Флорис. Флорис, любовь моя - Жаклин Монсиньи

Максимильена сделала глубокий реверанс, а Петр подмигнул ей — его очень забавляла эта торжественная церемония. Придворные же чувствовали, что присутствуют при знаменательной сцене — этот бал явно затевался с какими-то серьезными намерениями.

Объявит ли царь о разводе с императрицей?

Об этом шушукались все, и, словно желая дать ответ любопытным, камергер возгласил, когда двери распахнулись в очередной раз:

— Ее величество царица.

Все головы повернулись к Екатерине. Та, увидев Максимильену, побледнела, и лицо ее исказила ужасная гримаса. Царь, подождав, пока Екатерина подойдет к нему, произнес, глядя ей прямо в глаза:

— Вы осчастливили нас, мадам, пожаловав на бал, хотя никто вас сюда не приглашал.

Оскорбительность этих слов была настолько очевидна, что Екатерина пошатнулась. А Максимильене, хоть она и знала, на какие преступления способна эта женщина, стало ее жаль.

— Впрочем, вы пришли весьма кстати, мадам, ибо вам предстоит узнать важную новость.

Екатерина испуганно озиралась в надежде встретить дружеский взгляд, но ни в ком не нашла сочувствия. Спокойный тон Петра пугал ее гораздо сильнее, нежели приступ гнева.

— Вы кого-то ищете, мадам? Уж не вашего ли любимца Вильяма Монса?

Екатерина в ответ пролепетала нечто невразумительное. По знаку царя солдат внес стеклянный сосуд, заполненный спиртом, и все присутствующие ахнули от изумления. А императрица с ужасом смотрела на окровавленную голову Монса — человека, с которым она предавалась любовным утехам четверть часа назад! Впрочем, горевать о его судьбе было уже поздно — царица с ужасом поняла, что сейчас решается и ее собственная участь… Но омерзительная голова невольно притягивала к себе взор, и Екатерина явственно читала невысказанный упрек в этих широко раскрытых глазах.

— Да, мадам, — продолжал Петр с холодным бешенством, — нам не слишком нравятся те из ваших друзей, кто семь лет назад частенько захаживал в Петропавловскую крепость. Все они понесут наказание.

Меншиков похолодел, ощутив лезвие топора у своей шеи, и посмотрел на Максимильену — она молчала, но на красивом лице ее угадывалась мука. Казалось, графиня взывает к милосердию. «Подумать только! — сказал себе князь. — Я не сумел понравиться этой прелестной женщине и предпочел ей жирную царицу, которую ждет неминуемая опала!»

В это мгновение Екатерина, страшась услышать свой собственный приговор, упала в обморок. Царь, бросив на нее презрительный взгляд, позвал двоих мужиков:

— Отнесите императрицу в ее покои.

Затем Петр повернулся к Максимильене и громко объявил:

— Мы счастливы, госпожа графиня, принимать вас в Петергофе и надеемся, что вы останетесь здесь надолго. На всю жизнь, если захотите.

Придворные переглянулись — сомнений больше не было, перед ними стояла будущая царица. Император добавил шепотом:

— Я тебя обожаю, прости, что тебе пришлось увидеть все это, но их следовало вразумить. Теперь они поняли, какие грядут изменения.

— Пьер, — тихонько проговорила Максимильена, — мне жаль императрицу, не будь с ней жесток.

— Не беспокойся, я просто вышлю ее в Польшу, а дочери мои, Елизавета и Анна, останутся с нами. Ты еще ничего не сказала Флорису?

— Нет, Пьер, я хочу, чтобы ты это сделал сам. Даже наш переезд в Петергоф — это уже большое потрясение для такого малыша.

Флорису и Адриану были предоставлены апартаменты в южном крыле. Мальчики лежали в постелях. Элиза, сидя рядом, напевала им колыбельную; Федор с Ли Каном стояли на страже у дверей. Флорис взглянул на Адриана, и братья поняли друг друга: начали зевать, всем своим видом показывая, что вот-вот заснут. Репертуар Элизы они знали наизусть и надеялись, что та по-прежнему принимает их за несмышленых младенцев.

— Адриан, — прошептал Флорис, едва за Элизой закрылась дверь, — хочешь посмотреть на бал?

— Еще бы! К тому же надо выяснить, не царский ли это дворец.

— Да что ты? Разве мама не сказала бы нам?

— Какой ты еще малыш, Флорис. В последнее время творятся очень странные вещи.

— Без тебя знаю! — воскликнул уязвленный Флорис. — Наверное, мама собирается выйти замуж за Петрушку?

— Об этом мне ничего не известно, но они, кажется, очень любят друг друга.

— Ты думаешь, Петрушка тоже на балу?

— Конечно. Пойдем посмотрим, только дай мне руку, Флорис, я не хочу, чтобы мы потерялись.

Они бесшумно вылезли из постелей и на цыпочках, путаясь в полах ночных рубашек, подошли к двери. Флорис, приложив палец ко рту, заглянул в замочную скважину и увидел спину Ли Кана.

— Адриан, надо искать другой выход.

Адриан, осмотревшись, взял руководство операцией на себя.

— Мы вылезем в окно, — объявил он.

Однако им, несмотря на все усилия, не удалось открыть высокую дверь, прикрывавшую заснеженный балкон.

— Ладно, — сказал Адриан, — раз так, давай разобьем стекло.

— Слишком много будет шума, — возразил Флорис. — Не забывай, это тайная вылазка: мы должны спастись бегством из замка Сатаны.

— О! — промолвил Адриан, лязгнув зубами. — Ты не думай, я совсем не боюсь.

— Очень хорошо, — продолжал Флорис, весьма довольный своей выдумкой. — Итак, нам нужно заключить договор с Сатаной: пусть откроет окно так, чтобы Ли Кан ничего не заметил.

Адриан уже успел взять себя в руки.

— Знаешь, — промолвил он хладнокровно, — когда заключают договор с Сатаной, подписывают его своей кровью.

— Неужели своей кровью?

— Разумеется, иначе ничего не будет. И это должна быть кровь самого младшего, — хитро добавил Адриан.

Флорис, не желая в том сознаваться, уже начинал трусить. Он сожалел, что заговорил о дьяволе, и спрашивал себя, как выпутаться из неприятного положения, не прибегая к помощи брата. Адриан, со своей стороны, был очень доволен игрой, но ему хотелось найти способ покончить с ней без пролития крови, ибо он обожал маленького братишку и понимал, что шутка зашла слишком далеко. Внезапно дверь с треском распахнулась под порывом неистового ветра. Адриан с Флорисом в испуге прижались друг к другу, думая, что это действительно совершил дьявол. Им было невдомек, что они ослабили шпингалеты, облегчив тем самым работу ветра. Федор и Ли Кан, стоявшие в коридоре, ничего не услышали, потому что все заглушала громкая музыка, доносившаяся из бальной залы. Адриан и Флорис, содрогаясь от холода и страха, не смели позвать на помощь. Впрочем, Флорис, возбужденный таким замечательным приключением, почти перестал бояться. Ему захотелось удивить Адриана, и он низко поклонился луне, сверкавшей каким-то необычным светом: