Обитель теней - Питер Страуб

– Молчать! – Кулак мистера Торпа опустился на металлический стол с такой силой, что карандаши на нем со звоном подпрыгнули. – Прежде чем открыть рот, молодой человек, лучше хорошенько подумай. Мы к тебе будем снисходительны, но это только потому, что семья Филдингов училась в школе Карсона на протяжении полувека, а Филдинг-младший утверждает то же, что и ты. Мы с мистером Фитцхалленом допускаем, что вы оба отнюдь не пытаетесь сознательно ввести нас в заблуждение, а лишь поспешили с явно необдуманными выводами под влиянием неумеренно разыгравшегося воображения. Типичный пример неразумности, в последнее время столь широко распространившейся по школе, именно против этого так ополчился мистер Брум. – При мысли о директоре он нахмурил брови. – Мне еще не приходилось сталкиваться с таким повальным увлечением всякой чертовщиной, которое наблюдается у нас в последний месяц.

Быть может, некоторым нашим преподавателям английского, – он покосился на Фитцхаллена, – следует впредь больше уделять внимания литературе, стоящей на принципах реализма. Хватит с нас всяких сказок – мы с вами живем не в потустороннем мире. Все это я уже высказал Моррису Филдингу. А вы, мистер Уэзерби…

Классный руководитель вытянулся по стойке "смирно".

– Вас я попрошу принять меры к тому, чтобы незамедлительно покончить с этим массовым психозом в начальном классе. Здесь, в Карсоне, функции учителей не ограничиваются ведением уроков.

***

В раздевалке перед баскетбольной тренировкой я постарался рассмотреть спину Дэла Найтингейла: следов и в самом деле не было. Заметил это и Моррис Филдинг. Мне вспомнилось жужжание стеклянной совы в полете (а летела ли она на самом деле?), и по выражению лица Морриса я понял, что мысли наши совпадали. Вначале я хотел переговорить с Дэлом до тренировки, теперь же я отпрянул от него, как от прокаженного.

***

А в конце марта умер отец Тома Фланагена.

Глава 14

"СЛЫШУ ТЕБЯ"

Честер Ридпэт выключил древний маленький телевизор в гостиной и искоса посмотрел на сына – тот съел только половину ужина. Мальчик просто морит себя голодом: временами он, казалось, забывал, что перед ним еда, и пялился в одну точку, словно зомби. Быть может, в эти минуты перед его глазами мелькали кадры любимых фильмов – отец считал, что их следовало бы запретить из-за извращенного воздействия на психику…

Честер немедленно прогнал эту мысль туда, куда он загонял все, что, по его мнению, так или иначе соотносилось с двухнедельной давности инцидентом, якобы имевшим место в школе. Старина Билли вступился тогда за Стива из чувства уважения к другу и коллеге, но Ридпэт понимал, что иногда Торп сомневается, правильно ли поступил. В эти минуты он был похож на игрока команды, терпящей поражение с разгромным счетом. По правде говоря, в последнее время все учителя выглядели подобным образом – следствие выходки Лейкера Брума на том злополучном собрании. Все в школе чувствовали себя теперь в подвешенном состоянии, не зная, что произойдет в следующую минуту… Что за безумный год!

Он взял поднос с грязной посудой и по пути прихватил недоеденный ужин Стива. Тот слабо улыбнулся – то ли благодарно, то ли насмешливо.

Слава Богу, Билли Торп никогда не был в комнате Стива!

Именно там следовало искать корни проблемы. Если уж Стив окружил себя подобной мерзостью, он запросто мог и высечь новичка, и смухлевать на экзаменах.

Да нет, мальчик на это не способен, по крайней мере что касается экзаменов.

В самом деле не способен?

Счищая остатки пищи в мусорное ведро, Ридпэт подумал, что его собственный отец вышиб бы из него мозги за то, что он выбрасывает еду. А его сынок? Да ему муху лень смахнуть с кончика носа!

Так поговори с ним. Ты же учитель, ты ежедневно общаешься с детьми!

Поговори с ним, это все же лучше, чем ничего не делать.

Нет, наверное, лучше в данном случае не делать ничего…

Ведь он уже пытался говорить со Стивом. Ну и что? Какое у него было лицо? Как у мертвеца – полнейшее безразличие.

Однажды, когда Стив еще пешком под стол ходил, он отвесил ему затрещину и уже тогда увидел как раз такое выражение на лице у маленького засранца.

Все-таки слава тебе, Господи, что Билли Торп не видел этого кошмара в комнате у Стива. Если у парня голова забита подобным дерьмом, тогда…

– Послушай, Стив! – Бросив мытье посуды, Ридпэт направился назад, в гостиную. – Видал, какие сигары курит этот хмырь, телеведущий? Как думаешь, сколько они стоят?..

