Программа - Грегг Гервиц

— «Р» на конце не произносится, — хором ответили Тим и Пит.

Тим еще раз окинул взглядом металлический чемоданчик и закрыл дверь:

— Так чем ты сейчас занимаешься?

— Просто работаю на этого парня. Он хотел иметь здесь своего человека. Вы даже представить себе не можете, что люди рассказывают своим стилистам. Например, одна тетка сказала: мне нужно обязательно знать, кого трахает Эвиан. — Пит бросил взгляд на Дрей. — Извините.

— Я и сам сейчас работаю под прикрытием, — пояснил Тим. — Я уже встречался кое с кем, так что совсем в другом обличье появиться там не могу. Мне нужно немного изменить внешность, чтобы те, кто видел мое лицо в газетах и по телевизору, меня не узнали.

— Кстати, классная история. Я рад, что ты наконец-то научился жестко действовать в конфликтных ситуациях. Ну и кто же ты?

— Тридцатилетний серьезный парень. Только что разбогател.

— Ладно, — Пит скользнул взглядом по спортивным штанам, футболке и неновым кроссовкам Тима, — тогда давай приведем тебя в божеский вид.

Тим оставил дома голубые контактные линзы и надел кепку, чтобы прикрыть зализанные назад светлые волосы, но его отец мгновенно выхватил цепким взглядом его бородку. Пит сказал, что поросль на лице изменит линию подбородка, а еще он изменил форму бровей Тима, чтобы его глаза и лоб смотрелись по-новому.

Для встречи отец Тима выбрал шумный итальянский ресторанчик. Рэкли подозревал, что сделано это специально, чтобы удобнее было забирать стол из дома отца, который располагался поблизости.

— Вот что я тебе скажу, Тимми. Эта служба по надзору меня достала.

— Могу себе представить.

— Ты ведь разговаривал с Карлом. Моим офицером по условно-досрочному освобождению. Ну, когда искал меня.

— Да.

— И как у него дела?

— Отлично.

— Он ведь всегда очень хорошо к тебе относился. Я подумал, может, ты замолвишь за меня словечко. У вас ведь есть связи. Пару звонков могли бы значительно сократить время моих мучений с ними.

— Это вряд ли.

— Понятно. — Отец обернул стакан с водой салфеткой, поднял его и сделал пару глотков. — Знаешь, я решил оставить тот стол себе.

— Ага.

— Понимаешь, воспоминания о твоей матери. — Его губы изогнулись в легкой довольной усмешке.

Тим хотел ответить, но сдержался. Через несколько секунд он заговорил вновь:

— Могу я задать тебе один вопрос?

— Конечно, Тимми.

— Ты явно получаешь удовольствие от… всего этого. Как будто мстишь мне за что-то. Что плохого я тебе сделал? Как сын?

Отец Тима положил в рот кусок куриной грудки и задумчиво его прожевал:

— Ты вел себя очень высокомерно. Все время. Ты и ВИП-персона. Вы с ним одного поля ягодки. Это проявилось в вас, как только вы ходить научились. Врожденная заносчивость.

Тим вдруг почувствовал, как на него навалилась давно забытая горечь.

— Я стерпел достаточно такого обращения от ВИП-персоны. Не думал, что со мной еще и сын родной так же будет обращаться.

В горле у Тима пересохло, он едва выговорил следующую фразу:

— Ты был мне не очень хорошим отцом.

Отец внимательно на него посмотрел:

— А ты мне не очень хорошим сыном.

Тим наблюдал, как его отец жует. Когда официант в третий раз проходил мимо их столика, отец поднял палец, требуя счет. Потом аккуратно вытер салфеткой уголки рта.

Принесли счет, отец Тима вынул из кармана очки, которые ему были совершенно не нужны, потому что со зрением у него было все в порядке. Нацепив их на нос, он тщательно изучил счет, похлопал себя по карманам пиджака, брюк. Тим прекрасно знал, что сейчас последует:

— Похоже, забыл бумажник в машине. Ты не заплатишь?

Не дожидаясь ответа Тима, отец встал, коротко кивнул и ушел.

17

В заднем кармане коричневых брюк от Версаче лежала пачка стодолларовых купюр и несколько поддельных документов. Это было частью образа Тима, в котором он собирался предстать на предстоящей «тусовке». Свой пафосный желтый «хаммер» он оставил у обочины. Свое обручальное кольцо и револьвер — в бардачке. Рисковать было нельзя. След от кольца на пальце играл ему только на руку — он был к лицу несчастному Тому Альтману, пытающемуся справиться с постигшим его эмоциональным потрясением в виде развода.

