Мертвее не бывает - Чарли Хьюстон

Хрящ обо мне совсем не забыл, однако вместо того, чтобы разбегаться и безмолвно подпрыгивать, он принимается за то, от чего я его отвлек. Я отбрасываю сигаретный окурок и спрыгиваю на прочный на вид кусок древесины. Хрящ оборачивается на меня. Свет уличного фонаря преломляется у него в глазах и превращает их в два ярко-красных уголька. Какой взгляд! Он отворачивается и идет к стене. Не медля ни секунды, я спрыгиваю прямо на него и приземляюсь ему на спину, всячески стараясь прижать его к земле. Он извивается, корчится, выгибается и мотает башкой в разные стороны. Его челюсть щелкает в миллиметре от моего лица: он промахивается, но впивается зубами мне в плечо. Глубже и глубже. Моя рука сдавливает ему горло. Пару раз он дергает головой, разрывая мою плоть. Я еще сильнее сдавливаю ему глотку. Его начинает трясти, и он, наконец, разжимает пасть, выпуская мое плечо и судорожно пытается вздохнуть. Однако я ему не даю. Еще немного, и он отключится, но, когда я поднимаюсь, он все еще жив. И я тоже. Неплохая сделка, не правда ли?

Синяки стремительно покрывают плечо вокруг укуса, но кровь уже успела свернуться. Я поднимаю биту и направляюсь к стене дома взглянуть, чем Хрящ так заинтересовался. Это старая футболка в серовато-зеленых тонах. Только сейчас она сплошь покрыта бурыми разводами. Я хорошенько принюхиваюсь, однако не надо иметь большого ума, чтобы догадаться, кому она принадлежит. Ее владелец — Лепроси.

В самом дальнем, темном углу парка я замечаю вход в подвал. Дверь открыта. Я выпускаю из рук футболку Лепроси. Последние несколько дней просто прошли для меня под знаком экскурсий по незнакомым подвалам, так что ничего, еще один не помешает. Я покрепче сжимаю биту в руках и спускаюсь по лестнице.

Меня атакует характерный запах нефти, смешанной с грязью, что обитает во всех подвалах города. Весь подвал усеян полусгнившим тряпьем, насквозь промокшими газетами и кровью. Огромными, многочисленными лужами крови. Все в подвале буквально пропахло Лепроси. Я иду по следам крови.

Арендуемые помещения здесь, в Ист-Виллидж, уже сносились и перестраивались столько раз, что лабиринты подвалов давно утратили свой первоначальный вид. Данный подвал, ко всему прочему, выходит далеко за пределы соответствующего ему здания наверху, незаметно переходя в подвалы соседних строений. Причина этому, скорее всего, в следующем: однажды, в какой-то момент у всего этого комплекса зданий появился единый хозяин, которому вздумалось соединить принадлежащие ему подвалы в единый несуразный лабиринт. А в нем могли скрываться какие-нибудь незаконные разработки, производство наркотиков или бар с контрабандной партией алкоголя. Да все что угодно. Похоже, я здесь уже заблудился. Однако запах крови Лепроси становится все сильнее и сильнее.

Мне навстречу попадаются разного калибра двери, более менее плотно затворенные, которые я без лишних усилий открываю и попадаю в чью-либо прачечную или винный погребок. Свет от тусклой лампочки, что еще чудом уцелела, постепенно увядает. Да мне он и не нужен, чтобы понять, где лежит Лепроси, вспоротый каким-то недоброжелателем. Тем более, что я вот-вот поскользнусь и, потеряв равновесие во всей этой склизкой кровяной жиже, плюхнусь прямо в нее. Он точно где-то впереди. В этой кромешной тьме. Совсем один. Вложив биту под мышку и порывшись немного в кармане, я включаю свой фонарик. Помещение впереди меня постепенно проступает из темноты.

— Эй, придурок.

Он сидит, привязанный к какому-то полусгнившему деревянному столбу прямо посередине комнаты. Грудь его сплошь покрыта ножевыми ударами, и кровь тонкими струйками сочится прямо ему на колени. У меня непроизвольно начинают течь слюнки. Я беру биту обратно в руки и облокачиваюсь о дверной косяк.

— Здорово, Леп. Ты только посмотри на себя.

— Да я и так знаю.

Совсем не похожий на него голос, какой-то сдавленный и напряженный.

— Кажется, я слегка простудился. В этом все дело, я полагаю.

— Ну, да. Здесь есть еще кто-нибудь?

Он медленно поворачивает голову направо и налево, а затем, глядя прямо на меня, одаривает одной из своих улыбок, только на этот раз она получается немного вымученной и лишенной всяких эмоций.

— Нет, похоже, только я один.

Я прохожу в комнату и освещаю каждый уголок и темный закоулок. Все чисто. Тогда швыряю биту на пол и присаживаюсь рядом с Лепроси.

— Теперь посмотрим, что у нас здесь.

Рана у него неглубокая, так, чтобы разбудить боль, но не убить. Я снимаю с себя рубашку и разрываю ее на неширокие полоски, чтобы перевязать его тощий торс.

— Леп, похоже, тебе здорово повезло сегодня.

— Ага, хренов везунчик.

— Они сказали тебе, чего хотели?

— Им нужен ты, идиот. Они хотели знать все о тебе. Затем они заставили меня позвонить тебе, а когда я так и сделал, они от меня отвязались. Так ты их всех порешил?

— Кого?

— Это же была ловушка. Они заставили меня позвонить тебе, чтобы подстеречь тебя здесь.

— Единственный, кто решил подстеречь меня здесь — это твоя собака.

— Хрящ? Я бы не советовал тебе трогать мою собаку, идиот.

— Твоя собака прекрасно себя чувствует, в отличие от моего плеча.

— Ага! Так он все-таки добрался до тебя, а!

— Отвяжись, Леп!

Мне удается более менее перевязать ему раны.

— У тебя болит где-нибудь еще? Может, сломали что?

— Один из них что-то сделал с моей шеей.

Я легонько наклоняю его вперед, пока он практически на меня не ложится. Так и есть, на шее след укуса. Края ранки нездорово отливают зеленовато-белым. Здесь поработал носитель: следы зубов точно такие же, как я нашел у той девицы-зомби. Значит, Леп уже мертв и начал потихоньку разлагаться. Скоро он попробует меня съесть. Я так же осторожно прислоняю его обратно к столбу.

— Вроде неплохо.

— Отлично. Так тебе кажется, что они будут поджидать нас снаружи, когда мы выйдем? Или же они специально заманили тебя сюда, чтобы проникнуть в твою квартиру?

Я пожимаю плечами.

— Да какая разница. Мы со всем справимся.

— Ты справишься, я из игры выхожу. Извини, твои проблемы меня не касаются.

Я отрываю еще одну полоску от моей некогда бывшей рубашки.

— Дай-ка мне еще разок взглянуть на твою шею. Сейчас я позабочусь о том, чтобы твоя голова не слетела с плеч.

— Ну, идиот, ты как всегда в своем репертуаре. Шутник.

Я вновь опускаю его на себя и вытираю кровь, сочащуюся из ранки у него на шее.

— Тебе удалось их разглядеть, а Леп?

— Не-е… Их было двое. Два каких-то придурка, делающих свое дело в кромешной тьме.

— Кто же сделал это с твоей шеей?

— Какого черта я знаю? Один придавливал меня к полу лицом вниз, а другой порезал мне чем-то шею.