Новые забавы и веселые разговоры - Жак Ивер

Что было отвечать бедному Гийому, застигнутому на месте позора, да еще в чем мать родила. Вскочил он с постели, кинулся на Жеана Гиу и, обхватив его поперек живота, собрался вышвырнуть через окно на улицу, но тот, вырвавшись от него, сказал:

– Ах, Гийом, прошу вас, не чините мне зла. Дело сделано, позор принят, так не будемте разглашать его, наберем все трое воды в рот, ибо нет коня, что не оступается, только скажите мне всю правду.

Бедняга Гийом, выведя из этих слов, что все образуется, незамедлительно рассказал обманутому мужу часть правды, ибо не было возможности отрицать все, да к тому же надеялся он, что Жеан Гиу простит ему содеянное. Но вышло-то именно наоборот: подлый Жеан Гиу со злости поколотил бедную Колетту чуть ли не до смерти, – удивляюсь я даже, как это она не отдала богу душу от таких побоев; к тому же он с тех пор непрестанно корил жену за ту злосчастную ночь. И хотя он поклялся никогда не упрекать ее за измену, все же каждое утро начинал с попреков. Знать бы Гийому, на какие мучения обречет его подлый Жеан Гиу, он ни за какие блага не решился бы наставить ему рога. Так что послушайтесь, добрые люди, моего совета и наставления: коли пойдете сами на эдакое дело, запирайте покрепче двери на замок, чтобы не ходил да не бродил тут всяк, кому вздумается!

Но по прошествии некоторого времени утихла злость у Жеана Гиу, вспомнил он о своем уговоре с Гийомом и помирился с ним, так что Гийом стал приглашать его к себе в дом и щедро угощать, – конечно, более из любви к Колетте, нежели к нему самому, который слова доброго не стоил. Истинно говорится в одной пословице: враг примиренный – что волк кормлёный, все едино; вот и Гийом, чуя опасность, не очень-то доверялся бывшему недругу. Однако решился он поведать Жеану Гиу все, что думал; вот, выбрав день, пришел он к нему и сказал так:

– Послушай-ка, Жеан Гиу, ты обвиняешь меня в том, что я учинил бесчестье твоей жене? Ну так ты глубоко заблуждаешься! Ибо, клянусь душой, я люблю жену твою больше, чем тебя со всем твоим добром и честным именем, и мне было бы горестнее во сто крат увидеть согрешившею ее, нежели тебя. И ежели ты, по воле случая, застал меня с нею за нежной беседою да за любовной забавой, на которую пустился я безо всякой задней мысли, так не думаешь ли ты, что я тем самым посягнул на твои супружеские права, каковые употребляешь ты на сводничество? Она тебе жена, а мне милая подруга, хочешь ты того или нет, и я предпочел бы скорее умереть, нежели творить то, что творишь ты! Выставляешь ты себя умником да хитрецом: а вспомни-ка, в какие места ты водил ее, – хуже не бывает, а ведь тебе на все наплевать, лишь бы угоститься повкуснее! Ибо во всех этих местах тебя кормят и ублажают лишь ради жены, а вовсе не из любви к тебе самому. Не ты ли зазвал к себе на обед монаха, который, нажравшись, погнал тебя из дому искать вчерашний день, сам же остался наедине с твоей Колеттою? Ты наказываешь ей беречься и ты же толкаешь ее к волку в пасть! Подумай, куда только ты ее не водил, с кем только не оставлял! Забыл ты разве, как явился с нею к настоятелю на обед, а после трапезы отправился веселиться, оставив ее без чувств от испуга в лапах настоятеля. Вольно ж тебе злобиться на меня, который желает ей одного только добра и доброчестия. Будь ты порядочным человеком, разве повел бы ты ее к развратнику настоятелю, при том, что сам ты вечно хулишь эту братию и не устаешь твердить, что знаешь, каковы птицы эти монахи, – бездельники и сластены, которые с родной матерью готовы лечь!

Так неужто же тебе невдомек, что ублажают тебя ради жены твоей?! По какой такой причине каждый год несут к тебе в дом вино да уксус, факелы да свечи на рождество, каплунов на Новый год, яйца на пасху и множество другого добра, как не за ту службу, что служишь ты всем этим господами Вот уж поистине усердный прислужник! О чем ты думаешь, когда жене твоей дарят чулки и башмачки, четки, перчатки и перстни, атласные и другие муфты, капюшоны и деньги, прося тебя передать ей и то, и это и еще многое другое? Ты посылал подарки настоятелю, от имени твоей жены, чтобы покрепче привязать его к ней. Так узнай сей же час, что ты самый настоящий сводник!

