Бойтесь данайцев, дары приносящих - Анна и Сергей Литвиновы

Но однажды Провотворов приехал со своей службы с загадочным, но весьма довольным, если не сказать торжествующим видом. Галя еле дождалась, когда выкатится к себе домой приходящая нянька. А та, как нарочно (и, видно, чувствуя что-то), долго копалась, словно не хотела сполна воспользоваться своим конституционным правом на отдых. Наконец, ушла.

Галя подалась к генералу.

– Иван, не томи! Что?

– Тебя отобрали.

– Боже, какое счастье! Неужели?!

– Но теперь, когда ты все всем доказала, самое время подумать, а нужно ли тебе это. – Генерал всячески избегал слов «космос», «космонавтика» и прочих, ведь практически не было сомнений, что столь режимный дом продолжает прослушиваться.

– Да ты шутишь!

– Дело мало того что рискованное, но еще и трудное. Например, всем вам, кандидаткам, придется уволиться со своей работы…

– Плевать!

– Галина! Не перебивай! И перестань использовать язык подворотен!

– О, не занудствуй, давай, говори же!

– Далее. Всех вас, кандидатш, призовут в армию. Будете носить форму. Ходить строем.

– Солдатами?

– Надеюсь, нет. Младшими лейтенантами.

– О, so beautiful! I will be the officer! I can`t believe!

– Что?!

– Я радуюсь так. На языке интеллигентных людей.

– Не знаю, надо ли радоваться. Ведь вас поселят в военном городке. Будете жить все вместе, вшестером в одной комнате, и проходить множество занятий и тренировок. Очень тяжелых и сложных, поверь мне. Мужики не выдерживают.

– А прыжки будут?

– Да, и много. И в самых сложных условиях. И с задержкой раскрытия, и на воду, и ночью. По полной программе.

– О, как прекрасно!

– А еще нам с тобой придется расстаться – по крайней мере, на время. Ты будешь жить в городке. Отлучаться только в воскресенье в увольнительные. И даже когда мы будем встречаться по службе – станем делать вид, что мы с тобой незнакомы. Ты готова?

Галя пристально посмотрела в лицо генерала.

– А ты – готов?

– Твое решение в данном случае главное. Я подчинюсь ему.

– В таком случае я – готова.

Промелькнула предательская мысль: «Может быть, товарищ генерал, ваша роль в моей судьбе заканчивается? Вывел меня на орбиту – в прямом смысле слова – и адью?» – но она постаралась отогнать ее. Нет, сейчас ее переполняла столь чистая, незамутненная радость, что даже не хотелось поганить ее меркантильными расчетами.

– Наконец, последний вопрос, – продолжил занудствовать генерал. – По порядку, но не по важности. И даже странно, что не ты его задаешь.

– Что будет с Юрой? – выпалила она.

– Да. Я, конечно, готов на то, чтобы он жил здесь, и даже буду оплачивать услуги няньки на круглосуточной основе – но согласись, это не очень удобно: мальчик днями будет с совершенно посторонним человеком, а я, хоть к нему и привязался, все равно формально тоже чужой, да и приходить сюда буду только вечерами. А ты, повторюсь, сможешь видеться с ним лишь по воскресеньям, да и то не каждую неделю: испытания, прыжки и прочее.

У Гали резко сменилось настроение, и даже слеза навернулась: и оттого, что не она первая, а генерал заговорил о ребенке; и потому, что она, выходит, никудышная мать, снова бросает малыша; и потому, что он, бедненький, снова остается один.

Но ответила она твердо:

– Я подумаю, как решить этот вопрос.

* * *

Она продолжала ездить на работу в ОКБ, но теперь с совсем иным чувством. Все внутри нее ликовало: неужели совсем скоро она покинет затхлый мир, где тетки-переводчицы корпят над английскими статьями про первые и третьи ступени? Неужто будет свист воздуха, солнце, весомая тяжесть парашюта и – новые товарищи вокруг? Неужели она опять выберется из тюрьмы, в которую себя заключила, и займется наконец тем, что любит? А там, впереди, может, ее будут ждать оглушительное, как лава, признание и всемирная любовь?

Но сначала надо было решить один вопрос. Юрочка. Бедный мальчик, вот и он превратился в «вопрос».

Слава богу, Иноземцев теперь не сидел на полигоне. Работал здесь, в Подлипках, на том же предприятии. Но в ОКБ трудились даже не тысячи – несколько десятков тысяч человек (сколько точно, никто из рядовых сотрудников не знал). Поэтому пришлось, чтобы встретиться, пойти на хитрость – напрямую звонить Владику она не хотела. Пару раз прошлась в столовую мимо корпуса, где он трудился. Когда столкнуться не довелось, придумала предлог, чтобы зайти в здание, где находилось рабочее место законного мужа. И вот он, собственной персоной, – в курилке на лестнице. Только уже не с покойным Флоринским, а с другими мужиками обсуждает что-то спортивное – кажется, шансы футбольной сборной Союза на чемпионате мира в Чили.

