Долгий уик-энд - Вероника Генри

Послания были написаны от руки знакомыми бирюзовыми чернилами, которыми она подписывала приглашения и благодарственные письма, изящным почерком с затейливыми завитушками, с буквами «а» и «е» в греческом стиле и содержали один и тот же текст:

Дорогие мои, чудесные мальчики!

К тому времени, как это письмо попадет к вам в руки, вы наверняка успеете на меня разозлиться. Но, пожалуйста, попробуйте отключить ваши чувства и понять, почему я решила поступить именно так. Не сомневаюсь, вы считаете, что у меня в отличие от вас был выбор. Наверное, вы правы. Возможно, мною двигал эгоизм. Возможно, я думала лишь о себе. Только знаете, как это тяжело? Я бы многое отдала, чтобы никогда не стоять перед необходимостью такого выбора.

Словом, надеюсь, вы меня простите. И запомните такой, какой я хочу сохраниться в вашей памяти. Ведь в моих последних воспоминаниях каждый из вас счастлив, весел и беззаботен. Оставайтесь такими всегда – ради меня.

С огромной любовью, ежечасной и вечной.

Целую. Мама.

В письме Ника имелся постскриптум:

Дорогой Ник!

Прошу тебя, не вини Клэр за то, что она согласилась стать моей союзницей. Я нуждалась в помощнике, а у нее хватило мужества уважать мои желания. Ей было безумно трудно. Пожалуйста, поверь мне: она поступила правильно. Клэр очень тебя любит, любит так же сильно, как я. Уверена – с ней твое сердце всегда будет в безопасности.

Мама.

Ник лежал на кровати, уставясь в листок. Нет, он не вынесет потери сразу двух людей, которых любит больше всего на свете… Горе от смерти мамы перечеркнуло боль от ухода Клэр. Но Клэр ведь жива, ее можно вернуть!

Ник знал, как ловко Изабель умела уговаривать. Как легко могла обвести любого вокруг своего изящного пальчика. Он представил ярко-голубые мамины глаза, гипнотизирующие Клэр; хрипловатый голос, полный медоточивой убедительности; эмоциональный шантаж.

Внутри вдруг вскипел гнев на Изабель. По какому праву она поставила под удар его отношения с Клэр? Понимала ведь, что он взбесится, не простит.

Ник скомкал письмо, швырнул через всю комнату, встал, схватил кеды и кинулся к двери. Коридор, вниз по лестнице, улица, пролететь по мостику, промчаться по узкой улочке, перемахнуть через изгородь, пронестись по полю… Скорее к дому Клэр!

Он, задыхаясь, подбежал к крыльцу. На подъездной дорожке стоял неприметный «Ровер». На двери – ни молотка, ни звонка, будто гостей здесь никогда не ждут. Ник постучал по стеклу, окинул взглядом фасад, пытаясь сообразить, какое из окон ведет в комнату Клэр. Он заходил туда лишь однажды, когда она вернулась за забытой кофтой.

Двери открыл мистер Марло.

– Добрый день, – настороженно сказал он.

– Скажите, пожалуйста, Клэр дома? Мне надо с ней поговорить. – Ник улыбнулся, стараясь сгладить впечатление от своего безумного вида: дыхание прерывистое, на лбу – испарина.

– Ее нет.

– А вы не знаете, когда она вернется?

– Понятия не имею. – Отец Клэр нахмурился.

– Она на работе? Будет вечером?

– Видите ли… – Мистер Марло замялся, словно не желая быть горьким вестником. Сердце у Ника екнуло. Авария? Боже мой, авария! А он ничего не знал! – Видите ли, она уехала. И неизвестно, когда вернется.

– В смысле… в отпуск?

– Нет. – Лицо мистера Марло было непроницаемым. – За границу.

– Куда? – От страха во рту появился металлический привкус.

Такого Ник предвидеть не мог. Клэр не походила на путешественницу-авантюристку, которая способна бросить пару вещей в сумку, схватить паспорт и упорхнуть неведомо куда.

– Извините. Она просила никому этого не сообщать. – Мистер Марло окинул гостя тяжелым взглядом.

Осуждает, подумал Ник. Интересно, что Клэр рассказала родителям? Она не посвящала их в подробности своей личной жизни, но после того, как он ее прогнал, вполне могла им довериться. А к кому ей было еще обратиться?

Ник задумчиво посмотрел на мистера Марло. Что же ему известно?

– У меня срочное дело. Мне очень нужно с ней поговорить.

– Боюсь, вам придется подождать.

Да как смеет этот человек, не умеющий любить свою дочь и не интересующийся ею, судить его, Ника?!

– Если Клэр захочет с вами связаться, она сделает это сама. Пока же, думаю, вам не стоит ее беспокоить. Не звоните и не приходите больше, пожалуйста.

Дверь закрылась.

