Сокрушитель (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

Сержант всё оформлял, к нам подходил лейтенант из управления НКВД, узнавал, что у нас произошло, так что меня сняли с поста, там теперь двое охраняют, мне не интересны, подсыпать порошок не нужно, как напарнику, и мы направились было в крепость, как загудело множество моторов и вскоре над головами пронеслись германские самолёты. А крепость оказалась под обстрелом артиллерии.

- Ну вот и провокация! - громко сообщил я, чтобы сержант слышал. - Масштабно провоцируют.

Тот только покосился на меня, но сразу скомандовал:

- За мной, бегом!

Всё отделение ботая сапогами, хотя в такой какофонии - это плохо было слышно, рвануло к крепости. Я держал свою «СВТ» в правой руке, бежав в общем строю. Не добежали, нас перехватил знакомый старлей из комендатуры. Срочно направил в город, бороться с распоясавшимися бандитами. Кто если не мы? А бандитов хватало, мы усиленные пушечным броневиком зачищали те дома, откуда вёлся огонь, эвакуировали семьи комсостава и советских специалистов. Кстати, уничтожили и того инвалида-поляка, он и тут диверсанта в нашей форме убил. Правда, ещё двоих, уже наших, но тут ничего не поделаешь. Управление НКВД города Брест эвакуировалось, мы прикрывали, нам приказа пока не было. Сержант так и командовал отделением, нас усилили ещё пятью парнями их нашего батальона, мы неплохо прошлись по городу, только я уничтожил порядка восьми десятков бандитов и другого криминального элемента. Хотя записать мне официально могли вряд ли больше тридцати. Просто не знали о всех, а я не сообщал. По городу били орудия, артиллерия, редкие разрывы вставали то тут, то там. В крепости шёл бой, войска из неё так и не вывели. Я как раз занял второй этаж кирпичного особняка, окно выбитое, стекло под сапогами хрустит, и вот из спальни бил по перебегающим бандитам. Не мазал, семерых свалил. Броневик у нас горел чуть в стороне. Достали всё-таки, кинули бутылку с бензином с верхних этажей, хорошо экипаж вытащили, пусть слегка обожжены, но живы. Мы отходили к окраине, где дорога на Кобрин, всё-таки бандитов было немало, больше чем нас, и с каждой минутой те всё лучше были вооружены, подбирая оружие на местах боёв. Пулемётов много появилось. Массированным огнём не давали выглянуть, приходилось часто менять позиции. Вот и тут выпустив магазин, собрался сменить дом. Парни в основном в соседних домах, в моём я и Антон Свёрлов, он на первом этаже. Слышу, как его карабин редко и точно работает. Свист и грохот разорвавшегося на улице снаряда меня напугал, я рванул к лестнице, и новый грохот. Лестничная площадка буквально ворвалась обломками кирпичей и пылью. И темнота. Накрыли, всё же. Хана дому, гаубица крупного калибра работала. Я не печалился, и не боялся гибели, чему быть тому не миновать. Для меня это лишь новые приключения. Интересно, я погиб или нет? Это была последняя мысль, пока не потерял сознание. Да, такая быстрая мысля, успела мелькнуть.

