Господа гуслярцы - Кир Булычев

Спустился Удалов. Он был расстроен и несобран.

– Ты чего? – спросил он. – А я уже ко сну начал отходить.

– И не мечтай! – оборвал его Минц.

– Что случилось?

– Многое случилось. В том числе в истории человечества и нашей личной истории. Авдюшка с друзьями их видела.

– Кого?

– Разбойников, которые перевернули вверх дном наш тихий городок.

– И где они?

– Отступают огородами в сторону реки. Там и будем их брать.

– Народ поднимать? – спросил Удалов. Он был человеком конкретного действия и быстрых решений, отчего не раз бывал бит (в переносном смысле).

– Нет, – ответил Минц. – Идем в разведку. Он обернулся к Авдюшке: – У тебя есть верные тинейджеры?

– Они все верные.

– В случае чего сможешь поднять?

– Даже на байках.

– Добро, – сказал Минц.

– Какие еще байки? – спросил Удалов.

– Мотоциклы с прибамбасами, – ответил Минц.

– Тогда пошли, – сказал Удалов. – Куда?

– Я покажу, – сказала Авдюшка.

Они шли по разоренному опрокинутому городу. Среди мусора встречались растерянные, подавленные гуслярцы, из домов доносились скорбные крики.

– Вообще-то дело безнадежное, – говорила по пути Авдюшка. – Пришьют они нас. Но я с тобой, дедуля, иду, потому что в твоих действиях есть справедливость. Хватит делать из нас безмолвных скотов! Хоть погибну со смыслом.

– Ну это ты перестань, – возразил Удалов. – Мы женщинами и детьми в бою не прикрываемся. Останешься в тылу.

Но сделать этого они не успели, потому что у замерзшей реки, под обрывом, где днем катаются на санках самые смелые из городских детей, они увидели колонну боевых машин пехоты и защитного цвета джипы командования. Колонна готовилась к отходу.

– Вот они где, голубчики, – сказал Удалов. – Как же мы их раньше не заметили.

– Не заметили, потому что мы этого не желали, – послышался голос за спиной Удалова. – Попрошу предъявить документы.

– Хорош, блин! – произнесла с вызовом Авдюшка. – Мы по своему городу документов не берем.

– А с тобой никто не разговаривает! – прикрикнул на нее солидный мужчина в штатском, которое сидело на нем как военное.

– Ребенка не трожь, – сказал Удалов. – Ребенок ни при чем.

– Как так ни при чем! – обиделась Авдюшка. – А унижение? А то, что мой си-ди плейер разломали?

– Спокойно. Соблюдать тишину и порядок, – произнес военный мужчина в штатском. – Попрошу не привлекать к нам излишнего внимания.

– Вот именно в этом и состоит наша цель, – возразил Минц. – Привлечь и разоблачить.

– Нельзя!

– Можно!

– Мы вас уничтожим! Разве не видите, на какую силу вы пытаетесь поднять свои лапки?

– Но зачем? – не выдержал Удалов. – Зачем вы это сделали?

– Ради справедливости и всеобщего согласия.

Тут военный мужчина в штатском вытащил из внутреннего кармана запеченную в пластике коричневую книжечку с гербом СССР.

– Вам ясно? – спросил он.

Минц принялся открывать книжечку, но пластик был заварен прочно, без кинжала книжечку не раскрыть.

– Вы не прошли проверки на секретность, – мягко остановил Минца военный в штатском. – Так что не ломайте ногти, стараясь раскрыть государственную тайну. Разрешите представиться: генерал-майор ФАПСИ Перепелица Максим Янович.

– ФАПСИ?

– А нас как ни называй, только в печку не суй! – засмеялся генерал.

Машины внизу прогревали моторы. Над городом взлетела одинокая ракета.

– Это не к нам, – сказал генерал. – Это дети шутят.

– Так чего искали? – спросил Удалов.

– Если бы все так просто, заранее объявили бы в газете и купили. А то пришлось, видишь, какую операцию проводить!

– И безрезультатно? – спросила Авдюшка.

– А ты, существо немытое, заткнись, – мягко попросил генерал.

– Ах, как грубо, – сказала девушка.

– Он расстроен, – заметил Минц. – Не обижайся на него. Сотрудники органов не любят терпеть поражений. И все же меня смущает, почему они даже сейчас охраняют тайну?

– А может, и нет тайны? – сказала Авдюшка. – Деньги получили на операцию, устроили третью чеченскую войну, а теперь надо отчитываться.

– Ах, перестаньте! – возмутился генерал Перепелица. – Все куда сложнее... и проще.

Он щелкнул пальцами, и за его спиной из снежной пыли материализовался адъютант в форме с открытой папкой в руках.

– Придется вам расписаться, – сказал генерал. – Подходите по очереди.

И он сказал это так, что все прониклись важностью момента. Даже циничная Авдотьюшка поставила свою каракулю внизу листа – обязательства о неразглашении.

– А теперь, – сказал генерал, отослав адъютанта, – вы знаете, что, если проговоритесь, будете отвечать по всей строгости закона.

– Мы-то расписались, – сказал Удалов, – да вот вашей тайны не услышали.

– Как вы знаете, – начал генерал Перепелица, приставив ладонь к козырьку штатской фуражки и вглядываясь в снежную круговерть, скрывающую от глаз колонну чекистских машин, которая уже двинулась по берегу. – Как вы знаете, для нашего общества главное сегодня – согласие, память о славном прошлом, чистота нравов. Россия должна стать единым дружным коллективом. Так что сегодня становятся очень опасными попытки наших недругов внести раскол и опорочить. Вы меня понимаете?

– Пока нет, – сказал Минц.

– Я и не надеялся, – заметил генерал. – Потому что действительность превосходит самые невероятные предвкушения фантастов. Но я могу дать вам слово офицера и чекиста в том, что в город Великий Гусляр проникла кассета, на которой изображен человек, похожий на нашего президента, в обнаженном виде, находящийся в интимной связи с двумя девицами непристойного поведения, которые обучались до ареста в речном техникуме города Великий Гусляр, но успели кассету спрятать. И если мы не сумеем изъять эту клеветническую кассету в течение этой ночи, то мы можем лишиться кредитов Международного валютного фонда. Подумайте, как разумный человек, заслуживает ли государство получить миллиардные кредиты, если человек, похожий на его президента, попал в такой переплет?

– Вы не шутите? – спросил Минц.

– Он не шутит, – пискнула замерзшая Авдюшка. – Я отсюда вижу!

Она показала рукой вниз, к реке.

В конце колонны боевых машин пехоты двигался открытый «КамАЗ», в котором, как песок, были навалены видеокассеты.

– Да, – признался генерал Перепелица. – Это мы изъяли. И до утра, когда наш министр будет докладывать президенту, среди этих кассет мы должны найти нужную. Как иголку в куче елок...

Авдюшка отошла на несколько шагов назад.

– Внимание! – сказала она. – Улыбаемся!

Ослепительно блеснула вспышка.

– Ты с ума сошла! – рассердился генерал Перепелица. – Я же при исполнении! Я же фигура секретная! Ты же подписку о неразглашении давала!

Генерал кинулся за Авдюшечкой. Его адъютант, выскочивший неизвестно откуда, тоже кинулся за Авдюшечкой...

И вдруг закричал петух.

– Скорее! – воскликнул генерал, забыв об Авдюшечке.

Сопровождаемый адъютантом, он стремглав кинулся вниз, к колонне.

Грозно, но негромко урчали моторы.

Набирая скорость, колонна из органов ринулась вдоль берега и исчезла в снежной круговерти.

Остальные пошли домой.

* * *

...Под слоем снега город стал не таким страшным и растерзанным. В домах тушили свет и отходили ко сну.

Новогодние торжества прошли неудачно. Но по крайней мере они остались в прошлом.

– Ты ему поверил? – спросил Удалов.

– По крайней мере переживал он искренне, – сказал Минц. – Но как-то не похоже это на нашего президента.

– Может, они что-то другое искали? – спросил Удалов.

– Другое, – подтвердила Авдюшечка.

– А ты тоже хороша, – сделал ей выговор Лев Христофорович. – Разве можно без предупреждения генералов госбезопасности фотографировать. Твое счастье, что ему было пора уезжать, а то бы тебе досталось!

– Может быть, – согласилась Авдюшечка.

Некоторое время они шли молча, каждый думал о своем.

На подходе к дому Авдюшечка неожиданно спросила:

– А хотите узнать, чего они на самом деле искали?

– Ты знала и молчала? – грозно спросил ее двоюродный дедушка.

– Я не была уверена.

– А теперь?

– А теперь почти уверена.

Они вошли в дом, разделись.

Авдюшка велела потушить в комнате свет и направила луч из своей странного вида фотокамеры на белую стену.

– Глядите внимательно, – сказала она.

Это была групповая фотография.

Справа стоял профессор Минц. Слева – Корнелий Иванович Удалов.

Посередине – черт знает кто в штатском костюме. Костюм сидел на нем как военный мундир.

Рожа его лица была нечеловеческая, цвет кожи темно-зеленый в изморозь, глаз несколько и все разных цветов.

– Та-а-ак, – произнес профессор. – Вот, значит, какая у нас теперь госбезопасность.

– Инопланетянин! – ахнул Удалов.

– Вот именно, – сказала Авдюшечка.