Новые идеи в философии. Сборник номер 2 - Коллектив авторов

Но я должен также заметить, что неправильно судит Планк (см. стр. 39) о моем «позитивизме», когда рассматривает его как реакцию на неудачи атомистических умозрений. Если бы кинетическая физическая картина мира, – которую я, считаю, правда, гипотетической, хотя это на мой взгляд ничуть не преуменьшает ее значения, – «объясняла» и все физические явления, я все же не считал бы все многообразие мира этим исчерпанным; в том-то и дело, что для меня материя, время и пространство суть также еще проблемы, к решению которых, впрочем, физики (Лоренц, Эйнштейн, Минковский) постепенно приближаются все больше и больше. Да и к тому же физика – это не весь мир; не следует забывать и биологии, которая тоже играет существенную роль в картине мира.

Только в их физиологической зависимости A B C D… от К L М N… следует первые элементы называть ощущениями, но в их зависимости друг от друга они – физические признаки. И самая общая задача естествознания сводится в общем и главном к установлению этой последней зависимости. От ощущений остаются следы воспоминаний (представления) о чувственных переживаниях, все равно, имеем ли мы случай простых элементов или более или менее сложных комплексов их. Вот эти следы чувственных переживаний, сохранившиеся в воспоминаниях (представлениях), они – первые краеугольные камни, из которых строится здание науки. По мере того, как представления (или мысли) приспособляются к нашим переживаниям, растет наше знание окружающей нас среды, возрастает практическая и интеллектуальная польза этого знания. Качественно представления – не новые элементы рядом с ощущениями. Но представления связаны с возбуждениями центральной нервной системы, а ощущения кроме того связаны еще также с возбуждениями органов чувств. С представлением пламени, светящегося, пылающего и горящего, вы в окружающей среде ничего не сделаете; но пламя, ощущаемое светящимся, пылающим и горящим, есть, не может не быть пламенем, над которым можно и воду вскипятить. Ощущения, следовательно, принадлежат одновременно и к физическому и к психическому миру, а представления – только к последнему.

Сказанного, надеюсь, достаточно, чтобы осветить отношение между моими воззрениями и воззрениями Планка. Остается сделать еще несколько замечаний, чтобы ближе определить направление моей теории познания.

Безусловно постоянное мы называем субстанцией. Я могу видеть тело, когда смотрю на него, могу его осязать, протянув к нему руку. Я могу видеть его, не осязая, и наоборот. Но обыкновенно первое связано со вторым. Таким образом выделение элементов из комплекса связано с известными условиями, но эти последние настолько нам привычны, что мы едва замечаем их. Действует ли в данный момент какое-нибудь тело на наши органы чувств или нет, мы все же считаем, что оно существует всегда. Мы привыкли считать тело безусловно постоянным, хотя безусловного постоянства не бывает28.

Взгляд на тело может тотчас же вызвать в памяти весь комплекс, что может быть полезно, но и ввести в заблуждение: когда я, например, воспринимаю один только оптический образ. Ясно, следовательно, что у нас есть полное основание различать между вещью, целым комплексом элементов, и явлением, частью этого комплекса. Но распространять этот факт опыта и за пределы опыта, допустить существование «вещи в себе» нет ни малейшего разумного смысла.

Мы привыкли рассматривать тело как нечто постоянное. Но вот мы отделяем от тела то один, то другой чувственный элемент, а остаток не перестает представлять тело, вызывать его в нашей памяти. Это легко может навести нас на мысль, что все еще останется кое-что, когда мы отделим все элементы. Мы думаем тогда о внечувственной связи элементов, о носителе свойств, о субстанции тела в философском смысле. Эта идея не находит ни малейшего основания в элементах, которые мы назвали А В С D E… а исключительным источником ее является наша фантазия.

Нечто совсем другое понимает физик под субстанцией или количеством. Тело имеет известный вес. Если разделить его на части, и эти последние взвешивать одну за другой на весах, то сумма их весов равна первоначальному весу всего тела. То же самое можно сказать и о массах тела и его частей, и о теплоемкости его и их и т. д. Однородные величины, которые при известных условиях дают всегда постоянную сумму, суть физические постоянные, субстанции, количества29.

