Время наступает - Владимир Свержин

Боевая галерея надвратной башни опустела, и теперь лишь внимательный наблюдатель мог заметить в пыли неподалеку от того места, где стоял пророк, два небольших, похожих на штопор приспособления, обмотанные обгоревшими кусочками хлопка. Этот фокус с горящими руками на базаре в родной Ниневии частенько показывал бродячий фокусник с берегов далекого Гидаспа. Тяжелее всего было достать здесь, в Вавилоне, необходимые для самодельного чуда необычайные цветы, а может, кто его знает, плоды того странного растения, которым пользовался хитроумный чародей. Но не зря же говорилось, что в Вавилоне можно купить все, даже луну, отраженную в Евфрате.

Руслан Караханов был внимательным наблюдателем. Обнаружив штопоры с обгоревшими кусками невесть чего, он потер между пальцами то, что пощадил огонь, и пробормотал себе под нос: «Похоже на вату».

Но это было позже, а до того он стоял у ворот, глядя, как воспрянувшие духом стражники раздвигают тяжелые медные створки. Даниил шагнул в образовавшийся проем, а толпа по ту сторону стены встревоженно загудела. Шаг, и еще шаг – и опасливый гул перерос в нескрываемый вопль ужаса. Что-то огромное с широченными кожистыми крыльями, точно у летучей мыши, мощным хвостом и зубастой пастью, рухнуло с небес на забитую людьми улицу.

«Дракон!» – утробно взвыла толпа, в один миг превращаясь в испуганное стадо, разбегающееся в ужасе, без смысла и цели. Первобытная жуть толкала беглецов в спину, как ветер парусное судно. Но вряд ли кто сейчас мог ответить, куда они мчат и где намерены укрыться.

Нидинту-Бел расхаживал нервной поступью по приемной зале дворца Верховного жреца, яростно выталкивая из себя недобрые слова, жгущие его сердце.

– Это и был твой план, Гаумата? Тебе он удался! Три дюжины убитых, без малого пять дюжин раненых. И если бы мои молодцы не отогнали чудище факелами, он бы истребил много, много больше.

– Это все пустое, – досадливо поморщился Верховный жрец. – И быть может, играет нам на руку.

– Как же? – хмыкнул побочный сын Набонида. – В народе сейчас только и разговоры о том, что Даниил призвал на их головы дракона. Гаумата, я ведь просил тебя совсем о другом! Я хочу эту девушку из лавки у ворот Иштар. Она должна быть моей. А ты что устроил?

– Кто же знал, что, если открыть глаза дракона, он действительно проснется?! – недовольно огрызнулся Первосвященник. – Их не открывали уже пять или шесть поколений!

– Если бы вы действительно относили чудовищу еду, а не жрали ее сами, возможно, он бы не был таким голодным.

– Ты не ведаешь, о чем говоришь! – вскипел Гаумата. А затем сказал, успокаиваясь: – На такой жаре еда все равно бы испортилась. Но послушай меня. Мы сделаем так: по старинному поверью умилостивить гнев дракона может красавица, отданная ему в наложницы…

– В наложницы дракону? – скептически пожал плечами начальник городской стражи. – Что за чушь?

– Не перебивай и не богохульствуй, – нахмурился Гаумата. – Так вот. Я объявлю, что та, на которую пал выбор, – твоя Сусанна, дочь Иезекии. Ты отведешь ее к пещере, но в это время я уже закрою ему глаза, и дракон снова уснет. Затем в городе будет объявлено, что ты смог умилостивить Мушхуша, а стало быть, тебе, как победителю, принадлежит то, от чего он любезно отказался.

– Ты хитер, Гаумата, – усмехнулся обрадованный царедворец. – Но что, если Даниил увяжется за мной?

– Ты дашь мне об этом знать, и я закрою глаза после того, как дракон убьет этого выскочку.

– А если вдруг Даниил прикончит его?

– Не забывай, дорогой родственник, что Мушхуш принадлежит Мардуку, и не менее хранит этот город, чем твоя стража. Если вдруг проклятому эборею удастся то, о чем ты говоришь, у стен его встретит разъяренная толпа, и тут ему будет не до фокусов.

– Толпа? Кто тут говорит о толпе? Не ее ли наблюдали мы нынче днем под стенами дворца. Нет уж, как знаешь, а о Данииле я позабочусь сам.

