Во власти девантара - Бернхард Хеннен

Это было бессмысленно. Одна только рана на животе могла убить кентавра. Раны на шее тоже были опасны. Солгать кентавру?

— Для начала я попробую облегчить твою боль. — Нурамон положил руки на лоб Айгилаоса и посмотрел в его слезящиеся глаза. Просто чудо, что он еще в сознании. — Еще минуточку, потерпи! — произнес он и сконцентрировался на заклятии.

Все началось с покалывания в кончиках пальцев. Нурамон следил за своим пульсом и чувствовал, как холодный озноб бежит по его плечам к кистям рук. Почувствовал под пальцами, как теплеет лоб Айгилаоса. Хоть это получилось, пусть тело уже не спасти.

Когда Нурамон убрал руки со лба кентавра, то увидел, как черты его лица медленно начали разглаживаться. С учетом того, сколько крови потерял кентавр, эльф был очень удивлен, что Айгилаос все еще в сознании. Он решил попытаться сразиться со смертью своего товарища, хотя это и казалось безнадежным. Опытом лечения кентавров Нурамон не обладал. Может быть, человекоконь может выжить с такими ранами… И он осторожно положил руки на растерзанную шею раненого.

Айгилаос уже не чувствовал боли, он серьезно смотрел в глаза эльфа. Потом покачал головой и указал взглядом на меч Нурамона.

Нурамон пришел в ужас. Айгилаос понимал, что это конец. И теперь он должен был вынуть из ножен меч Гаомее, чтобы подарить кентавру быструю смерть. Меч, которым Гаомее когда-то зарубила дракона Дуанока в славном бою, он теперь должен был запятнать кровью своего товарища.

Нурамон медлил, однако во взгляде кентавра читалась мольба, устоять против которой он не мог. Она в буквальном смысле слова заворожила эльфа. Он должен был сделать это. Из чувства сострадания! И Нурамон вынул меч.

Айгилаос кивнул.

— Увидимся в следующей жизни, Айгилаос!

Он поднял оружие и опустил его. Однако у самой груди кентавра острие меча застыло. Айгилаос недоверчиво поднял взгляд.

— Я не могу, — в отчаянии произнес Нурамон и покачал головой.

Слова, которые он произнес на прощание кентавру, мощным колоколом звучали в его голове. Увидимся в следующей жизни! Кто может такое сказать? Нурамон не был уверен в том, что душа Айгилаоса найдет путь обратно в Альвенмарк. Тот, кто лишит его жизни здесь, должен навсегда отнять у него шанс на перерождение.

Нурамон отшвырнул клинок. Он едва не запятнал оружие кровью товарища. Оставалось только одно: применить волшебную силу и попытаться спасти его.

Нурамон снова осмотрел раны на шее. Мандред описывал кабана как крупное чудовище. А эти раны были такими маленькими, что казалось, нанесены ножом. Может ли человек-кабан владеть оружием? Или это другое чудовище так изувечило Айгилаоса? Удивило Нурамона то, что кроме крови кентавра вокруг не было никаких следов, даже следа косули, за которой охотился Айгилаос. Брандана тоже было не видать. Может быть, он лежит где-то в лесу, такой же растерзанный?

Нурамон подавил в себе желание еще раз позвать остальных. Этим он только привлечет к себе внимание монстра. Эльф осторожно положил руки на раны. И едва он снова подумал о заклинании, как в руках опять закололо. Но на этот раз не было озноба, который он чувствовал раньше. Покалывание превратилось в боль, распространившуюся из кончиков пальцев до запястий. Боль за исцеление! Таков был обмен, присущий его заклинанию. Когда боль наконец утихла, Нурамон убрал руки и осмотрел шею. Раны затянулись.

Однако изучив рваную рану на животе, он понял, что тут его силы не хватит. Здесь нужно было заклинание, оживляющее тело. Нурамон склонился над телом Айгилаоса.

— Ты можешь говорить? — спросил он кентавра.

— Не делай этого, Нурамон, — хриплым голосом попросил Айгилаос. — Возьми меч и покончи с этим!

Нурамон положил пальцы на виски Айгилаоса.

— Это всего лишь боль.

Он хорошо понимал, что большие раны означают большую боль для него. И тем не менее он сосредоточился и попытался дышать глубже.

— Желаю тебе счастья альвов, мой друг, — сказал кентавр.

Нурамон ничего не ответил на это, а позволил волшебной силе течь через руки в тело Айгилаоса. Подумал о тех, кого излечил. То были деревья и животные, изредка эльфы.

Внезапно острая колющая боль пронзила его руки и поднялась к плечам. Это цена за исцеление, нужно терпеть! Боль стала невыносимой. Нурамон закрыл глаза и стал с ней бороться. Однако все его попытки рассеять боль успехом не увенчались. И тут его словно молния ударила. Он понял, что достаточно отпустить руки, как боль уйдет. Но тогда он потеряет Айгилаоса.

Дело было не только во множестве ран, не только в боли, которую причинял вспоротый живот, было что-то еще, что не мог ухватить Нурамон. Яд? Или колдовство? Нурамон попытался расслабиться, однако боль была слишком сильной. Он чувствовал, как руки его свело судорогой, как он задрожал всем телом.

— Нурамон! Нурамон! — услышал он хриплый голос. — Ради всех богов!

— Тихо! Он лечит его! — прокричал голос эльфа. — О, Нурамон!

Боль возрастала, и Нурамон сжал зубы. Казалось, мучениям не будет конца. Они все возрастали и возрастали. Он чувствовал, что теряет сознание.

На миг Нурамон вдруг вспомнил о Нороэлль. И внезапно боль ушла.

Стало тихо.

Нурамон медленно открыл глаза и увидел над собой лицо Фародина.

— Скажи что-нибудь, Нурамон!

— Айгилаос? — вот и все, что сорвалось с его губ.

Фародин отвел взгляд, потом снова посмотрел на него и покачал головой.

Рядом он услышал крик Мандреда:

— Нет. Проснись! Просыпайся же! Не уходи так! Скажи что-нибудь!

Нурамон попытался подняться. Силы медленно возвращались. Фародин помог ему встать.

— Ты мог умереть, — прошептал он.

Нурамон не отводил взгляда от Айгилаоса; Мандред плакал, склонившись над ним. Хотя черты лица мертвого кентавра казались расслабленными, но вид его тела был по-прежнему ужасен.

— Ты забыл, что пообещал Нороэлль?

— Нет, не забыл, — прошептал Нурамон. — И поэтому Айгилаос должен был умереть.

Нурамон хотел отвернуться и уйти, однако Фародин удержал его.

— Ты не смог бы спасти его.

— А что, если смог бы?

Фародин промолчал.

Мандред поднялся и повернулся к ним.

— Он что-нибудь говорил? — Сын человеческий выжидающе смотрел на Нурамона.

— Он пожелал мне счастья.

— Ты сделал все, что мог. Я знаю. — Слова Мандреда не могли утешить Нурамона.

Он поднял меч, посмотрел на холодный металл, вспомнил о просьбе Айгилаоса. О ней он рассказать Мандреду не мог.

— Что произошло? И где Брандан? — спросил Фародин.

— Понятия не имею, — медленно произнес Нурамон.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});