Бог примет всех - Александр Леонидович Аввакумов

тащи их ко мне!

Он свернул карту и сунул ее в полевую сумку. Он поднялся с пенька и направился на полянку, на которой, сбившись в кучу, стояло человек тридцать мужчин. Варшавский медленно обошел их, а затем произнес:

— Ну, кто хочет послужить отечеству?

Толпа молчала, еще плотнее сбившись в кучу. Похоже, многие из них не верили, что этот симпатичный офицер может спасти их от смерти.

— Выходит, желающих среди вас нет. Защищать родину никто не хочет. Однако наловить рыбку в этой мутной воде вы оказались не прочь. И что вы прикажите мне делать с вами? Отпустить, чтобы вы продолжали грабить народ?

Из толпы вышел мужчина в солдатской шинели.

— Я хочу служить, — произнес он громко. — Василь! Выходи! Господин подпоручик раненными мы были, отстали от полка. Вот к ним и прибились…

— Хорошо. Как твоя фамилия?

— Рядовой Куренков.

— Выходи. Кто еще хочет послужить родине?

Из строя вышли еще три человека. Остальные, словно, затравленные волки, исподлобья смотрели на окруживших их казаков.

— Петр! Остальных отведите в овраг, — скомандовал Варшавский.

Минут через пять раздался залп, и стало тихо. Вновь запели птицы, в листве зашумел запутавшийся легкий летний ветерок.

***

— Нина! Открой дверь! — громко произнес Иван Ильич. — Ты что, не слышишь, что кто-то стучится в дверь?

Девушка открыла дверь. На пороге стояла Катерина с улыбкой на лице.

— Надеюсь, подруга, ты меня узнала? — спросила она Нину. — Представляться надеюсь не надо?

Нина провела по волосам, стараясь пригладить вьющиеся волосы.

— Проходите, Катя, — тихо произнесла она, пропуская вперед себя гостью. — Папа! Мама! Вы только посмотрите, кто у нас в гостях!

Катерина прошла в зал и, оглядевшись по сторонам, села на диван. Она с интересом посмотрела на Нину, отмечая про себя, как та похорошела. Из соседней комнаты вышел Иван Ильич. Взглянув на гостью, он не сразу признал в ней бывшую соседку.

— В чем дело? — спросил он дочь. — Что-то случилось, Нина?

— Папа! Ты что не узнал Катю? Да это же дочка нашего бывшего соседа?

Только сейчас, в этой одетой в кожаную одежду, он признал в ней ту Катерину, которая так нравилась ее сыну Евгению. Женщина сняла с головы кубанку и положила рядом с собой. В ее густых, русых волосах, словно серебреные нити, просматривалась седина. Она с интересом посмотрела на хозяина дома.

— Давно вы здесь, Иван Ильич? — спросила она хозяина дома. — Неплохо вы здесь устроились.

Иван Ильич сглотнул слюну.

— Второй год. Ушли вместе с армией…. Вот такие дела.

В комнате повисла тишина. Хорошо было слышно, как в соседней комнате тикали напольные часы.

— А как ваши родители, Катя? Надеюсь, все живы и здоровы?

— Спасибо, Иван Ильич, — ответила она, — все живы и здоровы. Правда, папа стал чаще болеть…. Что сделаешь — возраст, да и время сейчас такое.

— У него и тогда было не очень хорошее здоровье.

— Вы знаете, я зашла узнать, что с Евгением. Он жив?

Иван Ильич испуганно посмотрел на Нину, не зная, что ответить Катерине.

— Не знаю. Он две недели назад навещал нас…, но на войне, вы сами это хорошо знаете, — Иван Ильич не договорил и посмотрел на жену, которая тихо вошла в комнату и присела на стул. — Нина мне рассказала, как вы лично расстреляли двух красноармейцев…. Скажите, откуда Катя в вас такая жестокость? Ведь вы раньше были такой нежной и хорошо воспитанной девушкой. Я хорошо помню, как вы пели, как гуляли с Евгением…. Мы тогда были так рады за вас…

Она усмехнулась и посмотрела на Нину.

— Это были не красноармейцы, а бандиты. К таким людям везде подобное отношение. Что в красной армии, что в белой армии или вы думаете по-другому, Иван Ильич?

Она явно ждала ответа от хозяина дома, но он неожиданно для нее произнес:

— Не хотите чая, Катя? У нас есть неплохое варенье.

— Спасибо, Иван Ильич, не откажусь. Давно вот так в домашних условиях не пила чая.

Хозяйка дома, молча, встала и также тихо, как и вошла, вышла на кухню.

— Скажите, Катя, что будет с нами? Я вот всю жизнь лечил людей, а сейчас я в глазах вашего правительства — буржуй, эксплуататор, с которыми у вас разговор короткий — стенка. А может быть, господа большевики не собираются болеть?

— Мне трудно сказать вам, Иван Ильич, что будет завтра. Но сегодня, вы относитесь к той категории людей, с какой борется Советская власть. Это наш ответ, на ваш «белый» террор, на то, что творит ваш сын — Евгений. На днях его люди порубили около двадцати красноармейцев….

— Катя! Бог с вами, о каком терроре вы говорите? Ведь я только лечу людей и никого не убиваю, я врач…. Вы же меня хорошо знаете…. А в отношении сына могу сказать одно, не он развязал эту войну, он просто военный.

— Дело вовсе не профессии, Иван Ильич, дело в сословии, к которому вы относитесь. Задача Красной армии уничтожить буржуазию, как класс. Вам это понятно? Как класс! Я не в состоянии остановить победоносное движение масс….

По лицу мужчины пробела гримаса недопонимания. Он посмотрел на нее и задал ей не совсем приятный вопрос:

— А как же будет Катя, с вашими родителями? Вот вы только представьте, что в этот момент человек с винтовкой заходит в ваш дом и убивает ваших маму и папу? Или вы это исключаете? Ваши родители не являлись никогда не пролетариями, ни крестьянами. Или существует какое-то отдельное сословие, которое прощает ваша пролетарская революция?

Катерина промолчала. В этот момент дверь открылась, и хозяйка внесла в зал поднос с чаем. Она осторожно поставила чашки на стол и слала разливать в них заварку. Моментально в помещении поплыл запах настоящего цейлонского чая.

— Вот вы, Иван Ильич, пьете чай, да еще какой чай, а вот рабочие, кто добывает руду, уголь, такой чай не пьют. Они пьют морковный чай. Вот мы и боремся за то, чтобы все могли пить такой чай.

— Если следовать вашей логике, Катя, то вы убиваете людей за чай. Я правильно понял вашу мысль?

С улицы донесся звук автомобильного клаксона, а через секунду в дверях показалась фигура красноармейца.

— Товарищ Катерина! Вас срочно к себе вызывает товарищ Фрунзе.

Она, молча, поднялась с дивана и, надев кубанку, не прощаясь, направилась к выходу.

***

На столе горела керосиновая лампа. Тени, отбрасываемее ей были какими-то фантастическими, страшными. В камине горели дрова, отчего в помещении было тепло. Утром хозяева усадьбы отбыли в город с целью перебраться за границу