Наблюденная взаимная зависимость элементов А В С D E… в простейших случаях воспроизводится в чувственных представлениях и сохраняется в памяти, как краеугольный камень зачатков естествознания. если несколько или множество таких краеугольных камней, в известном отношении согласующихся между собой, объединяются в одно большее целое в форме понятия, то это полезно. Такое понятие есть не что иное, как пробужденная и обозначенная словом способность вспоминать те отдельные факты опыта, из которых оно постепенно развилось. Одно высшее понятие может содержать в себе другие понятия (как признаки), но и оно, если оно вообще имеет какой-нибудь естественно-научный смысл, может быть сведено к данным чувственного опыта об элементах А В С D Е… С этим согласен, по-видимому, и Планк, когда он на стр. 38 говорит: «Достаточно беглого обзора лаборатории, в которой производятся точные взвешивания, чтобы усмотреть всю ту сумму опытных познаний и абстракций, которая содержится в таком с виду столь простом измерении. И действительно, в применении к конкретному случаю происходить быстрое разложение абстрактных понятой вплоть до элементов, из которых они были построены теорией. Естественно, что в понятии должны содержаться также и элементы, которые мы в нем преднаходим; они пожалуй, важнее даже, чем то, что привносит туда наша фантазия.

Я излагал и доказывал уже в другом месте30, что как бы близко ни выражали наши физические понятия действительные факты, все же как вполне совершенное, окончательное выражение этих последних мы эти понятия рассматривать не можем. Особо важное значение имеют те понятия, которые являются членами одной цельной системы понятий, т. е. понятия математические31. «Постоянство же связи реакций, которое изображается физическими законами, есть высшая субстанциальность, какая только открыта доныне исследованиями и более постоянна, чем все, что до сих пор называлось субстанцией»32. Что вызвало нападки Планка на мою теорию познания и какую цель он при этом преследовал? Здесь не место заниматься исследованием этого вопроса. Пусть другие судят, прав ли он, действительно ли мои взгляды находятся в столь вопиющем противоречии к общепризнанной физике. Планк считает преувеличенным значение, которое я приписываю экономии мышления. Хорошо ли было под первым неприятным или несколько странным впечатлением восстать против дела, совсем незнакомого, слишком далекого от привычного Планку направления мышления, от его навыков мысли? Не было ли здесь… злого умысла? Я не вижу в этом несчастия, когда факты вызывают в различных умах не совсем одинаковые мысли. Напротив того, да и в противоречии я не вижу ничего трагического: часто такое противоречие, подобно факелу, освещает чужой, да и иногда твой собственный мир идей. Но одно безусловно необходимо: попытка понять противника.

Перевел Н.А. Котляр

Макс Планк.

Теория физического познания Эрнста Маха33

Возражение

Различные стадии развития понятия экономии у Маха. – Устойчивость картины мира не одно и то же, что экономический характер ее. – Perpetuum mobile в «Принципах учения о теплоте» Маха. – Относительность вращательного движения в Механике Маха.

Года два тому назад мне случилось прочесть в Лейдене лекцию, посвященную общим вопросам физики, и в ней выступить против некоторых пунктов теории познания Маха. В то время как мои рассуждения вызвали некоторый интерес, а порой и прямое одобрение и в кругах, по характеру своему далеких от физики, как, например, у признанных представителей трансцендентальной философии, они у сторонников направления Маха вызвали, как и следовало ожидать, более или менее резкое осуждение.

До сих пор у меня не было намерения возвращаться к этому предмету: ничего существенно нового я сказать не мог бы, да и кроме того, мне казалось, что я достаточно ясно изложил свое мнение в важнейших его пунктах. Так я думал до появления статьи Эрнста Маха под заглавием: «Основные идеи моей естественно-научной теории познания и отношение к ним современников», напечатанной в журналах Scientia34и Physikalische Zeitschrift35. Мах объявляет здесь свою теорию познания неопровергнутой, мало того, моих возражений против нее он даже не принимает всерьез и в заключение вообще отрицает за мною способность принимать участие в разработке вопросов физической теории познания.