Том 1. Стихотворения - Константин Бальмонт

Я сбросил ее

Я сбросил ее с высоты,И чувствовал тяжесть паденья.Колдунья прекрасная! ТыПридешь, но придешь — как виденье!

Ты мучить не будешь меня,А радовать страшной мечтою,Создание тьмы и огня,С проклятой твоей красотою!

Я буду лобзать в забытьи,В безумстве кошмарного пира,Румяные губы твои,Кровавые губы вампира!

И если я прежде был твой,Теперь ты мое привиденье,Тебя я страшнее — живой,О, тень моего наслажденья!

Лежи искаженным комком,Обломок погибшего зданья.Ты больше не будешь врагом…Так помни, мой друг: До свиданья!

Скифы

Мы блаженные сонмы свободно кочующих Скифов,Только воля одна нам превыше всего дорога.Бросив замок Ольвийский с его изваяньями грифов,От врага укрываясь, мы всюду настигнем врага.

Нет ни капищ у нас, ни богов, только зыбкие тучиОт востока на запад молитвенным светят лучом.Только богу войны темный хворост слагаем мы в кучи,И вершину тех куч украшаем железным мечом.

Саранчой мы летим, саранчой на чужое нагрянем,И бесстрашно насытим мы алчные души свои.И всегда на врага тетиву без ошибки натянем,Напитавши стрелу смертоносною желчью змеи.

Налетим, прошумим, и врага повлечем на аркане,Без оглядки стремимся к другой непочатой стране.Наше счастье — война, наша верная сила — в колчане,Наша гордость — в незнающем отдыха быстром коне.

В глухие дни

(предание)

В глухие дни Бориса Годунова,Во мгле Российской пасмурной страны,Толпы людей скиталися без крова,И по ночам всходило две луны.

Два солнца по утрам светило с неба,С свирепостью на дольный мир смотря.И вопль протяжный «Хлеба! Хлеба! Хлеба!»Из тьмы лесов стремился до царя.

На улицах иссохшие скелетыЩипали жадно чахлую траву,Как скот, озверены и неодеты,И сны осуществлялись наяву.

Гроба, отяжелевшие от гнили,Живым давали смрадный адский хлеб,Во рту у мертвых сено находили,И каждый дом был сумрачный вертеп.

От бурь и вихрей башни низвергались,И небеса, таясь меж туч тройных,Внезапно красным светом озарялись,Являя битву воинств неземных.

Невиданные птицы прилетали,Орлы парили с криком над Москвой,На перекрестках, молча, старцы ждали,Качая поседевшей головой.

Среди людей блуждали смерть и злоба,Узрев комету, дрогнула земля.И в эти дни Димитрий встал из гроба,В Отрепьева свой дух переселя.

Опричники

Когда опричники, веселые, как тигры,По слову Грозного, среди толпы рабов,Кровавые затеивали игры,Чтоб увеличить полчище гробов, —

Когда невинных жгли и рвали по суставам,Перетирали их цепями пополам,И в добавленье к царственным забавам,На жен и дев ниспосылали срам, —

Когда, облив шута горячею водою,Его добил ножом освирепевший царь, —На небесах, своею чередою,Созвездья улыбалися как встарь.

Лишь только эта мысль в душе блеснет случайно,Я слепну в бешенстве, мучительно скорбяО, если мир — божественная тайна,Он каждый миг — клевещет на себя!

Смерть Димитрия Красного

(предание)

Нет, на Руси бывали чудеса,Не меньшие, чем в отдаленных странахК нам также благосклонны Небеса,Есть и для нас мерцания в туманах.

Я расскажу о чуде старых дней,Когда, опустошая нивы, долы,Врываясь в села шайками теней,Терзали нас бесчинные Монголы.

Жил в Галиче тогда несчастный князь,За красоту был зван Димитрий Красный.Незримая меж ним и Небом связьВ кончине обозначилась ужасной.

Смерть странная была ему дана.Он вдруг, без всякой видимой причины,Лишился вкуса, отдыха и сна,Но никому не сказывал кручины.

Кровь из носу без устали текла.Быть приобщен хотел Святых он Тайн,Но страшная на нем печать была:Вкруг рта — все кровь, и он глядел — как Каин.

Толпилися бояре, позабывСебя — пред ликом горького злосчастья.И вот ему, молитву сотворив,Заткнули ноздри, чтобы дать причастье.

Димитрий успокоился, притих,Вздохнув, заснул, и всем казался мертвым.И некий сон, но не из снов земных,Витал над этим трупом распростертым.

Оплакали бояре мертвеца,И крепкого они испивши меда,На лавках спать легли. А у крыльцаРосла толпа безмолвного народа.

И вдруг один боярин увидал,Как, шевельнув чуть зримо волосами,Мертвец, покров содвинув, тихо встал, —И начал петь с закрытыми глазами.

И в ужасе, среди полночной тьмы,Бояре во дворец народ впустили.А мертвый, стоя, белый, пел псалмы,И толковал значенье Русской были.

Он пел три дня, не открывая глаз,И возвестил грядущую свободу,И умер как святой, в рассветный час,Внушая ужас бледному народу.

Скорпион

(сонет)

Я окружен огнем кольцеобразным,Он близится, я к смерти присужден, —За то, что я родился безобразным,За то, что я зловещий скорпион.

Мои враги глядят со всех сторон,Кошмаром роковым и неотвязным, —Нет выхода, я смертью окружен,Я пламенем стеснен многообразным.

Но вот, хоть все ужасней для меняДыханья неотступного огня,Одним порывом полон я, безбольным.

Я гибну. Пусть. Я вызов шлю судьбе.Я смерть свою нашел в самом себе.Я гибну скорпионом — гордым, вольным.

«Я люблю далекий след — от весла…»

Я люблю далекий след — от весла,Мне отрадно подойти — вплоть до зла,И его не совершив — посмотреть,Как костер, вдали, за мной — будет тлеть.

Если я в мечте поджег — города,Пламя зарева со мной — навсегда.О, мой брат! Поэт и царь — сжегший Рим!Мы сжигаем, как и ты — и горим!

Ангелы опальные

Кажусь святым, роль дьявола играя.

Ричард Третий

Ангелы опальные

Ангелы опальные,Светлые, печальные,Блески погребальныеТающих свечей; —Грустные, безбольные,Звоны колокольные,Отзвуки невольные,Отсветы лучей —Взоры полусонные,Нежные, влюбленные,Дымкой окаймленные,Тонкие черты,То мои несмелые,То воздушно-белые,Сладко онемелые,Легкие цветы.

Чувственно — неясные,Девственно — прекрасные,В страстности бесстрастные,Тайны и слова; —Шорох приближения,Радость отражения,Нежный грех внушения,Дышащий едва; —Зыбкие и странные,Вкрадчиво-туманные,В смелости нежданные,Проблески огня, —То мечты, что встретятсяС теми, кем отметятся,И опять засветятсяЭхом для меня!

Слова любви («Слова любви, несказанные мною…»)

Слова любви, несказанные мною,В моей душе горят и жгут меня.О, если б ты была речной волною,О, если б я был первой вспышкой дня!

Чтоб я, скользнув чуть видимым сияньем,В тебя проник дробящейся мечтой, —Чтоб ты, моим блеснув очарованьем,Жила своей подвижной красотой!

Хлопья тумана