Выкуп - Виктор Иванович Калитвянский

что мы с тобой договорились.

Со словами, что нужно сходить к юристам, Марь Пална встаёт, идёт к двери. Там оборачивается, делает зверское лицо и показывает мне кулак.

– Екатерина Николавна, – говорит Дима, когда мы остаёмся одни, и берёт меня за руку, – позвольте сделать вам предложение?

– Делайте, – отвечаю я.

Мы почему-то перешли на «вы».

– На Красном море есть такой город под названием Шарм-эль-Шейх. Вам не приходилось бывать там?

Мне хочется сказать, что я уже была там, на Красном море, только на другом берегу, но я молчу.

– Я приглашаю вас в поездку в этот благословенный край. Тысяча и одна ночь. Море, солнце, арабы…

На лице Димы незнакомое мне выражение: оно усталое, лицо, – усталое и грустное. Ещё неизвестно, кому из нас больше нужен отпуск.

– Поехали, Кать, – Дима снова переходит на «ты», – я купил билеты и заказал гостиницу.

– А где ты взял данные моего паспорта? – задаю я глупый вопрос.

Дима поэтому и не отвечает мне, а только вздыхает.

– В каком качестве я поеду? – спрашиваю я, и сразу мне представляется свирепое выражение на лице Марь Палны.

– В каком сама захочешь, – говорит Дима. – Ты же знаешь, я тебя никогда не обижу. Ты свободный человек. И ты под моей защитой.

– А как же твоя рыжая? – вдруг выговаривает мой язык помимо моей воли.

Дима смотрит на меня широко открытыми глазами.

– Она не моя, – отвечает. – Она чужая.

И добавляет:

– Ты прости меня, что так вот, с налёту… Не получается поухаживать как следует. Прости… Едем?

– Да, – говорю я.

Он улыбается, а у меня удивление начинает уступать место каким-то другим чувствам.

Дима показывает конверт. Там билеты и сертификаты в отель. Рейс в полночь. Он велит мне быть готовой к восьми вечера. От нас до Внукова ещё пилить и пилить. Он так и говорит – «от нас» – хотя давно уже в Медведкове не живёт.

– А что я должна сказать маме? – снова выговаривает мой язык по своей собственной воле.

Дима не отводит глаза и говорит:

– Ты скажешь ей, что летишь со мной.

И тут, к стыду моему, у меня из глаз начинают сами по себе литься слёзы. Я не плачу, нет. Я молчу, сижу. Просто у меня трясутся руки и текут слёзы.

Заходит Марь Пална, видит меня и с ужасом говорит Диме:

– Что такое? Ты её обидел?

– Да нет, – растерянно отвечает он.

Марь Пална выталкивает его в коридор, и они о чём-то шепчутся там с минуту.

Затем она возвращается, и мы вместе с ней приводим меня в порядок.

Через полчаса я еду домой, а ещё через два часа я сижу возле дорожной сумки, жду звонка. А вдруг что-то помешает Диме, какие-то обстоятельства, и наше поездка сорвётся?

Мама с опаской смотрит на меня. Папа – у телевизора, он не в курсе всех деталей, мы решили его не волновать.

В восемь ноль пять – звонок. В квартиру. За дверью – Дима. Мама готова расплакаться, я целую её, она потихоньку крестит нас.

Дима с моей сумкой прыгает через ступеньку, я едва поспеваю за ним. Мы садимся в такси, на заднее сиденье. Едем по кольцевой дороге, мелькают многоэтажки, время от времени моё плечо прижимается к его плечу, и я замираю на секунду…

Возле Каширки нас обгоняет старый «Ситроен», в открытых окнах – головы парней и девушек, их, наверное, не меньше десятка. Они дурачатся, свистят, делают нам рожи.

Я тоже начинаю улыбаться, Дима смотрит на меня и шепчет:

– Слава богу, ты, наконец, расслабилась…

Он обнимает меня, и я кладу ему голову на плечо.

Аэропорт, таможня, все эти утомительные процедуры. Дьюти-фри, сотни людей в замкнутом пространстве. И мы с Димой. Каждую минуту, каждую секунду – вместе. Я вижу его рядом с собой, я слышу его, я ощущаю его запах. Мне страшно немного, потому что, если разобраться, – я плохо знаю этого человека. Удивительно: столько лет живу с его образом в своей душе, но только сейчас оказалась с ним наедине больше, чем на полчаса.

И я чувствую: он посматривает на меня с той же опаской ожидания – как-то мы переживём это стремительное сближение…

И вот самолёт, четыре часа в воздухе. Три из которых я счастливо сплю.

А когда просыпаюсь, вижу смешливое лицо Димы: садимся!

Снова аэропорт, утренняя прохлада, пальмы, сразу за дорогой – пустыня, а вдалеке, у горизонта – горы с острыми и частыми вершинами.

Чувствуется: где-то рядом море. Ура!

Садимся в автобус и полчаса едем вдоль побережья, останавливаясь возле отелей. Выходят одна-две парочки. Тут все строго по парам. Мужчина-женщина. Может быть, и другие пары есть, но я пока не обнаружила.

Подъезжаем к нашему отелю, приходим к приёмной стойке, и у меня холодеет в животе. А ведь будем жить с Димой в одном номере… И, наверное, спать в одной постели…

Дима долго разбирается с тремя молодыми арабами за стойкой. Наконец нам дают ключи, ещё один араб грузит наши сумки на электромобиль, приглашает нас. Мы садимся и едем по территории отеля: это большой полукруг, упирающийся в море. В центре бассейн. Кругом цветы, яркие-яркие, но – не пахнут.

– Не пахнут? – удивляется Дима. – Не может быть!

Он начинает спрашивать араба, но тот плохо понимает наш английский.

Слава богу, мы приезжаем к себе в номер.

Заходим. Ого, а номер-то – с гостиной!

А из лоджии – чудесный вид на гостиничный двор, и кусок синего-синего моря виден аж до самого горизонта… Меня распирает восторг, и Дима за моим плечом очень доволен произведённым эффектом.

В спальне – кровать поперёк себя шире. Но и в гостиной диванчик хорошеньких размеров…

– Ну что? – бодро спрашивает мой повелитель. – Купаться пойдем?

У меня отлегает от сердца. Мне почудилось, он сейчас скажет: «Ну что, в постель пойдём?»

Так начинается наш первый день. И пролетает он, с одной стороны, как одно мгновение, с другой – вмещает массу событий.

Сначала мы идём купаться. Пляж ещё пуст, вода прозрачная и такая восхитительная, что я начинаю сразу смеяться и прыгать от восторга, словно я полная дурочка в двенадцать лет.

Дима смотрит на меня счастливыми глазами, а как уж я на него смотрю – о том лучше не думать. Ну и пусть.

Потом мы завтракаем, слава богу, можно до одиннадцати. Потом я сплю, тут же, на диване в гостиной, и Дима, смешной, ходит осторожно, не шумит. И не пытается пристать. Хм.

Потом, когда я просыпаюсь, мы снова идём купаться. Пляж уже наполовину полон. Народ со всех концов Европы, но в основном: немцы, итальянцы и русские. На обратном пути, возле бассейна мы обнаруживаем аниматоров, которые обучают всех желающих латиноамериканским танцам. Главный обучающий – итальянец лет двадцати пяти, красивый, с живыми глазами, с копной мелко завитых волос. Он видит нас и зовёт – принять участие. Подходит, берёт меня за руку и