«Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы - Александр Лысёв

25

В последних числах апреля вольноопределяющийся Петр Веточкин, едва завершив двухмесячное пребывание в учебной команде 148-го Каспийского пехотного полка, дислоцированного в Новом Петергофе, испросил себе разрешение направиться на театр военных действий.

– Не торопитесь, юноша, – увещевали Петю в полковой канцелярии. – Скоро мы выступаем в полном составе, это уже не секрет. Без вас война не закончится.

Веточкин, однако, в своем стремлении попасть на фронт как можно скорее был непреклонен. Его ходатайство об откомандировании в Маньчжурскую армию было удовлетворено без лишних проволочек. Выправив все необходимые бумаги и собрав свои нехитрые солдатские пожитки, Веточкин готовился отбыть с Николаевского вокзала столицы на Дальний Восток. В день отъезда Петя навестил профессора Мигунина в его квартире на Васильевском острове. Оглядев своего вчерашнего ученика, сменившего студенческую тужурку на солдатскую косоворотку, Мигунин, улыбаясь, произнес:

– Ну что же, батенька, отправляйтесь защищать Веру, Царя и Отечество.

– Да, по уставу именно так, – блеснул свежеприобретенными знаниями Веточкин.

– А по совести? – неожиданно очень серьезно спросил профессор.

Петя долго не отвечал, потирая пальцем бровь, раздумывал над формулировкой. Раньше она показалась бы ему казенной, теперь же за ней открывался очень глубокий смысл. Примерно в таком духе он и высказал свой ответ Мигунину.

– Добавлю, что смысл еще глубже, чем вы думаете, – заметил Мигунин. – И помните всегда, что монархия – это прежде всего мировоззрение. Царь в голове, вера в сердце, а отечество наше… – Профессор сделал охватывающий жест рукой. – Отечество – это когда тебе есть дело до всего, что происходит вокруг тебя на твоей земле.

Они простились очень тепло. Под ночной перестук колес бегущего на восток поезда Пете впервые не спалось. «Дело до всего в своем отечестве», – звучали в голове слова Мигунина. Пожалуй, это было основным побуждением, подвигнувшим Веточкина отправиться на фронт. Потому что на сегодняшний день главным делом была война…

А новости с войны поступали, прямо скажем, скверные. Маньчжурская армия продолжала отход под натиском превосходящих сил японцев. Подвергнувшийся с первых дней войны морской блокаде Порт-Артур теперь еще отрезан и с суши. Против него развернута сильная 3-я японская армия генерала Ноги. Под ее натиском части нашего 3-го сибирского армейского корпуса с боями отступили к внешнему обводу сухопутных рубежей обороны Порт-Артура. Петя помнил недавние газетные сводки, в которых сообщалось о боях на Киньчжоусской позиции, перекрывавшей японцам путь в глубь Ляодунского полуострова. Под Киньчжоу наш 5-й восточносибирский стрелковый полк в течение двух дней отбивал атаки трех японских дивизий. Более того, несмотря на блокаду гавани, наши канонерские лодки выходили из Артура и поддерживали артиллерийским огнем фланги упиравшейся с двух сторон в море русской позиции на узком Киньчжоусском перешейке. Как писали в газетах, отбив все атаки неприятеля, командир героического 5-го полка полковник Третьяков (Петя видел в «Иллюстрированной летописи войны с Японией» его фотографию) намеревался даже перейти в контрнаступление. Но, не получив разрешения и поддержки от начальника Квантунского укрепленного района генерала Стесселя, был вынужден отступить со столь выгодно занимаемого им рубежа. Перед глазами Веточкина, не пропускавшего ни одной военной сводки, зримо вставали Зеленые и Волчьи горы – вехи наших арьергардных боев на пути к основной линии сухопутной обороны Порт-Артура. Следом за медленно отступающими и упорно огрызающимися сибирскими стрелками по квантунской земле железной поступью шла 3-я японская армия. Армия, специально сформированная для захвата нашей крепости, беспрепятственно получающая по морю все необходимое. Впрочем, не совсем беспрепятственно. Недавно владивостокские крейсера потопили транспорты с тяжелыми осадными орудиями, из которых японцы планировали обстреливать Порт-Артур и стоящие в нем наши корабли с суши. Теперь неприятелю надо готовить свою осадную артиллерию заново. К тому же, пройдя Лаперузовым проливом, русские крейсера наделали шума у восточного побережья Японских островов. Но по возвращении у родных берегов в тумане посадили на камни крейсер «Богатырь». Корабль сильно повредил днище и надолго выбыл из строя. Вообще, на море русских как-будто преследовал злой рок. Еще 31 марта при попытке выйти для эскадренного боя с кораблями адмирала Того подорвался на минной банке и затонул практически со всем экипажем флагманский броненосец «Петропавловск». Адмирал Старк погиб, погибло большинство чинов его штаба. Эскадру принял адмирал Витгефт. Гибель за две минуты флагмана Тихоокеанского флота стала для всех настоящим шоком. Трагедия случилась на виду у всего Порт-Артура, под прикрытием береговых батарей которого и надеялись вступить в морское сражение с японцами. Спустя полчаса в тот же день новый взрыв прогремел под броненосцем «Полтава». С большим креном его ввели на внутренний артурский рейд и поставили на ремонт рядом с пострадавшими в ночной атаке 27 января «Наварином» и «Сисоем Великим». Последние два броненосца, несмотря на проводимые на них работы, так и не были до сих пор возвращены в строй. После таких потерь русские морские силы на театре войны надолго утратили способность действенно противостоять японскому Объединенному флоту.