Нет разве у тебя понятия, что все подарки, какие получает твоя жена, делаются ей вовсе не из любви к тебе? Ибо, сказать по правде, никчемный ты человек, трусливый и злонравный, пьяница, вор и клеветник на весь белый свет. Вдобавок ты лютеранин, и нет тебе прощения за те богохульства, что я слыхал от тебя и о которых ты, верно, и сам не забыл. Да кабы ты богохульствовал только на словах, – нет, мало того, ты тащишь из церкви, да и из других мест, все, что плохо лежит: свечи, факелы и прочее добро; из всего извлекаешь ты для себя выгоду. И невдомек тебе, что все блага, какие ты имеешь, сыплются на тебя отнюдь не из любви к тебе, но к твоей жене. Ты должен бы целовать землю, по которой она ходит, ибо она зарабатывает тебе на жизнь, что противно обычаю, согласно каковому муж – добытчик в семье, так ты же еще бьешь и поносишь ее каждодневно! В своем ремесле ты ни уха ни рыла не смыслишь, и без жены выглядел бы перед всеми круглым невеждою. Дела своего ты не разумеешь, так что при малейшей надобности прибегаешь к помощи жены, дабы она все наладила и порядок навела, ибо без нее тебе вовек ничего до конца не довести, столь ты глуп да неискусен. А затем ты бросаешь ее одну либо в аббатстве, либо в таверне, либо в другом неподобном месте, куда сам ее привел, и уходишь к богатым господам, дабы всем показать, что они ищут твоей компании, в то время как жене твоей задирают юбку все кому не лень; а после ты же возглашаешь, что послушной овце и пастух не надобен. Тут-то ты прав, но только сам же ты и толкаешь ее на дорогу распутства.

Итак, слушай, Жеан Гиу, и поверь, что горько мне говорить тебе в лицо эти истины, но та неуемная злоба, какую ты питаешь ко мне, не позволяет молчать мне, который столь почитает и любит твою жену. Да вот взять хотя бы одно: не ты ли, злой ненавистник, более шести раз предлагал мне лечь с твоею женой для того лишь, чтобы я одолжил ей малую толику денег под твои дела, каковой долг ты не желал возвращать мне, предпочитая, чтобы я спал с нею с твоего ведома и согласия.

Да посмотри только, какой сброд водишь ты к себе в дом: монахов, священников и прочую святую братию, а кроме них, дворян и других, кои ходят к тебе пировать и дают тебе денег на закупку припасов и яств. Ты посидишь за столом два или три часа, а там оставляешь свою жену одну с ними;.тебе и горя мало, – лишь бы урвать с них денежки, а до остального и дела нет; ввечеру ты укладываешь их на ночлег в своей спальне. Посмотри, сколько раз напаивали тебя допьяна в собственном доме, так что приходилось за руки и за ноги волочь тебя в постель; сам я, своими глазами видел такое непотребство. А добравшись до постели, ты храпел всю ночь в бесчувствии, как самый распоследний пьяница. Но другие-то в это время не дремали. А ведомо ли тебе, зачем напаивали тебя? Ты позволяешь своей жене принимать в подарок кольца, перстни да капюшоны, платья и прочее добро, да и сам не брезгуешь подношениями и обираешь тех, кто гостит у тебя. Ты торгуешь своей женой, коли берешь у своих гостей все это добро, на которое они не скупятся, ибо возместят убыток, переспав с нею. Да посмотри, мерзкий сводник, каких гостей водишь ты к себе, кому пиры задаешь! Думаешь, из приязни к тебе люди ходят в дом? Как бы не так! Но ты ничего не желаешь видеть, а упорно прикидываешься слепцом. Вспомни о купце с Родоса,[74] которого залучил ты к себе в дом, где он гостит каждый раз и по восемь, и по десять дней, и все это время проводит в комнате с твоею женой, – неужто и вправду тебя сие не заботит или же ты притворяешься? Разве из любви к тебе торчит он неотлучно у тебя в доме? Он надарил тебе разного платья и другой одежды, жене твоей преподнес драгоценности и прочие подарки. Так что же, по-твоему, разве из любви к тебе столь радушно привечают вас во многих домах? Да никоим образом, ибо мало радости тому, кто имеет дело с тобой. Сидя за столом, ты рыгаешь да ветры пускаешь, не стесняясь добрых людей, а выйдя из-за стола, тотчас начинаешь злословить о других. Тебе, может, и кажется, что ты поступаешь хорошо, но знай, что коли бы не жена твоя, так давно бы тебя отовсюду выгнали в толчки ко всем чертям.

Послушай, Жеан Гиу, вспомни-ка о монахе, который, однажды гостя у тебя, сказал, что не пожалел бы пятидесяти экю для такой порядочной женщины, с какою он мог бы побаловаться в свое удовольствие. И что же? Шесть дней спустя ты повел к нему свою жену, дабы проверить, вправду ли подарит он ей пятьдесят экю. И после этого ты еще кричишь, что тебе легче сунуть голову в петлю, нежели быть сводником при своей жене.

Зачем же тогда водить ее к похабникам монахам? Тебе-то хорошо ведомо, что к ним за честью не ходят. И ведь знаком тебе монах этот и женщина, с которою спал он раньше, – никогда он ей ни гроша за это не подарил. Послушай, злодей ты эдакий, сколько раз попрекал ты свою жену тем, что она ничего не получила от меня и легла со мною даром. Стало быть, даром ты ей ни с кем спать не дозволяешь, а лишь за деньги либо за драгоценности. Сам же ты попрекал ее тем, что не приняла она от меня десять экю и что лучше бы ей взять деньги, нежели спать со мною. Не думаю я, что она отвергла бы столь выгодное предложение! Но ты подлый лжец, ибо я дал твоей жене в три раза больше, чем ты думаешь, только вот ты об этом теперь не узнаешь. Послушать твои речи, так тебе все едино, лишь бы денежки в карман положить. Ибо ты такой скупец и стяжатель, какого свет не видывал, она же благородная женщина и никогда не снизойдет до того, чтобы попрошайничать. А ты был бы доволен и денежки взять и жены не дать. Но разве сыщется умный человек, готовый отдать деньги, драгоценность или иное добро просто так, за здорово живешь? Нет таких людей, нет и не будет.