Город богов - Юлиана Суренова

— О ком ты? — Лигрен побледнел. Он и представить себе не мог, что на земле найдется город, жителя которого решатся назвать проклятым и забытым именем.

— А? — караванщик мотнул головой, разгоняя последние тени дремы, затем повернулся к хозяину каравана: — Ну ты же знал его… Этот старик… Он еще лечил твоего отца, когда тот сломал ногу…

— Лекарь-травник? Но разве его звали не Гунт?

— Точно! Гунт. Вот я и говорю…

Вздох облегчения пронесся по повозке. Краски стали возвращаться на лица, успевшие за короткое мгновение стать белее снега. — Да что с вами происходит?

— Это долгая история… Ладно, — Атен хлопнул ладонью по крышке сундука. — Пора возвращаться к обычной жизни караванщика. Нам многое предстоит сделать. И будет лучше поторопиться, пока ничего не произошло…

— А что может произойти? — Лис окончательно проснулся. — Горожане здесь ничего… Да, я вот зачем вас искал. Пришли несколько купцов из первой дюжины и служитель. У них тут какие-то особенные правила торговли… В общем, они хотят поговорить с хозяином каравана.

— Иду. Что-нибудь еще?

— Да нет, все спокойно.

Кивнув, Атен поспешно выбрался из повозки.

— Что это еще за особенные правила? — бурчал он себе под нос. — Сколько лет торгую, никогда прежде даже не слышал ни о чем подобном. Впрочем, чего еще можно было ожидать от такого города?

Оглядевшись вокруг и не заметив никого чужого, хозяин каравана жестом подозвал к себе одного из дозорных:

— Где купцы?

— Там, — караванщик указал рукой на торговые ряды, — пошли взглянуть на наш товар. Позвать их?

— Не надо, я сам, — Атен и так собирался пройтись, стремясь поскорее провести черту между легендарным и реальным. К тому же, не мешало оглядеться вокруг, проверив, все ли в порядке с караваном и хорошо ли устроились его люди.

Он направился к рядам.

Площадь, казавшаяся накануне отражением снежной пустыни в зеркале зноя, наполнилась жизнью. Со всех сторон неслись веселые возгласы, шум передвигаемых ящиков, звон, шелест, лязг. Товары, заняв свои места на столах и за ними, заполнили собой все пространство, не оставляя места пустоте.

Трое горожан, одетые в богатые платья — шелковые, шитые золотом и серебром, щедро украшенные драгоценными камнями, остановились возле ювелиров, рассматривая украшения.

Это были мужчины средних лет, гладко выбритые, с коротко остриженными на один и тот же манер волосами. Морщины лишь слегка коснулись их круглых лиц, оплывшие жиром тела двигались медленно, с чувством собственного достоинства.

Через миг к ним присоединился еще один чужак. Худощавый, с седыми длинными волосами, заплетенными в косу, он резко отличался от своих спутников и внешним видом, и одеждой, когда на нем была лишь длинная красная хламида, опоясанная, словно поясом, лазуритовыми бусинами длинных молитвенных четок. Но черты его высушенного солнцем лица, заостренные, как у хищной птицы, настороженно погладывавшие по сторонам глаза, прямой, как шест, стан, свидетельствовали о том, что этот человек привык повелевать. В его резких движениях чувствовалось нетерпение: тот, кто ценит свое время, не любит ждать.

— Здравствуйте, — Атен подошел к горожанам, остановился рядом с седым, безошибочно определив в нем главного в этой группе. Он не стал прибегать к более длинной форме приветствия, будучи одновременно и гостем и хозяином. К тому же, если он не хотел потерять торговый день, следовало, вместо долгих славословий, поскорее переходить делу. — Мне сказали, вы хотите со мной поговорить?

— Если ты хозяин каравана — то да, — служитель резко повернулся к нему, в то время как остальные, лишь бросив скучающий взгляд, вновь вернулись к выбору украшений.

— Итак, я слушаю, — пусть Атен был не в снежной пустыне, а посреди города, но терять из-за этого чувство собственного достоинства не собирался.

— Вижу, тебя удивил наш приход, — серые водянистые глаза сощурились, взгляд впился в собеседника.

— Да, — это казалось настолько очевидным, что глупо было бы скрывать. Атен с трудом сдержался, чтобы не добавить: "Заплатив стражам въездную пошлину, так похожую на грабеж, мы решили, что с формальностями покончено".

— Успокойся, караванщик, речь идет не о запрете торговать, — проговорил тот.

"Этого еще не хватало! Зачем тогда было пускать караван в город? Вышвырнули бы обратно в пустыню — и вся недолга".

— У нас есть обычай, — продолжал служитель. Милостиво освободив собеседника из тисков своего взгляда, он окинул ряды, — который не обременит такой богатый караван, как твой.

Атен собрался, сжал зубы, готовясь к новому удару.

Но следующие слова прозвучали настолько обыденно и прозаически, не содержа никакой задней мысли, что караванщик повел плечами, позволяя себе расслабиться.

— Речь идет всего лишь о скромном подарке нашему хозяину. Так, какая-нибудь безделушка… — говоря это, цепкий взгляд его холодных глаз вновь поймал караванщика, но на этот раз не просто для того, чтобы заглянуть в душу, а подчиняя, опутывать сетями, — может быть, рукопись…

"Черные легенды!" — мысль вспышкой молнии пронзила разум караванщика. Холод коснулся своими длинными острыми пальчиками души.

Атен вспомнил вдруг слова, произнесенные им самим совсем недавно: "Все беды нашего мира от этих легенд…" С каждым новым мигом он верил в это все сильнее и сильнее.

Караванщик на мгновение закрыл глаза, с силой сжал веки, затем вновь открыл. Окруживший его воздух города стал таким густым, что можно было разглядеть трепет его покровов. Он отнимал силы, душил в своих объятьях.

Но Атен упрямо приказывал своему духу: "Сопротивляйся! Не сдавайся! Не позволяй пустоте завладеть душой!" И хотя одна часть его души говорила: "Пусть все, что должно случиться, произойдет. Не вмешивайся ни во что. Позволь событиям идти своим чередом. И да будет на все воля богов", другая, полнясь силой противодействия, спешила возразить: "Нет! Нельзя позволять слугам смерти завладеть тем, что они ищут, когда это может стать последним камнем на могиле вечности, позволив воцариться пустоте".

— Прости, — он заставил себя смиренно опустить глаза, вложил в голос всю возможную скорбь и отчаяние невозможности исполнить просьбу, — но мы — совсем юный караван. Конечно, у нас есть свитки легенд о Гамеше, несколько детских сказок и древние карты. Но вряд ли они заинтересуют Хранителя… — ему было не впервой врать. Он лгал даже не имея на то причин, сейчас же обман казался не только разумным, но и необходимым. Караванщик слишком хорошо понимал: он должен сделать все, чтобы эти десять свитков не остались в городе смерти. Ради этой цели хороши были все средства.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});