Но больше всего пересудов вызывало загадочное исчезновение отряда адмирала Макарова. Какие только не строились догадки относительно его судьбы! Однако никаких официальных сообщений о Макарове не поступало. О нем вообще не было никакой информации – одни предположения. В начале апреля на Балтике провожали в поход 2-ю Дальневосточную эскадру адмирала Рожественского. Четыре новейших броненосца проекта «Бородино», три разведывательных крейсера типа «Изумруд» – это все, что взял с собой Зиновий Петрович на Дальний Восток, не считая кораблей обеспечения. Но только этих сил для захвата господства на море было явно недостаточно. На чем же тогда строился расчет? Конечно, тут все опять вспоминали о броненосцах Макарова, делали предположения об их соединении со второй эскадрой, но конкретные планы русского морского командования оставались покрыты мраком…

А поезд все шел и шел, увозя вольноопределяющегося Веточкина на восток, то ускоряя, то замедляя ход. Дни складывались в недели, а счет верст давно из сотен перешел на тысячи. Зачастую в день покрывали весьма значительное расстояние, а иногда подолгу стояли на узловых станциях, пропуская вперед воинские эшелоны. Только в дороге Петя осознал, насколько огромны российские пространства, о которых до этого ему приходилось лишь читать в книгах. Сама собой всплывала в голове история их освоения и покорения. Этому способствовала география названий. Выехали из блестящего Санкт-Петербурга – столицы Российской империи. Затем потянулись старинные русские города. Большинство из них были некогда центрами удельных княжеств, а теперь потеряли свое былое значение, превратившись в центры уездные и волостные. Аккуратные перроны, одинаковые казенные постройки эпохи Николая Первого. За ними – кружева старинных улиц, крепостные укрепления, купола церквей. И огромные, бескрайние полевые просторы, перемежающиеся с лесными массивами. Некогда непокорная Тверь, претендовавшая на звание столицы государства. Победившая в древнем споре Москва, ставшая со временем столицей России. Пока проезжали центральные районы, Петя размышлял о собирании русских земель под властью Московского княжества, о борьбе с сепаратизмом местных князей. За Москвой потянулись более равнинные пейзажи. На память стали приходить былины и сказания о борьбе с кочевниками: печенеги, хазары, половцы, татары. И еще черт знает кто на Русь только не зарился! Да и сами хороши бывали, чего греха таить. Вехи поражений и побед, огромного созидательного труда многих поколений, периоды смут, падений и расцветов – тысячелетняя история России. Сколько же нужно было вложить усилий, чтобы создать державу, протянувшуюся до самого Тихого океана! А ведь есть еще Малороссия, продолжение истории нашей Киевской Руси, есть отвоеванная у степняков Новороссия с Крымом. И оттуда до самой Вислы, до пределов расселения восточных славян. А еще есть Каспий, Закавказье, походы Скобелева в Среднюю Азию. А земли на севере, Сибирь впереди – уму непостижимо, сколько там всего! Предавшись своим мыслям, Петя как завороженный смотрел в окно. Свежий ветер трепал ему волосы и как будто окончательно выдувал из головы все мысли и идеи, которыми Веточкин увлекался всего лишь какой-то год назад. И как его занесло только к этим новомодным немецким экономистам! Он глядел на пробегающие за окном просторы: народ на полустанках жил своей обычной повседневной жизнью. Веточкин глядел на пришедших торговать вареной картошкой и пирожками или просто так поглазеть на проходящие поезда; глядел на бесконечно сменяющие друг друга леса, поля, реки. Глядел и не мог себе представить, чтобы все это могло быть втиснуто в какие-то определенные экономические схемы или общественно-политические формации. Да не влезет оно ни в какие формации! Столько жизни, запахов, звуков, столько чувств кругом! И еще чего-то сокровенного, невыразимого словами…