Начисто - Юлия Резник

хватало, чтобы он решил, будто я снова пытаюсь вывести его на эмоции. Потому как, видит бог, сейчас мне это удалось. Вон как хищно он сощурился и сжал челюсти.

– Ты злишься? – шепчу я, скованная непонятным мне страхом. Клим резко кивает. – На меня?

На этот раз он отрицательно мотает головой. Не в силах выдержать его пробирающий до костей взгляд, я опускаю глаза чуть ниже. Залипаю на тонких красиво очерченных губах и кадыке, который за время моих гляделок несколько раз прокатывается по горлу туда-сюда, как если бы Клим хотел что-то сказать, да все не мог совладать с голосом.

– На то, что так сильно хотел тебя увидеть, что позволил случиться всему этому дерьму. Не надо было, – в конце концов, поясняет он резко.

– Не надо было чего?

– Звать тебя сюда. Как я и думал, тебе здесь совершенно не место, – припечатывает Клим и отворачивается, с силой вдавливая в стол ладони.

Вот как, значит? Не место?! Его слова определенно требуют какой-то моей реакции, а я… Господи, он так это подает, что у меня к чертям собачьим отнимает речь. Делаю шаг. Угловатые плечи Клима напрягаются еще сильнее. Я робко касаюсь его спины. А чуть осмелев, обнимаю его за пояс и лицом утыкаюсь между острых лопаток. Жадно дышу им, чувствуя, как меня затапливает чем-то болезненно сладким.

– А что надо было? Игнорить меня?

– Ничего не надо было. Ничего! – резко оборачивается. – Знал бы, как влипну, не стал бы даже начинать.

А вот это обидно! Хотя я и понимаю, о чем он. Мне самой приходится переосмысливать наши отношения на ходу. В мыслях сумбур, а уж про чувства и говорить не приходится.

– Ну, раз уж я здесь, давай хоть накормлю тебя. Тут еще должно быть теплое. Борщ будешь? И вареники. Но сначала, наверное, я все обработаю… - окидываю неприязненным взглядом наши «апартаменты». Кстати, на картинках в интернете комнатки для свиданий выглядят гораздо хуже. Здесь же все не так плохо. Но продезинфицировать все равно не мешает. – Я прихватила септики.

– Предусмотрительно. Накрывай на стол. Я все сделаю.

Занимаясь каждый своим делом, мы, тем не менее, то и дело встречаемся взглядами. Вымыв стол, я расставляю принесенные с собой приборы. Выходит громко. Я злюсь… Поначалу даже не понимая, что ж так сильно меня подрывает.

– А другим своим бабам ты тоже это говорил?

Брови Клима взлетают вверх.

– Каким бабам?

– Которые тебя здесь навещают. – Парадируя мерзкий голос вертухая, выпаливаю: – У Дыма всегда девочки – высший сорт. Вот где справедливость, Петрович?

О боже. О боже мой! Я бешусь, потому что ревную зэка! И его скупые вымученные объяснения, призванные доказать, что я для него какая-то особенная, конечно, греют сердце, но вообще не спасают ситуацию. Как представлю, что он в этой же комнате с другими… А-а-а!

Клим бросает возиться с привезенным мной наматрасником. Откидывается спиной на стену, скрестив ноги в щиколотках, а руки – на груди. На лице ноль эмоций. В то время как меня не на шутку бомбит. И почему-то нет никаких больше сил делать вид, что мне все равно. И от него отстраняться. Я дура? Я дура, да. Стоит мне это признать, как губы Клима, дрогнув, растягиваются в первой подаренной мне улыбке. Такой… ленивой, знаете? И дразнящей.

– Ты че, ревнуешь?

– Ага. Щаз. Просто мы же с тобой вроде за правду.

– Тогда почему ты отрицаешь, что тебя аж подкидывает?

Нет, вы только посмотрите на эту довольную морду!

– Я просто не люблю, когда из меня пытаются сделать дуру. И подкидывает меня от этого.

– Даже в мыслях не было тебе врать. Девки тут действительно были всякие. До тебя. Будем есть?

То есть это все? Закрыли тему? Типа, он все сказал? Я должна успокоиться? Вдох-выдох. Ладно. Мне какое дело? Я же не собираюсь с ним связывать свою жизнь и… Так. Стоп. Яся, ты сейчас кому врешь, а, девочка?

– Садись.

Ставлю тарелку с борщом. Корзиночку с чесночными гренками. Руки немного дрожат от неконтролируемых эмоций. Я аж вибрирую, а ведь между нами ничего толком не было. О том, что будет, когда мы переспим, как все обострится и усложнится – не хочется думать. Страшно.

– Яся, садись. Не мельтеши.

Киваю. Падаю на стул. Не знаю, как ему удается прожигать меня своими звериными глазищами и попадать ложкой в рот, при этом не проливая ни капли. Лично у меня ни черта не выходит. Руки ходуном.

– Кстати, а что я, по-твоему, говорил тем бабам?

Давлюсь только что проглоченным хлебом. Я тут с трудом воздерживаюсь от того, чтобы не начать выяснять отношения, а он сам решил вернуться к волнующей меня теме?

– Что ты в них влип. – Делано-равнодушно пожимаю плечами.

– Ясь, до тебя я имел дело со шлюхами. Им не нужно было красивых слов. Ты – совсем другое, понимаешь? И да. Влип я по самое не балуйся. Сам не рад.

Клим зло откидывает ложку и вскакивает. Я, как по команде, подхватываюсь вслед за ним.

– Что такое? – встревоженно ловлю Клима за руку.

– Да ничего! Я столько раз репетировал, что тебе скажу, а как пришла пора, так двух слов связать не могу. Тупо разучился на человеческом… Понимаешь?

– Понимаю, – сдавленно шепчу я.

– Ты другая. – Клим обхватывает мой затылок. Вжимается в мой лоб своим горячим. – Я не должен этого всего делать, доходит?

У меня в носу покалывает от слез. Ловлю его мозолистую ладонь. Прижимаю к щеке.

– Когда там ничего не держит, здесь проще. Все время с тобой, особенно эти два месяца, Яся… Я же тут на говно исходил. Приедешь ты, не приедешь? Что вообще у тебя в голове? А в сердце? Есть для меня место, нет? Вдруг ты просто заскучала, а я тут придумал что-то? Я думал, что знаю тебя, а после той фотки… Вот на хрена ты меня провоцировала? Я же не лох последний, могу представить, сколько шакалья вокруг тебя вьется.

– Да нет у меня никого! – истерично всхлипываю и тут же, сообразив, как сглупила, быстренько поправляю себя: – Один ты.

Из груди Клима вырывается