Революция сознания. Трансатлантический диалог - Станислав Гроф

Если новые способы мышления удастся соотнести с присущим западной культуре мифологическим видением, ситуация, конечно, будет выглядеть иначе. Этим вопросом особенно сильно интересовался Джозеф Кэмпбелл. Изучая культуры прошлого, он пришел к выводу, что все они поддерживались и стимулировались мощными мифологическими видениями. Он пытался найти ответ на вопрос, возможно ли прямо сейчас идентифицировать доминирующий мир нашей культуры или же это будет сделано лишь тогда, когда она уже отойдет в прошлое. Что это за миф, в котором мы живем? — спрашивал Кэмпбелл. Можем ли мы его распознать? Можно ли как-то вынести на поверхность, чтобы можно было сознательно черпать из него вдохновение?

Рассел: Ориентированный на механистичность западный ум при восприятии органичной модели сталкивается еще с одной проблемой, которая состоит в том, что она сопричастна, что она побуждает нас ощущать себя частью живой вселенной. Наши редукционистские модели и так называемый здравый смысл ведут нас в противоположном направлении, отделяя от целого.

Гроф: Многие культуры успешно существовали в сопричастной вселенной, воспринимая себя частью всего остального, которая связана со всем остальным. При этом их ритуалы перехода, мистерии и духовные практики обеспечивали доступ к надличностным переживаниям. В таких культурах переживания этого рода были несравнимо более доступными, чем в нашей.

Ласло: Источником проблемы являются наши фрагментарные институты и способы существования, не дающие доступа к интегрированным, холистическим, соучастным переживаниям. Подступающий к нам кризис станет преображающим тиглем для западного образа восприятия себя и мира. Он продемонстрирует взаимосвязанность и взаимозависимость всего и утвердит новое мировоззрение. Однако вопрос вопросов в том, как донести до сознания широкой общественности это органичное мировосприятие без того, чтобы ей пришлось учиться ему трудным способом.

Рассел: Большинство не желает посмотреть в упор на недостатки нынешней модели. Они не отпускают взлелеянные убеждения и поведенческие паттерны, если их не вынуждает к этому ситуация, но тогда может быть слишком поздно.

Нечто подобное происходит и на индивидуальном уровне. Врач может сказать человеку, ведущему нездоровый образ жизни, что он должен меньше курить, изменить питание, больше заниматься физическими упражнениями и т. п. Но люди, если они не видят никаких внешних знаков неблагополучия, склонны игнорировать эти рекомендации. До тех пор, пока не происходит какая-нибудь неприятность, они не видят никакой необходимости в изменениях. Потом может случиться сердечный приступ, развиться рак или другое заболевание, и это заставит их прислушаться к тому, что им говорили в течение последних десяти лет. А пока жизнь наша комфортабельна, мы не желаем делать ничего из того, что кажется нам чересчур неудобным. Необходимость в переменах доходит до нас лишь тогда, когда все уже очень плохо. Поэтому, судя по всему, нам остается лишь уповать на то, что кризис разразится как можно раньше и что он будет достаточно мощным, чтобы пробудить нас, но недостаточно — для того чтобы нас уничтожить.

Ласло: Это трудно осуществить в реальном мире.

Рассел: Я не утверждаю, что мы должны осуществить это. Я хотел лишь отметить, что обычно мы не беремся за ум до тех пор, пока ситуация не станет слишком скверной. Разумеется, не каждому необходимо заболеть для того, чтобы начать меняться; есть и такие люди, которые прислушиваются к советам и меняются заблаговременно. Именно такое отношение мы и должны поощрять на глобальном уровне.

Ласло: Я согласен с вами. Но это лишь подчеркивает настоятельную потребность в новом взгляде на себя и на мир, то есть на новой карте реальности. Стэн, вы в своих книгах пишете о новой картографии сознания. Не следует ли из этого и новая картография космоса? Если в сознании есть поразительные аспекты, и если сознание связано с космосом, то вполне можно предположить наличие необычных аспектов и в космосе. Это должна быть картография, отличная от общепринятой.