Что делать дальше, Ник не знал. Звонить на мобильный, который он сам подарил ей на Рождество, бесполезно – убегая из «Мельницы», Клэр оставила телефон на кухонном столе.

Следующие несколько дней Ник повсюду пытался разузнать, куда исчезла Клэр. Он поехал в ее старый колледж и слонялся у корпуса гуманитарных наук, приставая с расспросами к студентам. Знаете ли вы Клэр Марло, давно ли с ней виделись? На него смотрели как на сумасшедшего, а потом какой-то преподаватель предупредил: если Ник не уйдет сам, его выставят.

Он пошел в паб. Клэр время от времени продолжала подрабатывать там по выходным, если случался большой наплыв клиентов. Уж начальству-то она наверняка оставила новый адрес или как-то объяснила свой отъезд.

Но Мэл тоже ничего не знала. Она усадила Ника за барную стойку, налила пива с черносмородиновой наливкой. Будто ему снова пятнадцать.

– Сказала только, что не вернется. Даже за зарплатой не пришла, велела отдать родителям. И куда едет, не сообщила.

Ник в отчаянии обхватил голову руками.

– Бедненький мой птенчик. – Мэл сочувственно его обняла. – Как же вам обоим тяжело. Вам всем тяжело… Жизнь – штука несправедливая.

– Смерть еще несправедливей, – простонал он в рукав свитера.

– Поплачь, поплачь, милый…

Ник всхлипнул и уткнулся в знаменитый пышный бюст Мэл, благоухающий духами «Обсешн». Она совсем не была похожа на маму, но от нее веяло такой добротой и лаской, что от тоски по Изабель у Ника перехватило дыхание. Дома четверо Барнсов никогда не плакали – боялись, что если начнут, остановиться уже не смогут. Он прорыдал больше часа, и Мэл все это время держала его в объятиях, гладила, бормотала успокаивающие глупости и баюкала, как ребенка.

Дома Ник тихонько проскользнул в свою комнату и долго умывался, тер красные глаза. Потом лег на кровать и уставился в потолок. Как отыскать человека, который не хочет, чтобы его нашли? Остается только надеяться и молить Бога, чтобы Клэр каким-то образом почувствовала его любовь и вернулась. Где бы она ни была, пусть услышит зов Ника, пусть поймет, что сбежала напрасно…

Клэр не вернулась.

Следующие несколько лет он горевал. Оплакивал смерть мамы и потерю любимой, проклинал ужасное стечение обстоятельств, лишивших его всего, что было ему дорого. Постепенно боль утихла, хотя полностью так и не прошла, и он вернулся к нормальной жизни: стал встречаться с друзьями, развлекаться. И конечно, рядом были девушки – очаровательные девушки, помогавшие ему оправиться.

Потом появилась Софи. Ей удалось пробудить в нем нежные чувства. Не всепоглощающую страсть, а ровную дружескую любовь, спокойную и благоразумную, оказавшуюся по силам его измученной душе. Как-то ночью Ник рассказал ей все. Нельзя связывать жизнь с человеком, который не знает твоей подноготной. Она отнеслась к его истории с пониманием. Крепко прижала к себе и прошептала, что все будет хорошо, что им удастся быть счастливыми вместе, что она поможет ему забыть о боли и обрести новый смысл в жизни.

До сегодняшнего дня Ник верил, что Софи – ответ на его молитвы. Он радовался предстоящей женитьбе, будущей семье, о которой они оба мечтали. Но теперь, когда в его жизнь вернулась Клэр, все изменилось.

Внизу сидят друзья, ждут Ника, чтобы устроить ему веселые проводы. Нужно идти к ним и делать вид, что все отлично. Пока Клэр не примет решения, торопиться не стоит.

Ник неохотно слез с кровати, натянул джинсы и рубашку. Друзей обижать нельзя. Они хотят устроить ему незабываемые выходные.

Впрочем, все к тому и идет.

Как только Лука вышел из душа, Клэр заперлась в ванной и принялась смывать улики своей измены.

Она не ощущала вины. Скорее – потрясение. Вдруг нахлынули чувства, которые обуревали ее во время последней встречи с Ником двенадцать лет назад. Тот день Клэр помнила так ясно, будто это случилось вчера. Она выскочила из «Мельницы», промчалась по мостику, не останавливаясь, пробежала всю дорогу до дома, рывком распахнула дверь, взлетела на второй этаж в свою комнату, кинулась на кровать и разрыдалась. Ее страдания были такими громкими, такими явными и такими невыносимыми, что не заметить их не смогли даже родители.

Говорят, нет худа без добра. Результатом этой трагедии стало то, что Клэр с родителями за одну ночь сблизились. Встревоженные мама с папой пришли к дочери в спальню и выпытали, в чем дело.

Отец не на шутку разозлился. Не на Клэр – на Изабель, на все семейство Барнсов, на себя с женой. За то, что позволили ситуации принять такой ужасный, непоправимый оборот.