Дальше Тим пошел пешком мимо огромного жилого здания, занимающего чуть ли не весь квартал. Одежду, которая понадобилась для маскировки, выбрал Люмина в одном из дорогущих бутиков на Сансет. И стоила она больше, чем весь так называемый «гардероб» Тима вместе взятый.

Рэкли не очень комфортно себя чувствовал в этих тряпках, которые были ему немного не по возрасту, и этот дискомфорт он надеялся использовать в создании ощущения уязвимости Тома Альтмана.

Немного попетляв по бесконечным коридорам, Тим наткнулся на Шанну, стоящую у двери в квартиру. Увидев его, она поспешно нажала на кнопку звонка, засмущавшись от того, что он застал ее за столь непристойным, по ее мнению, занятием, как попытка собраться с духом.

— Здесь кто угодно заблудится. Просто лабиринт. — Она наклонила голову набок, разглядывая его. — Хорошо выглядишь. Новая прическа?

Не успел Тим ответить, как улыбающаяся Джули распахнула дверь, из которой явно повеяло ароматическими свечами. В скромной гостиной на разложенных на полу подушках сидели Лорейн и еще с десяток человек.

Ли среди них не было.

Джули заговорила громким шепотом, демонстрируя, что они прервали нечто очень важное:

— Том, Шанна, я рада, что вы смогли прийти.

— Привет, — шепнула в ответ Шанна.

Джули молча взяла их за руки и втянула внутрь, а потом кивнула на стоящую у двери обувь.

Тим снял свои ботинки, Шанна — босоножки.

— Извините, — сказала Джули все тем же уважительным шепотом, — я хочу представить вам наших новых друзей. Том очень успешный бизнесмен. А Шанна классная девчонка.

Все присутствующие — от семнадцати до двадцати трех лет — встали, чтобы поприветствовать Шанну и Тома. Рукопожатия сопровождались многочисленными прикосновениями: похлопыванием по спине, плечу, обхватыванием предплечья. Все они загадочно улыбались, словно их связывала какая-то общая тайна.

Тим почувствовал острое разочарование от того, что там не было Ли. Маленькой группкой молодежи такого возраста легко управлять: он бы просто показал значок, толкнул речь крутого полицейского и вывел ее за дверь, прежде чем кто-нибудь понял бы, что происходит.

На столе у стены стояла куча свечей, подносы со сладостями и напитками. Ни стульев, ни диванов в квартире не было — только ковер с кучей подушек. Тим заметил сзади дверь в ванную комнату и еще одну закрытую дверь. Разглядеть, что за ней, не представлялось возможным.

Все бродили по комнате, жевали печенье и болтали с вновь прибывшими:

— Том, мы хотим узнать о тебе побольше.

— Шанна, а ты родом отсюда?

— Ты напоминаешь мне моего старшего брата.

— Классная бородка. И новый прикид просто супер.

— У тебя глаза прямо как у моего друга детства, которого я просто обожала.

Когда говорили Тим или Шанна, все смотрели на них, всячески проявляли интерес, одобрительно шумели. Тим не смог запомнить каждого из собравшихся в отдельности — их интонации и выражение лиц были удивительно одинаковыми. Хотя их ответы и реплики явно были направлены на манипуляцию, Тим не мог не признать, что находиться в центре подобного внимания приятно. Настроение у него было приподнятое, можно даже сказать, что он чувствовал себя счастливым; в голове гудело от непривычного избытка кофеина.

Он вдруг заметил, что стоит босиком в комнате и что на лице у него такая же улыбка, как у них. Он представил себе, как Ли входит в эту комнату, купается в тепле и симпатии, всеобщей готовности принять.

Тим извинился и пошел в ванную. Там он нашел два свежих полотенца и три куска мыла с запахом морской свежести. По пути назад он заглянул за закрытую дверь. Как он и подозревал, там была спальня, в которой не было ничего, кроме вычищенного пылесосом ковра.

Он вернулся к остальным и немного пообщался со всеми. Когда Тим попытался подробнее расспросить Джули об их группе, она терпеливо улыбнулась:

— Нам хотелось бы, чтобы ты рассказал о себе.

Наконец, Лорейн прервала общий разговор, постучав ручкой по стакану с водой. Она сидела на своей подушке, изящно подогнув ноги, остальные постарались повторить эту ее позу. Когда она повернулась к Тиму и Шанне, ее манера поведения резко переменилась. Поза Лорейн стала напряженной, черты лица заострились, а глаза стали стеклянными, как будто она смотрела сквозь них. Говорила она, как робот, глубоким голосом, с неестественной, несвойственной ей интонацией:

— Как бы мы ни были успешны, в жизни каждого из нас есть вещи, которые нас не устраивают. Том? Шанна?