Дольче вита по-русски - Марина Серова

– Да откуда же я знаю?! – Краснощекова посмотрела на меня с изумлением. – Татьяна Александровна, вы полагаете, что я заглядывала ему так глубоко в рот?

– Ну, может, Семен Семенович сам вам говорил?

– Да, он говорил, что поставил коронки на коренные зубы, но без излишней детализации.

– Хорошо, а какие-нибудь полостные операции ему делали? – уточнила я.

– Да, два года тому назад ему удалили аппендикс.

– У этого человека также есть шрам, свидетельствующий об апендоктомии. Теперь перейдем к родимым пятнам, – сказала я и встретилась в зеркале взглядом с домработницей. Оля снова пыталась прочитать по губам, о чем я говорю. Вторично застигнутая мною за таким своеобразным «подслушиванием», она поспешила отойти в сторонку.

Я, конечно, понимала, что глухонемой женщине ничто человеческое не чуждо и она тоже может испытывать самое обыкновенное любопытство. Другая на ее месте наверняка бы стояла за дверью и жадно вслушивалась в каждое слово хозяйки и частного детектива, то есть меня. Оля же была вынуждена ловить движения наших губ в зеркале. А что, если это не просто любопытство, а личная заинтересованность в том, насколько далеко продвинулось мое расследование? Вдруг именно Оля причастна к похищению трупа своего хозяина? В конце концов, у нее были ключи от этого дома, а злоумышленники проникли сюда, не повредив замков.

– Татьяна Александровна, что же вы замолчали? У Семена на теле были небольшие родимые пятна и множество родинок, но я так сразу не могу вспомнить, в каких именно местах. Никогда не старалась это запоминать.

– Родимое пятно на правой щиколотке округлой формы, размер – полтора сантиметра в диаметре, – прочитала я. – Как раз на этой ноге не было ботинка.

– Я бы сказала, скорее овальной формы, – поправила меня вдова. – И именно на щиколотке, только вот на какой? Я не помню… Боже, как же я, оказывается, была невнимательна к Семену!..

Я вспомнила про Вику Осташкину. Возможно, она лучше изучила тело своего любовника и могла бы помочь в идентификации трупа. Но у меня не было возможности к ней обратиться, ведь я для нее была лишь случайной знакомой, а не частным детективом. Валерия Юрьевна так и не смогла вспомнить, на какой щиколотке мужа имелось родимое пятно, зато она вдруг склонилась к мнению, что оно скорее все же было круглым, нежели овальным. А вот наличие вросшего ногтя на большом пальце правой ноги она категорически отрицала.

– Мой муж часто ходил дома босиком, и если бы у него был вросший ноготь, то я непременно обратила бы на это внимание, – настаивала на своем Краснощекова.

А вот ее домработница, кажется, имела другое мнение на этот счет. Она теперь крутилась за моей спиной, то есть находилась напротив своей хозяйки, поэтому имела возможность читать ее слова по губам. Мне показалось, что Олино мычание надо понимать, как протест, но Валерия Юрьевна упорно не обращала внимания на свою прислугу. Я оглянулась и спросила:

– А вы, Оля, видели у Семена Семеновича вросший ноготь на большом пальце?

Прислуга испуганно замотала головой из стороны в сторону и поспешила удалиться из гостиной в кухню.

– Татьяна Александровна, ну зачем вы ее так смутили? – пристыдила меня клиентка.

– Я ни о чем таком особенном не спросила. Если ваш муж ходил дома босиком, то домработница могла что-то ненароком запомнить.

– Не думаю, что она приглядывалась к его ногам. Вы знаете, она из очень набожной семьи. Ее родители были староверами, правда, они уже умерли. Оля тогда была подростком, и после их кончины она панически боится всего, что как-то связано со смертью.

Я встала, подошла к двери в кухню, удостоверилась, что девушка занята своими делами, поплотнее закрыла дверь и спросила:

– Она живет одна?

– Нет, с братьями. У одного есть своя семья, дети, а второй еще не женат. Олечка тоже не замужем.

– А ее братья – нормальные?

– Один, тот, что женат, тоже глухонемой, а младший и слышит, и разговаривает. А почему вы этим заинтересовались?

– