Изгнание (СИ) - Ланиус Андрей

«Левитация?! ‑ прошептал Ле‑Трав, заискивающе и восхищенно заглядывая Ворху в глаза. Он уловил в мыслях Ворха, что имеет шанс сохранить жизнь, что нужен Ворху именно таким, ничтожным и слабым, и потому заверил поспешно: ‑ Буду слушаться! Рабом твоим стану! Все сделаю, только прикажи…»

«К экл‑ Т‑трону не приближаться. Всех ученых ‑в утилизатор, а бездельникам кселензам создать условия для еще большего безделья. И отыщешь мне баянну Кари, ЗЭТ‑78‑45».

«Знаю ее, она исчезла. Наверное, выкрали: она красавица. У нас часто воруют баянн. Но я разыщу, я…»

«У вас не воруют баянн, а продают, ‑ оборвал его Ворх. ‑ Кари будешь искать в Габаре, в шахтах. И каждый день будешь мне сообщать о Дабере, как его лучший друг. Выйди».

Ле‑ Трав боязливо прошел мимо Ворха, показал ему замок двери и, когда стена выдвинулась из ниши, закрывая аппаратную с оставшимся в ней Ворхом, подумал, что сюда он, Ле‑Трав, уже никогда не войдет.

5. Начало конца

Билярг, казалось, накалялся от напряжения. День и ночь вращались его антенны и лазерные установки связи, слетались на посадочные площадки и разлетались с них тысячи флайеров, у подножия небоскреба кружили колесные моторсы, а кселяне разных возрастов, рангов, положений мельтешили по этажам с выражениями восторженной озабоченности, недоумения, страха, азартного энтузиазма на лицах. Каждый член эгрегера ощущал приближение исторического момента перехода власти и прилагал максимум стараний быть более энергичным и заметным, чтобы в последующей сдвижке не упустить шанс, поднять свою квоту власти в иерархии их синдиката, хоть на ступеньку пробиться вверх.

Ворх тоже чувствовал приближение исторических изменений, но не так, как другие. Переход власти для него был пустой формальностью. Практически он уже правил миром и безжалостно мог расправиться с любым Верховным предводителем, осмелившимся бы в чем‑либо противоречить Ворху. Сидя в кресле перед столом прямого контакта, максимально расслабленный, Ворх погружался в раздумья, при этом делал их свидетелем каждого подсаживающегося к столу исполнителя. Не тратя усилий на объяснения, Ворх с помощью диктата вкладывал в голову исполнителя программу действий и отправлял осуществлять приказ, как будто швырял камень, который обязательно достигнет цели. Исполнитель соскальзывал с кресла, исчезал из сферы мысленного восприятия Ворха, и тут же на его место садился другой исполнитель, преданно глядя на своего повелителя.

«Посыльный к Даберу, ‑ сказал Бишон, выступив из толпы стоящих за спиной Ворха пособников власти. ‑ На южнополюсном континенте рабы подняли бунт. Предлагаю срочно пятый флот повернуть…»

«Нет, ‑ отмел Ворх подсказку и заговорил, глядя в глаза посыльного, а обращаясь к Даберу: ‑ Бунт отвлекающий, не реагируй. Главное сейчас ‑ север. Пятый флот везет тебе осадную технику. Вскрой шахты и, не жалея сил и средств, проникни в горы ‑ их логово. Дабер, запомни. Даже если ты погубишь всех фаронов, это не будет большой ценой за уничтожение Габара. Там создается оружие красных цветов, ‑ изобразил Ворх алую поляну перед Дворцом Гильорта. ‑ Ты должен успеть, как успел когда‑то Барри‑Баук. Иначе все мы потеряем все».

Последняя фраза была сказана с такой пронизывающей безысходностью, что касавшийся кресла, а потому и воспринявший диктат Бишон растерянно поджался и отошел от стола.

В Габаре не подозревали, что мог быть отдан приказ уничтожить их. И, даже узнав, никогда бы не поверили, что кселензы согласятся потерять добрую треть добываемых металлов, не говоря о десятках тысяч кселян, так нужных им для ношения Бауков. И только Тадоль‑па, зная возможности экл‑Т‑трона и вероятность скорого открытия его тайн кселензами, их взгляды на низших как на рабочую скотину, ‑ только он был уверен, что дело окончится именно уничтожением лишнего для кселензов населения планеты и, в первую очередь, жителей Габара. Поэтому все остатки своих сил Тадоль‑па тратил на подготовку опережающего восстания: переубедил избранников Сбора переходить от пассивного сопротивления к активной борьбе, заставлял их связываться с другими промышленными центрами Кселены. В условиях тотальной слежки это казалось невозможным. К тому же угнетенные представляли собой разрозненную массу, действующую сообща только в трудовом процессе под надзором цузаров. После работы ‑ не имея семьи, детей ‑ многие баянны торопились уйти в мир представляемых им в изобилии изысканных сюжетных сновидений. В этих условиях рассчитывать на то, что рабы Кселены повсеместно восстанут против кселензов, понимал Тадоль‑па, было бы наивно. Он искал свой путь перемен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Прежде всего продумал уязвимые места авторитарной власти кселензов. Они предусмотрели, казалось, все. Но что‑то же должны были не учесть? Что?., Древний контроль за мыслями и настроениями народа при помощи обязательного для всех религиозного исповедания они заменили прямым надзором за мыслями Добились полного повиновения масс, но и полнейшего равнодушия ко всему на свете. Именно поэтому они столетиями топчутся на месте там, где свободному, заинтересованному кселянину хватило бы года. Их Бауки паразитируют: не могут сами генерировать новых идей и сушат мозги своих носителей. Чем больше Бессмертных ‑ тем слабее их каста. Но самое главное, пожалуй, не в этом. Авторитарный режим прошлого покоился на массах, выполняющих простую рутинную работу. Казнить какого‑нибудь рудокопа для острастки других было не сложно. И совсем иначе сейчас, когда этот рудокоп‑инжер управляет комплексом разрабатывающих недра машин или командует всей электроникой Габара.

Чтобы не быть в зависимости от народа, кселензы разделили его на касты, а внутри каст ввели узкую специализацию, поддерживают жесткое разделение труда. Каждый в отдельности ‑ никто, и сила ‑ когда собраны все вместе под надзор цузара. И если уничтожить этот надзор, как было в систерии, то сразу все развалится. Вот где их уязвимое место! ‑ обрадовался открытию Тадоль‑па. А уничтожить надзор можно будет, подготовив хотя бы две‑три тысячи боевиков ‑ таких, как Кари. После того как Кари полностью передала свои познания Даве, потратив на это несколько суток, Тадоль‑па решил, что эффективнее будет создать учебный видеосон, чтобы с его помощью можно было обучать сразу тысячи, а в последующем и миллионы кселян. И Кари принялась за работу. Выполняя одновременно роль учителя и модели для съема психомоторных действий, она не жалела времени и сил. Останавливало ее, сбивало с ритма только одно обстоятельство ‑ глаза Эйлева. Она натыкалась на них почти ежедневно, видела, как они умоляли, ждали, терпели… Кари ускользала от них, пыталась не видеть, но от этого становилось еще хуже ‑ она их чувствовала и, даже закрыв за собой дверь, продолжала ощущать зов этих потухших глаз.

· Не могу больше, Дава, ‑ однажды призналась Кари.

· А может, ты все же поговоришь с Эйлевом?…

· О чем?… О том, как я люблю Ворха?

· Я помогу тебе. Вытравлю эту любовь к Ворху и верну любовь к Эйлеву.

Сделаю, как только Тадоль‑па освободит нас от съемок видеосна.

· Убить любовь?!

· А что особенного?… Любовь ‑ чувство, такое же, как и другие. Помогала же я людям избавляться от страха.

· А мне показалось, ты тоже любишь Минтарла. Я ошиблась, Дава?… Он так на тебя смотрит… По‑настоящему влюблен.

Влюблен…

‑ И ты молчала?

· Говорить, собственно, не о чем. Он считает себя стариком и калекой.

А ты?

‑ А мне некогда его переубеждать. Займусь этим после победы…

Разговор этот происходил в одном из уголков лаборатории Тадоль‑па. Сам он занимался в этот момент просмотром отснятых кадров для видеосна.

Сегодня до нуль‑транспортировки, видимо, не добраться, ‑ подумал Тадоль‑па, когда в комнату вошел комендант Габара Минтарл и, охваченный возбуждением, позабыл поприветствовать ученого. Минтарл поднял свою единственную руку, требуя внимания, и, напоминая о требованиях конспирации, ткнул пальцем в бионик; заговорил лишь после того, как женщины проверили наличие блокаторов.