Жалкая попытка завести разговор оборвалась чуть ли не на полуслове: стул, где сидел Стив, был пуст. Он уже поднялся к себе наверх – опять заниматься черт-те чем.

Надо пойти туда и сорвать со стен всю эту гадость, потом объяснить ему, что это для его же блага. Да, просто взять и все сорвать. Следовало сделать это еще давным-давно…

Нет, сначала объяснить ему, а уж потом сорвать.

Но для этого, конечно, слишком уже поздно… Когда в последний раз он по-настоящему беседовал со Стивом? Прошло четыре года? Больше?

Закончив вытирать столовое серебро, Честер пересек загаженную гостиную и в раздумье остановился у лестницы.

По крайней мере, безумная музыка сейчас не грохотала. Быть может, это признак того, что Стив все-таки взрослеет? Должно же к нему с возрастом прийти наконец понимание, что замыкаться в себе нельзя и, что бы ни произошло, как бы больно ни было, жизнь продолжается, надо только постараться пережить эту боль, вытравить ее из себя и жить дальше. Не этому ли отец обязан научить сына? Если с тобой что-то стряслось, какая-то беда, пусть даже трагедия, главное – не опускать руки, не сдаваться, и тогда все преодолеешь. Так, что ли? Наверное, так.

– Ты занят, Стив? – крикнул он наверх. Ответа не было. – Не хочешь поговорить с отцом?

Он сам удивился тому, как заколотилось его сердце.

Стив его не слышал или не хотел услышать. Он расхаживал взад-вперед по комнате, гулко – бум, бум! – стуча ботинками по линолеуму. Что он там – молится на свои картинки или же наклеивает новые?

– Стив!

Бум, бум! – в ответ, и сердце отзывалось эхом.

Ридпэт поднялся по ступенькам до места, откуда была видна дверь – конечно, закрытая – в комнату сына. Глаза его сейчас были на уровне пола второго этажа, и через зазор между полом и дверью он видел мелькающие – бум, бум, бум! – ботинки Стива. Тот, словно маятник, ходил по прямой от одной стены к другой и что-то бормотал – как показалось Честеру: "Слышу тебя". Слышу тебя – бум, бум, бум! – слышу тебя – бум, бум, бум! – слышу тебя…

– Ну и отлично, раз слышишь, – сказал Ридпэт-старший. – Как насчет вылезти из своей берлоги и дернуть со стариком пивка? – В горле у него и в самом деле пересохло.

Вот дьявол, а ведь он, кажется, побаивается собственного сына. – Эй, как насчет пивка, говорю?

Слышу тебя – бум, бум! – слышу тебя – бум, бум, бум! – слышу тебя…

Черные подошвы ботинок появились в щели – бум, бум! – снова исчезли – бум, бум! – через пять или шесть секунд вернулись и опять исчезли…

– Пивка? – жалобно повторил Честер, понимая уже, что кого бы или что бы Стив там ни слышал, на отца никакого внимания он не обращал.

Временами Честеру казалось, что Стив сейчас живет в каком-то другом мире, в другом измерении, оттуда лишь изредка доносился чей-то металлический голос, как из старого разбитого приемника.

– А-а-а! – донеслось из-за двери – возглас то ли наслаждения, то ли внезапно пришедшего постижения некой истины, как будто кто-то только что завершил ее объяснение.

Внезапно шаги стихли.

И вдруг у Честера потемнело в глазах: он вспомнил жуткий сон – это должно было быть сном! – привидевшийся ему прошлой зимой. Он вновь увидел громадную птицу, которая рвалась в окно Стива, разбивая стекла, колотя огромными крыльями по стене, царапая подоконник неимоверными когтями…

– О Господи! – прошептал он в ужасе.

Стив повторил: "А-а-а!" – однако черные его подошвы в щели больше не мелькали.

Птица билась, билась об окно, о стену, мотая из стороны в сторону жутким клювом… Вдруг Честера посетила сумасшедшая мысль о том, что та птица из кошмарного сна была сейчас в комнате Стива…

Бум! – послышалось из комнаты слева, где как раз и было окно, и почти одновременно – бум, бум! – на этот раз справа.

Тот, первый, бум! – ведь это птица спрыгнула с подоконника… А почему подошв не видно? Очень просто: она носит его по комнате на крыльях, и его восклицание – а-а-а! – это выражение восторга от полета.

Да быть того не может! Вероятно, он просто что-то не так расслышал, а ботинок Стива больше не видно, потому что…

Потому… Дьявол, почему же все-таки? Вот чем заканчиваются бесконечные разговоры о ночных кошмарах. Я все летел и летел, не в силах вернуться на землю… Ридпэт ощутил невыносимый холод и тут же замер: ботинок Стива отчетливо шаркнул по полу – это был именно не шаг (бум!), а шарканье, как бы в полете. И еще раз, и еще!