Гроф: Новая, существенная расширенная карта психики, о которой я говорил и писал, в то же время является и новой картой реальности, поскольку две категории переживаний, которыми она обогащает традиционную картографию, рассматриваются в ней не как патологические нарушения, а как аутентичные аспекты существования как такового. Содержание переживаний, относящихся к первой из этих категорий, описывает привычный нам из повседневной жизни мир, но воспринимаемый с радикально иной точки зрения. Вместо того чтобы переживать его разнообразные элементы как объекты, мы становимся ими. И, как это ни странно, становясь ими, мы получаем доступ к новой и совершенно незнакомой ранее информации о них. Это радикально иной способ приобретения знаний о вселенной — мы не регистрируем различные качества внешних объектов посредством своего сенсорного аппарата с дальнейшим анализом и синтезом полученной информации, но становимся самими этими объектами.

Переживания второй категории еще более удивительны. В них фигурируют измерения реальности, существование которых отрицается западной индустриальной цивилизацией. Я говорю о мифологическом измерении существования, архетипических существах и областях, к которым древние и туземные культуры относились как к божественным. В момент переживания они столь же реальны или даже более реальны, чем наш повседневный опыт материального мира. И они тоже способны поставлять новую и точную, неизвестную прежде информацию.

Ласло: Складывается впечатление, что посредством таких переживаний мы обретаем совершенно иную картографию реальности.

Гроф: Совершенно верно. Ведь, в сущности, мы говорим о коллективном бессознательном Юнга или, как минимум, об одном из его важных аспектов. Другой интересный его аспект — это область, содержащая запись полной истории человечества. Взгляды Юнга на архетипические области не всегда отличаются ясностью. Первоначально он считал их чем-то изначально встроенным в «аппаратное обеспечение» мозга. Это в какой-то мере напоминает предрасположенность к инстинктивному поведению. В других случаях он ссылается на нее как на общее культурное наследие человечества. Еще позже Юнг стал рассматривать архетипы в качестве космических паттернов, превосходящих реальность консенсуса.

Данные, полученные при изучении неординарных состояний сознания, значительно подкрепляют третью точку зрения. Они дают основания предполагать, что область архетипов расположена между реальностью консенсуса и недифференцированным сознанием космического творческого принципа. К примеру, архетип Великой Матери-Богини подобен универсальному трафарету, находящему свое конкретное выражение в конкретных матерях.

В этой связи вспоминаются проходящие в наши дни философские дебаты между номиналистами и реалистами вокруг платоновской концепции идей. Номиналисты считают их абстрактным прообразом широкого диапазона конкретных объектов, и лишь последние для них являются реальными. Между тем, реалисты убеждены, что где-то на самом деле есть область, в которой платоновские идеи ведут реальное самостоятельное существование. Так или иначе, в измененных состояниях мир архетипов переживается весьма убедительным образом. Мы можем посещать множество различных архетипических областей, населенных мифологическими существами, точно так же, как материальный мир населен людьми, животными и растениями. Архетипические существа пребывают, по-видимому, на гораздо более высоких энергетических уровнях и окружены отчетливой аурой нуминозности. Представляется очевидным, что они принадлежат к более высокому порядку, однако влияют на события на нашем уровне. Поэтому древние и туземные культуры считали их божествами. Такое отношение к архетипам очень легко понять.

Ласло: Стэн, могли бы вы привести примеры из более близких к нам времен?

Гроф: Много лет назад вышел очень интересный фильм о Ясоне, аргонавтах и поисках золотого руна. Сюжет его разворачивался на двух различных уровнях. На материальном уровне с Ясоном и его путниками случались разнообразные приключения. На другом уровне — в мире олимпийских богов — происходили свои события: конфликты, напряжения, любовные истории и т. п. Между уровнями существовала отчетливая взаимная связь. У каждого божества была своя сфера влияния на земле, свои любимцы и свои враги среди людей. События мира богов проецировались на материальный уровень, сталкивая человеческие персонажи с бурями, свирепыми животными и другими опасностями либо принося им различные подарки судьбы.