Когда я очнулся, болели ноги, в принципе всё тело, но ноги больше. Опасаюсь, как бы они не поломаны. Похоже я в развалинах дома, что сложился как карточный домик от разрыва снаряда. Дышать можно, видимо имелся доступ воздуха, хотя весь рот и носоглотка забиты грязью и пылью, надышался, пока без сознания был. Одно радует, то что дом не горел, зажарило бы заживо. За время боёв немало домом полыхало, мы не стеснялись использовать пушку броневика и ручные гранаты. А хорошо бои у нас шли, пусть троих убитыми потерли и четверых ранеными, проредили банды изрядно. Многое, что я переживал в других жизнях, тоже было. С напарником спас ту семью командира от насилия, забили тройку поляков прикладами, помогли уехать им. Машины батальонного комиссар, где он был расстрелян с шофёром, на той улице не видел. Скорее всего они попались на глаза диверсантам в нашей форме, что прятались в вагонах сожжённого мной в этот раз эшелона. Надеюсь живы. Хотя конечно жаль, что гранат не получил. Зато нам их выдали ящиками с кузова машины, я там незаметно три ящика стырил. Это не трудно, машину разгрузили и ящики убрали в сад, сделали небольшой охраняемый склад боеприпасов, бегали пополнять запасы. Так что прибрать было не сложно. На тот момент почти восемьсот килограмм свободного места было, после взрывчатки и баллонов с огненной семью, было куда убирать. Про инвалида-поляка я говорил, в остальном также, уничтожали банды, помогли людям эвакуироваться. А тут банд стало больше… Хм, нет, вру, там солдаты в форме Вермахта мелькали, пятерых точными выстрелами снял, так что уже с регулярной армией мы дрались. Это они артиллерию на нас навели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Повреждения мои конечно серьёзные, но почему-то вспомнилась одинокая могилка на деревенском кладбище. Знаете, в прошлой жизни, когда был Батовым, я после госпиталя, весной сорок второго, всё же посетил деревню, где жил тёзка. Там и стало ясно почему его бабушка не писала. А она умерла на третий день с начала войны. Мне писали, чтобы сообщить, трижды, но видимо письма где-то задержались или были утеряны. В доме моём, я же наследник, уже жили другие люди, председатель колхоза, всё тот же, заселил там беженцев. Возражать не стал, места мне эти не нравились, и убыл в сторону Горького. Был я перед отъездом и на кладбище, поправил могилку, как наследника это мой долг, попросил заботится семью, что жила в нашем доме, и уехал. Больше я в той деревне не появлялся ни разу. Почему вспомнилось, не знаю. Хотя нет, понял почему. Искривлённая железка торчит среди битых кирпичей, очень похожа на украшение на кресте у могилы бабушки. Местный плотник сваял. Я потом его отблагодарил, красивый крест. Вообще осматривался я сквозь слёзы, что вымывали грязь, забившуюся в них. Поэтому первым делом освободив руки, на ощупь очистил грудь от обломков, и также на ощупь определил, что торс и руки особо не пострадали. Было пару мест, вызывали боль, но это гематомы, не переломы, так что достал кружку с чистой колодезной водой и начал аккуратно промывать глаза, не обращая внимания на то, что вода стекает на грудь, пачкая гимнастёрку. Она итак уделана, поэтому не страшно. Вот так промыв глаза, заодно умывшись и прополоскав рот, пол фляжки выхлебал, в кружке вода уже закончилась, пить очень хотелось, я почистил глаза краем полотенца, ну и лицо вытер. Только после этого уже с новыми силами осмотрелся. В проём я увидел звёздное небо. Понятно, уже ночь наступила.

Достав фонарик, поставив на минимум, осветил себя. Под головой нашёл каску, мятую. Значит и по голове прилетело, но досталось ей. Я знаю, что у бойцов НКВД касок нет, я её нашёл лежавшей на брусчатке, хозяина рядом не обнаружил, так что фуражку в хранилище, а каску на голову. Из всех бойцов один с ней бегал. Надо же, не зря, спасла. Ноги зажаты кирпичами, оттекли, нужно откапывать, на паху галифе видно пятно. Засохло с грязной коркой. Ну это понятно, без сознания не смог сдержать позывы организма. Часто такое видел. Да и со мной бывало. Правда в туалет хотелось, по большому, и скоро это станет проблемой. Я положил фонарик так, чтобы тот светил на обломки, и взяв кусок кирпичей - тут штук шесть раствором скреплены и со стоном отставил в стороны, освободив часть левой ноги. Пыль немного поднялась, я на лицо платок повязал, и переждав немного, стал убирать мелкие обломки. Минут десять и два крупных обломка осталось. С одним хватило толкнуть его в сторону и освободить левую ногу. Колено работало, и я смог, согнув его, подтащить ногу, потому как руками держал обломок. Вот так согнутую поставил рядом, начав ощупывать, и чуть не взвыл. Перелом, да ещё со смещением. У меня есть лубки, но тут гипс нужен и профессиональный врач по травмам. Так что оставив ногу в покое, стал возится со вторым обломком. Этот с трудом сдвинул, подложив под него кирпич. Его хватило, чтобы руками вытащить вторую ногу. И тут прелом, вдавленный, точно врач нужен. Дальше погасив фонарик, я начал выбираться из развалин, через пролом, где видел небо, волоча за собой ноги, старясь не заорать от боли. Винтовку свою нашёл, приклад разбит, сама вроде целая. Магазина нет, я как раз его вынул, хотел свежий вставить. Последний снаряжённый остался, и тут такое. Полчаса убил, дважды передышку давал себе, литр воды выхлебал, но выбрался наружу и отполз от развалин. Что сделал первым делом. Разделся до нага, с сапогами сложнее всего, пришлось голенища резать, чтобы снять, и сразу облегчился, терпеть мочи нет. Уж извините за такие подробности, но я живой человек. Форму и обрезки сапог убрал, и дальше волоча ноги, отполз, ну и достав исподнее, с германскими штемпелями на белье, смог надеть, сверху комбинезон танкиста, застегнул ремень с кобурой, и достав из него «Вальтер», дважды выстрелил в небо. Это взымало действие, засуетились в стороне, свет фонариков замелькал, а когда ещё пару раз выстрелил, прибежал патруль солдат в форме Вермахта. Сориентировались по звукам.