Автостопом по Галактике. Опять в путь (сборник) - Дуглас Адамс

Артур вошел в дверь и повторил, что то было совпадение, точнее, почти повторил. На последних слогах его язык лишился чувств, ибо зажегся свет, озарив помещение, в которое Артур забрел.

То был Собор Ненависти.

То был плод сознания не просто искалеченного, но буквально согнутого в дугу.

Он был велик и ужасен.

В нем находилась Статуя.

К Статуе мы еще вернемся.

Просторный, невероятно просторный зал – точно внутренность выскобленной изнутри горы (так оно и было в действительности). Ошалелому Артуру померещилось, что стены головокружительно вращаются вокруг него.

Стены были черны.

Там, где черный уступал место другим цветам, наблюдатель немедленно сожалел об этом, поскольку эти цвета принадлежали к широкой глазо-резущей гамме от Инфра-Страшного до Ультра-Вампиретового. Среди них можно было распознать такие оттенки, как Желтая Похоть, Красный Гадмий, Синий Ультрауморин, Берлинская Кобра, Змеиная Лазурь, Гнусно-Лиловый номер 13 и Холерная Зелень.

Этими красками были раскрашены для заметности скульптурные украшения, а именно химеры, от которых стошнило бы самого Босха.

Все без исключения химеры пялились со стен, с колонн, с висячих контрфорсов, с хоров – пялились на Статую, до которой мы вскоре дойдем.

Хоть химеры и были таковы, что от них стошнило бы самого Босха, выражения их физиономий свидетельствовали, что при виде Статуи стошнило бы их самих (если б они имели желудки и прежде нашли кого-либо, кто не побоялся бы подать им обед).

Стены были облицованы мемориальными досками – в память о каждом из убиенных Артуром Дентом.

Некоторые из этих имен были подчеркнуты и отмечены звездочками. Так, корова, из чьего мяса была приготовлена говяжья отбивная, которую Артуру когда-то подали в одном ресторане, удостоилась лишь наимельчайшего петита, в то время как имя рыбы, которую Артур самолично выловил, а потом, решив, что она невкусная, выбросил недоеденной на помойку, было подчеркнуто двумя жирными линиями, а также уснащено тремя рядами звездочек и изображением окровавленного кинжала.

Но самым удручающим – помимо Статуи, к которой мы кругами да около подбираемся, – был тот несомненный факт, что все эти люди и существа были одним и тем же лицом.

И точно так же было несомненно, что это лицо, справедливо ли, несправедливо, было чрезвычайно уязвлено и разгневано.

Собственно, не будет преувеличением сказать, что подобного гнева Вселенная еще не видывала. То был гнев эпического размаха, жгучее, ослепительное пламя гнева, гнево-протуберанец, протянувшийся от края до края пространства и времени.

Свое наиболее полное воплощение этот гнев нашел в Статуе – главном экспонате этого музея кошмаров. То было скульптурное изображение Артура Дента. Причем весьма нелицеприятное. Пятьдесят футов в высоту – и в каждом дюйме из этих пятидесяти футов овеществлено ярое рвение оскорбить, высмеять, принизить. От крохотного прыщика на левой ноздре до мешковатого покроя халата – ни единого аспекта внешности Артура Дента скульптор не упустил, ни единой мелочи не преминул извратить и осмеять.

Артур был представлен в виде монстра, мерзкого, ненасытного, прожорливого великана, огнем, мечом и челюстями прокладывающего себе путь сквозь невинную Вселенную, которую олицетворяли его жертвы. Точнее, жертва, единая во многих лицах.

Каждая из тридцати рук, которыми снабдило Артура священное негодование скульптора, совершала свое, отдельное позорное деяние: одна разбивала череп кролику, другая давила муху, третья мяла в пальцах цветок, четвертая ловила в волосах блох… Что делают некоторые руки, Артур сначала даже и не понял.

Многочисленные ноги Статуи по большей части были заняты растаптыванием муравьев.

Закрыв руками лицо, Артур беспомощно замотал головой из стороны в сторону, сокрушаясь и дивясь безумным капризам мироздания.

Когда же он снова отвел руки от своих глаз, перед ним стоял тот самый не то человек, не то зверь – существо, в общем, – которое, если верить его словам, Артур и преследовал столь безжалостно из перерождения в перерождение.

– ХХХХХХррррррррфааааааааХХХХХХХХ! – молвил Аграджаг.

Он, то есть оно, то есть черт его знает что, походил на очень злобную, очень толстую, очень летучую мышь.

Переваливаясь с боку на бок, Аграджаг неспешно обошел вокруг Артура и ткнул ему в грудь своей кривой когтистой лапой.

– Послушайте… – запротестовал Артур.

– ХХХХХХррррррррфааааааааХХХХХХХХ! – привел свои аргументы Аграджаг, и Артур скрепя сердце согласился с ними на том основании, что несколько побаивался этого отвратительного пришельца с его неадекватной яростью и искалеченным телом.

Аграджаг был черный и пузатый, с морщинистой, точно старая шина, мордой.

Его перепончатые крылья походили на жалкие, изломанные ширмочки, но смотрелись куда более грозно, чем обычные мускулистые крылья здоровой летучей мыши. Должно быть, дело было в беспрецедентном упорстве, с каким дух Аграджага держался за жизнь наперекор всем бурям.

Раскрыв пасть, Аграджаг продемонстрировал поразительную коллекцию зубов.

Тут не нашлось бы двух одинаковых – все они, казалось, были позаимствованы у разных зверей, а на челюстях располагались под столь странными углами, что за Аграджага становилось страшно – складывалось впечатление, что если он вдруг решит что-то пожевать, то с первой же попытки откусит себе полморды и, возможно, глаз в придачу.

Каждый из трех его глаз был маленьким и налитым кровью, а на жизнь смотрел еще менее здраво, чем объевшаяся рыба с куста бузины.

– Я был на крикетном матче, – проревел он.

В данном контексте это заявление показалось столь фантастическим, что у Артура буквально перехватило дух.

– Да не в этом теле! – вскричало существо, срываясь на визг. – Не в этом! Это мое последнее тело. Мое последнее перерождение. Модель «Смерть-Артуру-Денту». Мой последний шанс. И черт возьми, сколько мне пришлось за этот шанс повоевать!

– Но…

– Я пошел на… – ревел Аграджаг, – на крикетный матч! У меня было слабое сердце, но что плохого, сказал я жене, может случиться со мной на крикетном матче? И вот сижу я спокойно на трибуне, смотрю игру, и что же?

Прямо передо мной словно из-под земли злокозненно появляются какие-то двое. И последнее, что невольно заметили мои глаза перед тем, как мое слабое сердце разорвалось, – это, что один из них – Артур Дент, а из его бороды торчит кроличья кость. И это совпадение?

– Да, – выдохнул Артур.

– Ах совпаденьице? – завопило существо, болезненно всплеснув своими изломанными крыльями и слегка оцарапав себе правую щеку каким-то особенно кривым клыком. При ближайшем рассмотрении (до которого Артур предпочел бы не доводить дела), выяснилось, что вся морда Аграджага облеплена рваными полосками черного пластыря.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});