оставили. Ну, братья его просьбу и уважили. Подняли облаков выше и в стороны разные разлетелися.

Горыныч сразу камнем вниз полетел, но крылья расправить так и не решился. Пришлось Змеям ловить его у гор самых и опять наверх на себе тащить.

В третий раз осмелился он кончики крыльев отогнуть. Глядит, падать помедленнее стал, и поворачивать в стороны разные получается.