Цемент - Федор Гладков

Чумалов и Поля легли у треножника — на вороха мелкого щебня. Пахло жженой травою и серным накалом цементняка.

— Я ничего не вижу, Глеб… Где они?

Поля поднялась на колени и потянулась к треножнику.

Тинькнула натянутая струнка.

Глеб дернул Полю за юбку. Мягко хрустнула и лопнула на боку скрепка. Поля засмеялась и села около Глеба.

— Крючок оборвал… битюг!.. Что я теперь буду делать?..

Она нашла где-то булавку и приколола юбку.

От вершины вправо по склону громоздилась скалистая стена, похожая на развалины древней крепости, заросшая кустарниками — туей, кизилом, шиповником.

Между скалами, скрываясь в кустах, хищно крался с винтовкой в руках загорелый казак без папахи. Он приседал, прислонялся к камням, исчезал и опять появлялся.

— Я его сейчас застрелю, Глеб… Я не выдержу… — У Поли дрожали руки и винтовка и горели глаза.

— Лежи, тебе говорят!.. а то сброшу под откос… — Глеб угрожающе вытаращил на нее глаза.

Он быстро побежал вниз, в сторону казака, и исчез из глаз Поли. Потом промелькнул в развалинах, пригибаясь к земле.

Казак остановился, дернул испуганно головой и вскинул винтовку.

Сердце билось у Поли гулко и прерывало дыхание, и ей казалось, что это рвались выстрелы в лесу, далеко под горою.

Успел ли скрыться Глеб или его заметил казак?

Вскочить, побежать туда, к ним… Нет, не успеть… Она быстро вскинула винтовку и нажала спуск, но выстрела не слышала, только дернуло в плечо и в уши ударил воздух.

Поля вскочила и понеслась к утесам — туда, где был Глеб. Пласты скалы взрывались перед нею щебнем и пылью и обжигали щёки и лоб.

У скалы, ломая кустарники, рыча, извивались в схватке Глеб и казак. Под ногами Поли задребезжала брошенная Глебом винтовка.

С безумными глазами, обмазанный пеной и слюной, казак задался, хрипел, извивался в руках Глеба и тащил его за собой к откосу — в каменную пропасть.

В тот момент, когда Поля нацелила прикладом в голову казака, Глеб одной рукой обхватил его шею, а другою сковал руку выше кисти и сломал на отлет. Казак заскрежетал зубами и взвизгнул. До дрожи во всем теле Глеб стянул туже узел на шее. Поля видела: пройдет еще миг, и оба они грохнутся в бездну. Она с размаху ударила прикладом в бок казаку. Он обмяк, замычал, и у него подломились коленки.

— Не можу!.. Каюк!

Рука Глеба соскользнула с шеи казака и сковала другую его руку. Глазами пойманного зверя смотрел казак на Глеба и дышал запаленно, со свистом. Из носа и рта стекала вместе со слюною кровавая жижа. Дергая сожженной башкой, он захлебнулся слюною и кровью и опять промычал:

— Да пусти ж!.. Не можу!.. Сдаюсь!..

Поля вцепилась в плечо Глеба и рванула назад.

— Скорей убирайся отсюда, Глеб!.. Разве ты не видишь — мишень?

Глеб взглянул на нее непонимающими глазами и выпустил руки казака. Он тоже задыхался, хрипел и срывал с себя лохмотья рубахи. Потом схватился за кобуру, но револьвера не было.

Истерзанный борьбою казак оглянулся, вздрогнул, оскалил кровяные зубы и быстро прыгнул к обрыву.

— И-их, бисовые души, подлюки!.. Взяли казака на кочерыжку!.. Ловите казака в полете!..

Он взвизгнул и с разбегу кувырком полетел в пропасть.

Глеб побежал к утесу и увидел, как тело казака кувыркалось далеко внизу по камням, шлепалось о выступы плит, вертелось в воздухе, опять шлепалось и швырялось в разные стороны.

Рука Поли потянула его от обрыва.

Из лесочка бежали врассыпную бандиты, спотыкались, стреляли, падали, кувыркались. Грохотали выстрелы, и пыль дымилась за вершиной, где скрывалась цепь красноармейцев. Поля лежала на животе и тоже стреляла. Винтовка больно била в плечо, а она, в бурном восторге, щелкала затвором, целилась и била по прыгающим фигуркам вдали.

3. Рубильник включен

Струнно пели колеса на электропередаче, и чугунные их спицы взмахивали черными крыльями в разных наклонениях и пересечениях. Стальные канаты паутинно наматывались и разматывались на желобах ободий. Электромонтеры, рабочие и комсомольцы, во главе с Лухавой и Клейстом, смотрели на электрический полет колес и слушали воскресную музыку машин.

Лавина человеческих масс, стекающая вниз на версту, кипела и волновалась. От самой электропередачи до дна, где громоздились пирамиды каменных отвалов, толпы стекали двумя потоками, и между ними натягивались на бесчисленных ладах четыре струны.