Увидел, обрадовался: «Галка! А я как раз думал тебе звонить!»

Они отошли в сторонку от кружка болельщиков.

– По какому поводу телефонировать собирался? – ласково заулыбалась она.

– Пока секрет. Ты сегодня вечером свободна?

– Как всегда. Еду домой к сыну.

– И к генералу? Ладно, отпросись у них на вечер. Мне есть что тебе показать. И о чем поговорить.

«И мне тоже, – подумала Галина, – но надо подготовиться: причесочка, маникюр, платье». Поэтому вслух сказала:

– Нет-нет, сегодня я никак не могу. Нянька уходит в семь, а Иван Петрович тоже вечно задерживается. Давай, м‑м, на будущей неделе?

– Ой, ну к чему столько ждать!

В конце концов сошлись на пятнице. Все-таки суббота впереди, укороченный рабочий день.

И вот в пятницу после службы они встретились. Галя, как планировала, успела освежить прическу и маникюр – ненавязчиво, чтобы не видно было, что готовилась. Все-таки одно из неоспоримых преимуществ жизни в доме для советской элиты – возможность иметь лучших дамских мастеров. Тут даже никакого вмешательства генерала не понадобилось, соседки поделились. Плюс пальто с меховым воротником из двухсотой секции ГУМа – оно село на нее как влитое. Словом, Галочка выглядела, как тогда говорили, на все сто. Взяла Владика под руку. Услышала за спиной шепоток: «Наша-то опять к мужу вернуться, что ли, решила?»

Вместе с законным супругом они прогулялись по улице Коминтерна к электричке. Казалось, совсем недавно они сюда ездили перед грибной охотой, ночевали у Флоринского. А теперь – Юрий Васильевич погиб, Жанка убита, Радик на Камчатке. Вилен с Лерой отдалились так, что их не слышно.

– А что с квартирой Флоринского? – спросила Галя.

– Там живет Нина, его последняя. Оказывается, они были расписаны, а она – прописана там.

– А ты – его сын. Тоже на квартиру имеешь право.

Иноземцев поморщился:

– Ой, Галя, не ждал я, что ты станешь такой частной собственницей.

– Конечно, ты бессребреник – жди в очереди десять лет, когда новый дом на предприятии построят.

– Не десять лет, а обещают очень быстро. Я бумаги собрал, на очередь нас поставил. К Королеву только пока не выбрался.

Она махнула рукой. Иноземцев – не Вилен. Он махинировать, ловчить не любит и не умеет. Сходить к главному конструктору, поплакаться – потолок его способностей. Но ведь и она, если признаться, такая. Просто ей выпал счастливый билет – в лице генерала. А теперь второй – отличное здоровье и как следствие – отряд космонавток. Да вот только счастливые ли они, если разобраться, оба этих билета? И куда может завести ее эта орбита? На минуту стало зябко.

В электричке было тесновато – рабочий люд возвращался из Подлипок в Москву.

На Лосиноостровской Владик неожиданно потащил ее к выходу. С недавних пор, и пары лет не прошло, здешние места, подмосковный город Бабушкин официально вошел в состав Москвы. Они скоро миновали парадную улицу, где возвышалась пара-тройка монументальных сталинских домов с высокими потолками. Началась подмосковная патриархальность: деревенская улочка с рядами изб, в морозное вечернее небо поднимаются дымы. Рядом сараюшки, бараки, сушится на растянутых веревках белье. «Не дай бог он снова приведет меня в избенку – как мы жили с ним в Болшеве», – Галя уже догадалась, что супруг ведет ее осматривать новое съемное жилье.

Однако и в Бабушкине кипела стройка. Как по всей Москве, возводились жилые пятиэтажки – правда, тут не блочные, а из силикатного кирпича. Наконец, Иноземцев, с явной гордостью, привел ее в четырехэтажный сталинский дом. Уютный двор и высокие потолки, две комнаты. Мебель, с чужого плеча, явно еще дореволюционная. На кухне газовая колонка. Имелась и ванная – правда, изрядно ободранная. По сравнению с холодной дачей в Болшеве это, конечно, был громадный шаг вперед. Но если мериться с правительственным домом напротив Кремля – никакого сравнения. И Галя впервые подумала: а как она сама теперь воспримет жизнь в военном городке, в полку подготовки космонавтов? Как сказал генерал, по сути – в общежитии? Ну, ничего, в обратную сторону она быстро привыкнет. Двадцать пять лет в спартанских условиях прожила, за два года в роскоши не успела испортиться.