Вампиры замка Карди - Татьяна Умнова

Конрад мечтал стать взрослым. Мечтал о том времени, когда его перестанут бить.

Но еще сильнее он мечтал стать вампиром. Сильным, бессмертным, внушающим ужас. Таким, как тот вампир, который спас его из склепа. Умение летать тоже пригодилось бы.

А пока Конрад старался не нарушать запретов, установленных дядей Августом. И делал вид, что хорошо к нему относится. С годами это становилось все легче. И если на каникулах, когда они жили вместе, дядя Август все же имел поводы лишний раз его выпороть, то во время учебного года, забирая племянника на выходные, он казался вполне нормальным дядей: водил племянника куда-нибудь пообедать, потом в парк с аттракционами или в зоопарк, не забывал о подарках на день рождения и на Рождество, а иногда и просто так, за хорошие оценки в табеле, за успехи в спорте или за похвальный лист, полученный Конрадом в школе.

Дядю Августа Конрад просто боялся, хотя со временем начал даже понимать.

Отношение к дяде Отто было сложнее: Конрад ненавидел и презирал Отто, и при этом не было для Конрада более интересного и близкого человека, потому что Отто был единственный на свете, кто тоже верил в вампиров и с кем можно было говорить о вампирах.

Для Конрада это было очень важно — говорить о вампирах. Когда он о них говорил и кто-то его слушал без насмешки, и кто-то ему отвечал, — вампиры словно бы становились реальнее. Конечно, они и так были реальны, один из них убил его родителей, так что Конрад точно знал, что они существуют, но… Но никто больше в это не верил. И Конрад чувствовал: если бы не Отто, пожалуй, его самого разуверили бы в реальности существования вампиров. Убедили бы, что родителей убил какой-то бродяга, он же похитил Конрада, но потом решил не впадать в грех еще и детоубийства, и бросил мальчика на пороге дома. И никаких вампиров, никаких склепов, все это был только бред — ведь Конрад был так болен тогда! Так говорили все, с кем Конрад пытался поговорить о вампирах. Все, кроме Отто. Именно Отто посоветовал Конраду быть посдержаннее с непосвященными: все равно ведь не поверят, а то и сумасшедшим сочтут. Именно Отто расспрашивал Конрада снова и снова, выверял подробности. Отто давал Конраду книги о вампирах, делился с ним всей найденной информацией. А с момента гибели Бриггиты Отто только и занимался что вампирами. Легендами о вампирах — так это звучало официально. Однако Отто и Конрад теперь знали, что никакие это не легенды. Что под флером легенд и сказок таится самая настоящая правда. Кровавая, жуткая и прекрасная правда о вампирах.

Конечно, Конрад не делился с Отто своей мечтой о том, чтобы стать вампиром. Он подозревал, что сам Отто мечтает о том же. И так же скрывает свою мечту. И конечно же, самому Отто тоже не с кем было поговорить о вампирах, кроме племянника. Поэтому в одном он воспротивился старшему брату: Август не хотел, чтобы Конрад — будущий солдат — забивал себе голову книжными выдумками. Август пытался вообще наложить запрет на чтение вне школьной программы. Но Отто добился, чтобы те книги, которые он приносил в дом, племяннику было все-таки позволено читать.

Однако запрет на художественную и развлекательную литературу Отто поддерживал. Особенно сильно он почему-то ненавидел поэзию. Август же считал стихи смешными и еще более никчемными, чем все прочие книжки. А Конрад однажды вдруг понял, что ему нравятся стихи…

2

Лишь один светлый лучик проник в кромешный мрак его детства. Ее звали фрау Фишер. Фрау Лизелотта Фишер. Фрау Лизелотта. Она позволяла Конраду назвать ее по имени. Красивое, романтическое имя… Когда Конрад произносил «Лизелотта», у него становилось душисто и сладко на языке: это имя имело привкус печеных яблок с карамелью и аромат горячего шоколада.

Она была чем-то похожа на его маму. Нет, не внешне. Его мама была высокая, у нее были гладкие светлые волосы, всегда красиво уложенные, узкое лицо с острыми линиями и прозрачные светлые глаза в светлых же ресницах. Фрау Лизелотта была маленькая, изящная, с кукольным личиком, с темно-карими, пугливыми, оленьими глазами и длинными волнистыми темно-каштановыми волосами, которые она просто заплетала в косы, как девчонка. Фрау Лизелотта была красивее мамы… Красивее всех на свете! И все же она была похожа на маму. Своей нежностью. И пахло от нее похоже — лимонной вербеной. Видимо, она тоже клала мешочки с вербеной в свои шкафы и комоды. Правда, этот слабый травянистый аромат фрау Лизелотта часто заглушала запахом каких-то сладких и пряных духов — они были модные и дорогие, они ей абсолютно не подходили и Конрад их ненавидел: за то, что эти духи Лизелотте подарил ее мерзкий муж. Совершенно ей неподходящий. Слабый. Жалкий. Лживый. Еврей… Доктор Аарон Фишер. Дяди говорили, что он очень умный, хоть и еврей. Но Конрад не желал ничего слышать о достоинствах Фишера. Его возмущало, что этот еврей взял себе в жены немку. Прекрасную немку! Прекраснейшую! Добрейшую, нежнейшую… Конрад мечтал, что освободит ее и сделает своей. Но молчал об этом: он был еще совсем мальчиком, а она — взрослой женщиной. Она бы вряд ли всерьез восприняла его слова.

Фрау Лизелотта любила стихи. И чудесно читала их вслух. Причем выбирала самого недостойного из возможных слушателей: своего маленького сына, вертлявого чернявого мальчишку, до тошноты похожего на доктора Фишера — на своего отца. Наверное, Лизелотте просто некому больше было читать. А читать стихи про себя — это совсем, совсем не то удовольствие. Их надо воспринимать на слух — как музыку.

Они познакомились летом 1932 года, в доме доктора Гисслера, который Августу и Отто приходился старым знакомым, а Лизелотте — дедушкой. Это было лучшее лето в жизни Конрада. Лизелотте удалось как-то так повлиять на Августа, что он совсем не бил племянника. И даже разрешил некоторые нарушения дисциплины. Конрад и Лизелотта много гуляли вместе и она читала ему вслух. К сожалению, по большей части она выбирала для чтения какие-то романы, где все было такой явной неправдой, что их даже скучно было слушать. Стихи она читала ему редко. Она отчего-то думала, что мальчику его возраста приключенческие романы интереснее, чем стихи. Но когда она все же читала стихи, она вся как-то преображалась и начинала сиять — золотистым, медовым светом — сияли ее глаза, волосы, кожа, и даже от губ исходило сияние с каждым словом, и пахла она медом, и Конраду так хотелось ее поцеловать: сначала в губы, потом в нежную шею, а потом в тот краешек белой кожи, который виднелся над последней пуговкой ее блузки… Он не осмелился, конечно. Он был всего лишь мальчишкой в ее глазах. И у Конрада хватило ума сознавать это.

На следующий год они встретились снова, но Лизелотта была мрачна и печальна, и уже не читала стихов. Да и не удивительно: ведь она была замужем за евреем, а евреями тогда как раз вплотную занялись — необходимо было очистить Германию от этой заразы. Конрад не прочь был бы и Лизелотту очистить от этой заразы. Избавить от мужа, от всех сомнений и страхов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});