Со дна ущелья, вцепившись в стальной канат, ползла вверх усеченная внизу черепаха.

Нестройной толпой сходил по ступенчатым пластам с перевала отряд рабочих с винтовками. Красноармейцы занимали свои прежние места. Впереди отряда шли Глеб и Мехова. За ними несли на ружьях тело товарища.

Отряд спустился к машинам и побросал винтовки. Лица рабочих были покрыты грязью. Труп с кровавым мясом вместо головы положили на бетонную площадку. Напирая друг на друга, люди бросились к отряду.

Молчаливо, строго, с болью и страданием в лицах, стояли рабочие плечом к плечу и смотрели на лежащего в ногах убитого парня. В этой залитой кровью голове уже нельзя было узнать Митьку-гармониста. Тут же, в толпе, комсомолки перевязывали раны товарищам.

Молодой голос захлебывался от волнения:

— Эх, сплоховал, брат… Митька!.. Ничего не скажешь… А парень-то был какой веселый!..

Подходили новые толпы, застывали около трупа и вздыхали от боли.

Клейст подошел к Глебу и молча пожал ему руку.

А Даша прошла мимо и посмотрела на него влажными глазами, и в них светились новая радость и удивление.

…Вот оно, самое главное — массы… труд… крылатый полет колес… Ночью завод открыл глаза электрическими лунами, и потухшие льдистые лампочки в квартирах рабочих зажгли свои путаные нити.

Вон там, из трубных жерл, заклубятся черные облака и воздушные черепахи залетают на пирсы и сюда, на высоты, пожирать сланец в каменоломнях.

Лухава стоял около машин, что-то кричал вниз и размахивал руками.

Колеса дрогнули и остановились.

Глеб сбежал по ступеням вниз, под машины. Большая, покрытая серебристой пылью тления, стояла вровень с площадкой вагонетка-платформа.

Он опять вбежал наверх в крикнул в толпу:

— Товарищи, поднимите тело… кладите на вагонетку! С честью спустим вниз. Пусть пройдет через массы… Пусть видят все и отдадут ему последний долг.

Осторожно и молча рабочие подняли убитого и положили на вагонетку.

Кто-то ласково и жалостно просил:

— Товарищи!.. Ребятки!.. Кайлу-то его… винтовочку-то его… Рядом бы, бок о бок, товарищи!..

Глеб вышел на устои, стал между голубыми обелисками и широко взмахнул рукою:

— Ход вниз!.. Веселее!..

И вагонетка под шум голосов поплыла вниз по рельсам, как птица, воздушно и плавно.

Глеб закричал в ладони, как в рупор:

— Товарищи, это — жертва труда и борьбы… Не плач и рыдание, а радость живых побед… Скоро завод загремит огнем и машинами. Мы с вами начинаем великое строительство социализма. Да, лилась кровь, много было страданий… Много было и будет трудностей на нашем пути… Но этот путь борьбы ведет к счастью, к окончательной победе над миром насилия. Мы создаем наш мир своими руками. С именем Ленина на устах, с верой в безграничное счастье удесятерим наши силы для завоевания будущего…

А вагонетка с телом убитого парня, веселого гармониста, спускалась вниз, в толпы людей, и все с обнаженными головами встречали и провожали этот катафалк молча, с печальными и строгими лицами.

X. ВНУТРЕННИЕ   ПРОСЛОЙКИ 

1. Тихие минуты

Из заводской столовой Даша и Глеб вышли на шоссе и свернули в кусты, опутанные космами дикого винограда и гирляндами неумирающей зелени плюща. И только что нырнули они молодую поросль дубков и грабов, по-весеннему сизых и прозрачных, — догнала их Поля Мехова.

— Товарищи, я провожу вас немножко. Хочется отдохнуть вместе с вами… в тишине…

Даша подхватила Полю под локоть.

— Ты у нас, товарищ Мехова, не бывала ни разу. Пойдем-ка к нам в гости. Правда, встречаемся мы на работе каждый день и как будто пригляделись друг к другу, но, какие мы дома и что у нас на душе — никому невдомек.

Поля тряхнула кудрями и запуталась ими в лапчатой ветке Она засмеялась и отломила сучок, поглядела на него и понюхала.

— Как у вас хорошо здесь! Я давно не видела леса. Пахнет землей, древесным соком… Как это было давно! Будто в детстве. Здесь, в этих зарослях, чувствуешь себя глубже… прозрачнее… Там, в горах, не было грустно, а вот сейчас, от этого дубка и весеннего запаха, растрогалась… Возьму под руку твоего мужа Даша. Мы же — слабые женщины…

Она болтала, играла с ветками, смеялась, торопилась от волнения. Перебежала к Глебу, взяла его под руку и через Глеба посмотрела на Дашу.