Обмани смерть - Равиль Бикбаев

— А где Петр? — меняя тему разговора, спросил снайпер.

— Сейчас подойдет, — ответил Евгений и после секундной паузы улыбаясь, предложил Кольцову, — ты лучше послушай как наш Волхв о полицейских дружинах вещает.

Снайпер снисходительно улыбнулся, а их собеседник аккуратный профессорско-интеллигентного вида старичок смачно, матерно и с явным удовольствием выругался. И опять как на лекции заговорил:

— Я полицаям объясняю, что иномирье это не их застенок, а если там и возможно получить ответы то они могут быть иносказательными, их ещё надо уметь понять, а это далеко не каждому дано. Пока я вижу усиление эманаций энергетического поля. А они мне… грубо так: «Хорош трендеть дед, или скажи где этого убивца искать или пошел на… других позовем».

Старичок сокрушенно развел сухонькими ручками.

— Вы это о чём? — без особого интереса спросил снайпер.

— Да нашего Волхва, полиция к поиску стрелка маньяка привлекла, — засмеялся Евгений, — насмотрелись шоу с экстрасенсами и сами решили попробовать. Внедряют в полицейскую практику передовые оккультные технологии. Ты как Андрей думаешь, толк будет?

— Несомненно, — преувеличенно серьезно ответил Кольцов, — думаю им стоит предложить проводить испытание мистическим огнем и железом. Если подозреваемый возьмет в ладонь раскаленную подкову, но ожогов не будет, он однозначно не виновен.

— Тоже самое, просто слово в слово, мне и Петр сказал, — меланхолично заметил Волхв, и прищурился на Кольцова, — просто удивительное совпадение, можно даже сказать полное единство взглядов. И как я зрю биоэнергетические волны от вас исходят одинаковые.

— А где он сам? — оглядывая кафе, повторно спросил Кольцов.

— Сейчас исполнит зов природы и вернется, — ответил Евгений, и обращаясь к аккуратному старичку вежливо спросил:

— Вы Федор Ильич обещали мне подготовить этнографические материалы по народам до настоящего времени исповедующим шаманизм. Обряды как метод и прием вхождения в духовное пространство, ну и все такое…

— Вот за неопределенность термина: «все такое…» — с наигранной грустью о былом вздохнул Федор Ильич, — Петр в своё время в университете мне три раза историю правовых учений сдавал. Зато теперь тяготеет к точным и скрупулезно выверенным формулировкам.

— Хорошо, что я не у вас учился, — в наигранном испуге почтительно произнес Женя и озорно подмигнул Андрею.

А учились у историка Федора Ильича Волхвина за сорок пять лет преподавательской работы в университете, как он сам с завуалированной иронией гордостью часто повторял: «Неисчислимые тьмы неучей и исчислимые единицы ищущих знаний». Волхвом, его еще на заре преподавательской деятельности, прозвали студенты, не только по созвучию с фамилией, но и за то что он всегда точно знал готов студент к экзамену или нет. Кроме того он давя взглядом «жертву» сразу обнаруживал у «несчастного» шпаргалку и так высекал нерадивого язвительными репликами, что тот позорно убегал из аудитории. В настоящих университетах с незапамятных времен стало академической традицией непременное наличие среди профессорско-преподавательского состава такого вот «типуса» своего рода легенды. Язвительные, иронично двусмысленные реплики Волхвина давно стали местночтимой классикой. Своим студентам курс за курсом он любил повторять старый профессорский анекдот: «Недоделанный курсовик — это не беда. Главное, когда будете делать детей — доделайте их! А то потом приходят недоделанные дети и приносят недоделанные курсовики. И никак не прервать этот замкнутый круг».

В последнее время он взялся желчно иронизировать над поклонниками ритуального оккультизма и это при том, что сам он серьезно много лет занимался исследованием внепространственного информационного поля занятого «Homo sapiens» — ноосферой по определению В. И. Вернадского и влияниям этого поля на настоящее и будущее доминирующего биологического вида — человечества. Хотя человека разумным он не считал, предпочитая употреблять биологический термин: «гоминид в отряде приматов» которому до ноосферы еще долго-долго ползти. Тем не менее прогнозы которые он делал в узком кругу сбывались с пугающей точностью, а погрешность не превышала двух процентов.

Вернулся из «мужской комнаты» Петр Николаевич, сел за стол небрежно бросил Кольцову:

— А расстрига, привет.

И сразу с почтительной иронией обратился к Волхвину:

— Ильич, что прогнозируем? Что вам в очередной раз поведали духи?

— Сам у них спроси, — желчно ответил Федор Ильич и меняя ударение договорил, — в отделе духов и прочей парфюмерии сегодня объявили скидки и большую распродажу, мои студентки это на лекции обсуждали, а в перерыве все туда сбежали. Магазин не далеко, может ты еще и успеешь.