Даниил ликовал: сейчас он и сам готов был поверить в свое божественное предназначение. Все удалось просто замечательно. Конечно, жаль бедолаг, попавших в лапы чудовища, растерзанных им или раздавленных ударами хвоста размером с ливанский кедр. Но с другой стороны, следует признать, что появление дракона было как нельзя кстати. Не окажись голодная тварь в этот миг над Вавилоном, и, вероятнее всего, быть растерзанным предстояло самому Даниилу. Так что мятежники получили, что заслужили. Однако не менее, чем спасение, радовала Намму весть о том, что Сусанна и вся ее семья не пострадали во время народного буйства. Стража ворот Иштар, которую Иезекия бесплатно угощал долгие годы, пустила его с чадами и домочадцами укрыться в надвратную башню. Конечно, дом его пострадал, как и прочие дома эборейского квартала. Однако теперь по приказу Валтасара по городу ходили специальные отряды стражи, и если где-то у кого-то обнаруживалось награбленное, имущество возвращалось хозяевам, а пойманный на горячем облагался штрафом от десяти до пятидесяти сиклей серебром в казну. Сколько уж добра и денег при этом прилипло к рукам стражи, не поддавалось исчислению. Но кое-что из похищенного все-таки было возвращено прежним владельцам.

Горожане ходили как-то бочком, прижимаясь к заборам и стенам домов, то и дело поглядывая в небо – не парит ли в воздухе огромная ненасытная тварь. Весь оставшийся день Верховный жрец Мардука провел в доме могущественного Судьи богов, силясь умилостивить Властителя судеб и Вершителя правосудия. Народ с нетерпением ждал, когда Мардук объявит свою волю. Но Верховный жрец все не выходил. Некоторые шептались, что великий победитель чудовищ попросту не желает разговаривать с провинившимся слугой, неверно толкующим его волю, что Гаумата просто струсил и ждет, пока улягутся страсти, чтобы затем снова выползти на поверхность, как змея на разогретый солнцем камень.

Все это время Даниил находился в гостях у Иезекии, помогая восстановить то, что было разрушено неистовой толпой. Семеро его телохранителей с недоумением глядели на знатного господина, который возится с глиной и соломой, точно какой-то простолюдин. Сами они и пальцем не прикоснулись ни к чему, кроме рукоятей мечей и древков копий. А когда пророк завел было с ними разговор о том, что таким силачам легче было бы таскать разбитые кирпичи забора, они сделали вид, что не услышали, не поняли, о чем говорит знатный эборей, а потому не проронили ни звука и не тронулись с места.

Весь остаток дня Намму трудился в доме у ворот Иштар. От него не могла укрыться плохо скрываемая размолвка между Сусанной и ее отцом. Как пламя под седой золою, она то и дело пробивалась наружу, не разгораясь, но и не затухая вовсе. Все это время девушка отмалчивалась, отводила глаза, ловя на себе взгляд Даниила, а стоило показаться рядом Иезекии, попросту исчезала, словно тень в солнечный полдень. Задать прямой вопрос Намму отчего-то не решался, да и времени выслушивать обстоятельный ответ не было.

Когда же день укрылся пеленою сумерек, коротких, подожженных алым закатом, Верховный жрец явился перед тысячами ждущих испуганных глаз, чтобы объявить наконец волю Мардука: жители Вавилона, склонившие к речам чужака слух и души свои, немедля и сполна познали, как суров Хранитель скрижалей судеб к отступникам. И поскольку народ эбору с его пророком вызвал гнев бога и распалил ярость в драконе, жертвой ему должна стать первая красавица иноверцев. Таковой была названа Сусанна – дочь Иезекии бен Эзры.

Храмовая стража немедленно была послана в дом у ворот Иштар и непременно исполнила бы приказ доставить красотку во дворец Гауматы, когда б не телохранители Даниила. Увидев, что их господин стал на защиту прелестницы, они сомкнулись вокруг пророка и Сусанны, без лишних слов давая понять, что готовы убить любого приблизившегося.

Сопровождаемые таким эскортом, Даниил и Сусанна отправились в царский дворец. Стражники, посланные за эборейской красавицей, не отставали, они шествовали вокруг сомкнутого строя телохранителей, составляя кольцо внешнего оцепления. Навстречу им из храма Мардука двигалась вторая процессия – Гаумата во главе отряда молодых жрецов.

Первосвященник уже знал об отказе Даниила выдать девушку, и ликование наполняло его душу.

Больше всего на свете Гаумата любил, чтобы события подчинялись его воле. Власть над людьми его забавляла недолго. Но вот повелевать судьбой, направлять усилия людей к своей выгоде, особенно вопреки их воле, было для него верхом наслаждения. Он чувствовал себя сродни богам, более могущественным, чем золотой истукан, которому он, по велению долга, ежедневно приносил жертву.

Сейчас все шло как по писаному. Ненавистный пророк жалких эбореев попался в силки, точно глупая пичуга, а каждое новое движение все туже затягивало петли вокруг его шеи.

Обе волны столкнулись в апартаментах Валтасара, и лишь присутствие царя спасло сторонников Даниила и Гауматы от рукопашной.