Волчья Радуга - Елена Жаринова

Впрочем, Яно не стал с ней спорить. Может, его убедило слово «филе», а может, просто решил не обижать хозяйку.

Посуду мыли в четыре руки. Потом Катя долго терзала оборотня расспросами про Фенлан. Однако Яно отделывался кратким ответом:

— Тебе бы там не понравилось.

Зато сам с большим интересом слушал рассказы про большие города, про летающие между континентами крылатые машины. Катя показала ему все книги и старые журналы, какие смогла найти в доме. Книги оборотень листал бережно, шепотом читая вслух названия. Катя попыталась чуточку поработать — написать хоть несколько строк, но оборотень из-за ее спины завороженно следил за буквами, возникающими на экране, что явно мешало трудовому процессу.

Потом Катю осенило.

— Что я тебе сейчас покажу! — воскликнула она, включая старенький телевизор «Рекорд», черно-белый, еще в деревянном корпусе. — Если только этот раритет будет работать.

Телевизор немного рябил, но в целом его удалось настроить. Катя переключала программы, а Яно, по-детски широко открыв глаза, смотрел бразильский сериал про любовь, русский детектив, новости, рекламу, ток-шоу. Катя сначала старалась все пояснять, потом замолчала, а Яно не задавал вопросов. Потом вдруг неожиданно он поднялся и вышел на крыльцо. Катя, бросив работу и накинув куртку, шагнула за ним.

Уже вечерело: день пролетел незаметно. В саду было сумеречно, хотя высокое чистое небо оставалось дневным.

— Сколько живут люди в вашем мире? — спросил вдруг Яно.

— Ну… Большинство — меньше ста лет.

— Как у нас… — вздохнул оборотень — а кажется, у них впереди вечность…

— Почему?

Яно не ответил. В воздухе назойливо звенел комариный рой. Нащупав в кармане куртки сигареты, Катя щелкнула зажигалкой.

— Что это? — спросил оборотень.

— Сигареты. Табак. В вашем мире его не курят?

— Не знаю. Я не видел. Для чего это?

Катя смутилась: еще не хватало рекламировать курение!

— Вообще-то это очень вредно, — честно сказала она. И днем я об этом помню. Но когда вот так вечером сядешь на крыльцо, посмотришь на закат сквозь сиреневые кусты, послушаешь тишину… Огонек в твоих пальцах и вкус дыма на губах становятся частью всего этого.

— Дай мне попробовать, — попросил Яно.

Ресшив не быть ханжой, Катя прикурила вторую сигарету и дала оборотню. Тот неловко поднес ее ко рту, затянулся, закашлялся… затянулся еще раз.

— Ты права, — сказал он. — Вкус дыма… И вечерняя тишина. Совсем как у нас в деревне. И не так. Здесь спокойно… Я смотрел на всех этих людей в телевизоре и удивлялся. Они говорят, что думают, — даже самые бедные. Они не оглядываются с ужасом на королевский замок, откуда по всему миру расползается тьма. А я там жил… Знаешь, тебе действительно не понравился бы Фенлан. Но ребенком я был там счастлив. И я хотел бы, чтобы все там было иначе.

— Что случилось с твоими родителями? — тихо спросила Катя, предчувствуя печальный ответ.

— Родители отвернулись от меня, когда я стал оборотнем, — глухо сказал Яно. — Мне было тогда одиннадцать лет, и я очень страдал. Потом я встретил человека, который стал мне учителем, отцом и другом. Он умер четыре года назад. С тех пор я ни разу не прекращался в человека.

Катя попыталась представить себе одиночество, о котором говорил Яно. Не человек и не волк… Самые близкие предали тебя еще ребенком… Единственный друг умер… Мир вокруг отгораживается от тебя стеной. Девушке до слез стало жаль оборотня, захотелось коснуться рукой светлых волос, взять его за руку, прошептать: «Теперь тебе ничего? Не страшно? Да?!» Но она не стала этого делать. Он скоро уйдет. У него своя, тяжелая и непонятная человеку жизнь. Если она пожалеет его однажды, то потом не сможет отпустить, ведь мы в ответе за тех, кого приручили. И что же? Она уговорит его не возвращаться в Фенлан? Заберет с собой в Петербург? Сумеет объяснить все родне? Посвятит себя решению его проблем? Вот уж спасибо, Катя давно зареклась взваливать на себя чужие заботы.

Словно услышав ее мысли, оборотень сказал:

— Грань будет открыта еще несколько дней, а потом закроется на триста лет. Мне надо спешить. Я не могу оставаться в Бекелфеле. Но ты позволишь мне провести еще одну ночь под твоим кровом?

— Разумеется, — Катя постаралась, чтобы голос ее звучал с равнодушной приветливостью. — Ты меня ничуть не стеснишь.

Они снова замолчали. Они уговаривали себя держаться подальше друг от друга, чтобы ненароком не задеть что-нибудь болезненное в собственном сердце — после чего невозможно будет жить по-прежнему. Он чужой, через неделю ты сама не поверишь в то, что это было… Через неделю ты будешь на той стороне, и Грань на триста лет разлучит миры. Через триста лет ее не будет в живых, а ты сойдешь с ума от одиночества и тоже начнешь бросаться на крестьянских детей…

Ночь торжественно опускалась на кусты сирени, на белоснежные звездочки жасмина. Духота усиливала запахи цветов — они сплетались в мелодию и кружились над садом. Они кружили голову неясным предчувствием или обещанием. В этот миг не хотелось думать ни о чем плохом. И даже чуткое ухо оборотня не услышало крадущихся вдоль дома шагов…

* * *

На северо-востоке Фенлана расположено герцогство Тифлант — край бесконечных торфяных болот, который местные жители называют Понежиной. Холодные, ветреные места, где и летом бывает промозгло, как осенью… Урожаи здесь скудны, а крестьянский труд особенно безрадостен и тяжел. Гнилой, нездоровый воздух и постоянная сырость способствуют тяжелым болезням, выкашивающим целые деревни. Детей на болотах почти нет: рожаются они слабенькими, и многие умирают еще в младенчестве…

Замок герцога Тифлантского Хошбор был одним из первых зданий, построенных в Фенлане черными рыцарями. На древность указывала и строгая аскетичность стен, которые украшал лишь герцогский вензель, и местоположение: Хошбор стоял посреди непроходимого болота и был недоступен для тех, кому незнакомы безопасные тропки между трясинами. Весной болота оживали, укрывались пышным цветочным ковром, а осенью словно замирали. И только кочки с пожухлой травой нарушали унылую монотонность лишенной всяких признаков жизни равнины.

Сейчас стояло как раз такое безрадостное время. Но герцога Фаргита, владельца замка и всего Тифланта, не беспокоил вид из окна. Хотя в свое время, когда королева Морэф пожаловала его этой землей, он долго жаловался на местные скверные пейзажи. Ему хотелось бы получить Шотфел, поросший светлыми лиственными лесами и населенный множеством трудолюбивых крестьян. Но Морэф не хотела ссориться с герцогом Шотфелским: он был ей полезен. А бывший владелец Хошбора — нет. Вот и постигла его внезапная смерть во сне. Слуги поговаривали, что виной тому было отравленное вино. Однако с теми, кто болтал об этом громче других, тоже случались неожиданные несчастья.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});