— Серьезно? — заинтересовался Евгений.

Федор Ильич кивнул, и Женя тут же встал.

— Пойду, — жизнерадостно улыбаясь, сказал он, — скоро у наших дам-с дни рождения чередой пойдут, заранее и подешевле все подарки им приготовлю, а уж как торжественно вручу так они и…

— Кобель, оптимист, — глядя в спину уходящего Евгения Николаевича, проворчал Волхв.

— Дело то молодое, — по-доброму завидуя, усмехнулся Петр и с добродушной насмешкой поинтересовался:

— А что Ильич, вас и вправду к розыску маньяка привлекли? И как успехи в мистической битве добра со злом? Нашли?

— Оставь свою иронию, — сердито ответил Волхв, и веско уверенно договорил, — А чего его искать? Это ты Петенька с Андрюшей постреливаете, а еще и дама среди вас присутствуют. Полиция ищет одиночку, а вы компанией работаете.

— Шуточки у вас Федор Ильич, — сохраняя внешнее спокойствие и рассматривая невозмутимого старичка, заметил Андрей, — прямо скажем неуместные.

— Федор Ильич в таких делах шутить не любит, — грустно сказал Петр, — я когда у него учился, он мне на пятом курсе уже перед выпуском точно сказал сколько человек я убил.

— Это как? — удивился Кольцов.

— Если ты был причиной гибели человека, то его смерть оставит на тебе свою метку, — сухо проинформировал Волхв, — понимающему человеку ее сразу видно. Для этого волхвовать не надо.

— Вы и в полиции о нас рассказали? — спокойно поинтересовался Кольцов.

— Нет, — покачал седоволосой головой Федор Ильич, — и не скажу. Я, знаете ли человек старых взглядов и полиции подпольщиков не выдаю. Тем более что во время войны полицаи повесили моих родственников в Белоруссии, они отказались сказать где партизанская база.

— Вы полагаете эта аналогия тут уместна? — тихо спросил Петр.

— Я полагаю, эту аналогию в первую очередь применили наши дорогие власти, де-юре переименовывая милицию в полицию, они закрепили ее новый карательный статус де-факто, — желчно и зло бросил Федор Ильич, — причем сделали это абсолютно сознательно. Только не каждый полицай уже готов стать карателем, далеко не каждый. Я вижу как в их среде идет жесточайшая селекция, увольняют всех у кого осталось хоть крупица гражданского мужества, всех кто ещё хочет и может встать на защиту страны. Там уже никто не кому не доверяет, это психологически разобщенная масса, их доминирующая идея: «Мне платят, а всё остальное мне по…». С такой идеей не побеждают, а разбегаются при первой же реальной угрозе.

— И ваш прогноз на будущее? — осторожно, как боясь услышать страшный ответ, проговорил Кольцов.

— Россия не погибнет, — резко уверенно сказал Волхв, — опаленной, обожженной, но она пройдет через пламя. И проведут ее, а потом и вылечат, те кто придет за вами, а вы к этому времени уже погибните.

И немного повысив голос:

— Вы погибнете оболганные современниками и забытые потомками.

— Я это знаю, — спокойно и чуточку отчужденно заметил Петр, и грустно, — знаю, что другим доведется победу встретить. А вот по нашим срокам… это мы еще посмотрим, посмотрим, кого смогу спасу… и меня не зря зовут Обмани смерть.

— Только верой спасется Россия, — без пафоса негромко произнес Федор Ильич, — Надеюсь и я в своих прогнозах не ошибся и вера спасет Россию. Все что нам осталось — это верить.

— Только вера без дел мертва есть, — поставил точку в разговоре Обмани смерть и встал, — Нам пора Федор Ильич. А вы кафедру не бросайте, учите молодежь. И пусть каждый сделает, то что сможет.

Глава вторая

Даша училась на снайпера, также старательно как училась и на врача. Одних убивать, других лечить. Несовместимые вещи. Но врач инфекционист уничтожает носителей микробов вызывающих эпидемии. Хирург отсекает пораженные разложением части, чтобы они не отравили весь организм. Онколог лечит больных химиотерапией и облучением, эти процедуры вызывают у пациента тошноту, желчную рвоту, облысение, тяжелое унизительное бессилие и постоянный страх смерти. Тут главное не ошибиться в диагнозе, главное чтобы лечение не оказалось опаснее заболевания. Эту истину знает каждый врач, эту истину не понимают и не хотят понять те, кто уже сейчас по обе стороны закона, готовы стрелять и убивать. Пуля это не лекарство, но Даша училась стрелять.