Первая академия. Том 2 - Amazerak

ожидал такого внимания к своей скромной персоне.

— Видел ваше выступление, господин Дубровский. Впечатляет, — зашёл издалека Орлов. — Особенно последний номер. Побили рекорд!

— Спасибо, ваше сиятельство. Здесь хорошие преподаватели.

— Но вряд ли только в них всё дело. Не скромничайте, мне прекрасно известно, что вы обладаете необычайной для своего возраста силой.

— Шпионите за мной? Ну что ж, я не удивлён. Здесь в академии кругом чьи-то глаза и уши и не только ваши.

— Да о вас такая молва идёт, что можно даже не шпионить. Одна только мясорубка в Ярославле чего стоят. Ну и заварушку вы устроили, господин Дубровский.

Вот он и перешёл к сути дела. Разумеется, речь зашла о Ярославле.

— А, Святослав Николаевич жалуется? Кто бы сомневался, — хмыкнул я.

— Это точно, — вздохнул Орлов. — Жалобы на вас поступают. Нехорошо ведь получается, господин Дубровский. Устраиваете драку со множеством жертв в новогоднюю ночь, убиваете подчинённых другого рода, отбираете чужое имущество, берёте заложников. Разбой да и только. Как ещё-то назвать? А может быть, и заговор какой имеет место? Слышал, у вас сообщники есть. Никак вы решили дело своего покойного родителя продолжить?

Орлов приступил угрозам, что не удивительно. Вот только почему-то он умалчивал о том, что творили люди Шереметева. Он как будто не знал о покушениях, устроенных Святославом, или о присвоении дружинниками собственности ярославских предпринимателей. Естественно! На это можно и глаза закрыть, ведь кто он, а кто я — мелкий дворянин, сын государственного преступника.

Меня бесило это лицемерие, но я держал себя в руках. Более того, я прекрасно знал о противоречиях, существующих между Орловым и Шереметевым, и решил, что раз уж мне выпал шанс лично пообщаться с главноуправляющим третьего отделения, надо на этом сыграть.

— Ваше сиятельство, я знаю, что вы — человек чести, — сказал я. — Вы всегда заботились о благе Отчизны, даже когда приходилось принимать… мягко говоря, непростые решения. Надо ли вам идти на поводу у тех, кто думает лишь о собственной наживе? Не случится ли однажды такое, что отвернувшись, вы получите удар в спину? Святослав Шереметев в последние годы показал своё истинное лицо. Только не говорите, что не знаете о том, чем занимались его люди, в том числе, здесь, в Москве.

Орлов усмехнулся:

— Будете советовать, что мне делать? Ну-ну. Однако должен напомнить вам, господин Дубровский, что существует закон… да-да, представьте себе. И вы его нарушили, устроив произвол в Ярославле. Вы — способный молодой человек, поступили в такое учебное заведение, показываете чудеса на соревновании. Так зачем вставать на эту скользкую дорожку? Учитесь, тренируйтесь, глядишь, достигнете высот на государственной службе. Ваш родитель совершил ошибку, повёлся не с теми людьми, был втянут в чудовищный заговор. Но зачем вам ещё больше усугублять ситуацию, зачем порочить своё имя?

Разговор принимал странный оборот. У меня складывалось впечатление, что Орлов не желает конфликтовать со мной. Если бы этот человек хотел бы надавить всерьёз, он бы действовал иначе. Но вместо этого зачем-то занимался увещеваниями.

— Давайте начистоту, — произнёс я. — Не знаю, в чём был мой отец замешан. Могу сказать только про себя: мне всё равно, что произошло в тридцать первом году, мне всё равно, кто стоит за теми событиями, и мне нет никакого дела до тех, кто рвётся к власти. Но есть моя земля, мой род, мои близкие, моё имущество. Моя жизнь, в конце концов. Я никому не позволю посягать на эти вещи. Никому. Святослав Шереметев перешёл красную линию и получил по заслугам.

— И теперь вы устроили месть, да? Ну-ну… Как далеко вы зайдёте, господин Дубровский?

— Как потребуется, ваше сиятельство.

— У вас в плену, насколько мне известно — дружинники Шереметевых. Это так? А ещё вы захватили предприятие Святослава Николаевича.

— Моё предприятие.

— Но позвольте. С этим я не могу согласиться. Святослав Николаевич приобрёл фабрику законным способом. Она — не ваша. Послушайте доброго совета, верните то, что вам не принадлежит, отпустите людей. Сойдите с этой скользкой дорожки, пока не упали.

— Мы все на скользкой дороге. И попомните мои слова, упадут многие.

— Ну-ну, — проговорил Орлов угрюмо. — Пока я просто предупреждаю. Хотите, чтобы были приняты иные меры?

— Ваше сиятельство, расскажу вам одну историю. Однажды случилось так, что я очнулся в сыром подвале, а напротив сидел вооружённый до зубов разбойник. Как вы понимаете, мне удалось выбраться. Та банда, которая контролировала Мещанскую слободу… её больше нет. Спустя месяц произошло другое событие. Я возвращался из гостей. На перекрёстке меня ждали несколько молодчиков, в том числе одарённые. Естественно, они пожалели, что встали у меня на пути. Недавно по мою душу явился человек с артефактом и разнёс половину кофейни, где я коротал вечер… моей кофейни. Вы знаете, кто стоит за всем этим. И заметьте, это было ещё до событий в Ярославле. Закон, говорите? Ну-ну, — передразнил я Орлова. — Где же этот закон? Или он не для всех? А раз так, зачем на меня пенять? Не там вы ищите грабителей и убийц, ваше сиятельство.

— Я вас предупредил, господин Дубровский, — холодно произнёс Орлов. — Я знаю, что у вас личный конфликт со Святославом Шереметевым, и меня не волнуют ваши личные разногласия. Но есть границы границы дозволенного. Мне прекрасно известно, чем занимаются господа, с которыми вы водите дружбу. Однажды они все распрощаются с головой. И лучше вам не стоят в тот момент рядом. Учтите.

— Благодарю, ваше сиятельство, я учту.

— Да, будьте так любезны, — Орлов поднялся со скамейки. — Всего хорошего.

Я смотрел вслед Орлову и двум сопровождавшим его сотрудникам — смотрел, пока они не исчезли из виду.

Мне оставалось только гадать, что имел ввиду Орлов своей последней фразой. Хотел ли он сказать, что устраняется от нашего со Святославом конфликта и предостерегал от более серьёзных действий? Или, наоборот — что я уже перешёл границу дозволенного? И кого он подразумевал под «господами, с которыми я вожу дружбу»? Неужели, Оболенских? Я не знал, что и думать.

Когда вернулся на стадион, выступление было в самом разгаре. Студенты из старшей группы соревновалась в меткости, швыряя огненные снаряды по нескольким мишеням одновременно. Подходил к концу второй тур.

Места для участников находились на нижних ярусах рядом со входом на арену. Разумеется, нам не требовалось покупать билеты, чтобы