Рассеченный мир - Алексей Владимирович Егоров

или свинца.

– Ну, прям как у нас! – восхитился Виал.

– Мне известно про теплые полы, что строят гирцийцы, – кивнул Китор. – У вас тоже такие?

– Только в двух банях. Слишком дорого для частного строительства.

– Только общине по плечу такие траты, – кивнул Китор.

Виал решил, что можно ладену порекомендовать мастеров, которые осчастливят его город… как его там, Фесмы!

Забыв о теплых полах, Китор спрыгнул в разлом, чуть не скатился по сыпучему склону и заглянул в коридор. Виал переглянулся с Мустифом.

– Вот туда я точно не полезу!

– Пиратам мы не сможем объяснить, что стало с их вождем, – прошептал кемилец.

– Бездна!

А Китор уже нырнул в тайный коридор. Пришлось идти за ним.

Внутри было темно, сыро. Пряный запах напоминал о складах Циралиса, но все товары, что могли храниться во дворце, наверняка истлели. Запах шел от камней, от осколков под ногами.

Низкий потолок нависал над головой, Китору и Виалу приходилось боком идти дальше по узкому коридору. Мустиф продвигался легче, но он замыкал шествие.

Коридор окончился круглой комнатой.

– Нет, это точно не коридор для рабов.

Это был тайный проход, быть может, начинающийся в покоях царя. Оканчивался он личным святилищем. Это место скрыто как от чужаков, так и от своих.

Сердце Виала сбилось с ритма, он решил, что обнаружит тут богатства! За мгновение продумал, как убедить ладена поделиться.

Сердце вновь начало биться спокойно.

Пусто. Как всегда – ничего.

Нет, были стены, украшенные фресками. В сухом подземелье они отлично сохранились. Ни свет, ни ветер, ни влага не касались их веками. Лишь цвета поблекли, но изображения все еще читаемы.

Зал в виде призмы, на каждой стене изображение. Художник изобразил цикл, который частично сохранился. Одна стена, с боку от входа, была обрушена. Пол устилали обломки кирпича, галька в смеси с песком образовали завал.

– Есть лампа? – спросил Китор.

Его голос едва был слышен. Не только мрак, но и скрежет камней поглощали звуки и свет. Личное святилище царя строилось с таким расчетом, что он мог общаться с богами в полном уединении. Это были не боги надземного мира, а темные существа.

У Виала по спине пробежал холодок.

– Лучше бы нам уйти, – сказал он.

– Мы ворвались сюда незаконно, – поддакнул Мустиф.

– Свет? Мне нужен свет!

Виал взглянул на Мустифа, который все еще стоял в коридоре, не решаясь переступить порог святилища. Вход, возможно, прикрывался дверью с замками – чтобы не выпускать духов, находящихся здесь. Только этой двери давно не было, остались лишь петли в стенах.

– Ничего, – сказал кемилец, – я ведь оставил котомку там.

– Вот видишь, Китор, ты сам не взял светильник. Так что идем отсюда.

– Нет.

Закатив глаза, Виал выругался и сказал Мустифу, чтобы тот отступил в сторону. Только из коридора свет проникал в эту комнату. Пришлось Китору пройти к ближним стенам, начинать осмотр с них.

– Справа или слева от входа начать? – спросил он Виала.

– Если это духи подземные, то начинаем справа.

На левой фреске должен находиться конец цикла. Или предсказание о конце, смотря, во что верили древние. Всего семь изображений, два из которых были разрушены. Вряд ли, эта цифра имела какое-то значение для художника, но кто ж теперь скажет точно.

Китор и Виал подошли к правому изображению. Как и предполагал гирциец, там начиналась история. В отличие от изображений на поверхности тут древние не боялись изображать животных.

Три рыбины поднимались из воды к небу. Их серебристая чешуя не померкла, словно минувшие века ничуть не состарили их. Только пыль подпортила картину. Рыбины были знакомы Виалу и Китору, как впрочем, любому человеку. Крупная золотистая чешуя, небольшая горбинка и усики на морде.

Начало их пути терялось под слоем песка. Виал разгреб его, но увидел только черноту, украшенную звездами.

– Не очень похоже на подземных, – смутился Виал.

– Не слыхал, чтобы древние поклонялись триаде богов.

– Это распространено у всех народов, высших богов всегда три.

Китор махнул рукой. Он, как вожак и знатный человек, обязан общаться с духами, проводить ритуалы.

– Даже в царстве трое высших божеств, – сказал Мустиф, прислушивавшийся к разговору.

– Вот видишь.

– Тогда тем удивительней, что изображений семь, а не девять или… ты понял.

На второй фреске удивительные рыбины разбрелись по разным сторонам. Это могло означать многое – как разные сферы деятельности богов, что так же отражено у многих народов. Но могло значить и иное, боги разделили не столько сферы жизни, сколько части света. Иначе они бы не устремлялись сначала ввысь, а потом расходились в разные стороны.

Художник намеренно изобразил их так, что они выбирали путь – две рыбины пошли как бы направо, лишь одна налево. Тут ему явно пришлось напрячь воображение, чтобы суметь изобразить сцену.

– Три великих народа? – предположил Китор. – гирцийцы, ладены, скажем, тиринцы.

Чернота с картины исчезла, рыбы теперь пересекали бесконечную лазурь.

Сбитый обвалом алтарь раскололся, преграждая путь. Чужаки уселись возле него, надеясь обнаружить письмена или древние свитки. Виал мечтал о большем, но ни харт, ни золота не нашел.

Фрески на той стороне скрывались в темноте, одна из них была уничтожена. Вывести на свет их никак не удавалось. Глаза нескоро привыкли к мраку, изображения едва читались. Картинки расплывались, теряли очертания.

– Словно намеренно, – заметил Китор.

Он указал на стены, где не было креплений для светильников. Виал кивнул.

Пытаясь рассмотреть изображения, они подошли как можно ближе к фрескам, но от этого изображение рассеивалось. Зато, встав у алтаря, люди увидели полную картину.

Тени на стенах, напротив входа, преобразовывались в нечто удивительное. Лишь намек на то, что хотел изобразить художник.

Первые две фрески были относительно просты, хотя очень богаты на детали. Генезис богов древнего народа на третьей панели.

Чужаки сели у алтаря, чтобы не загораживать свет. Перед их глазами поднимались огромные башни, из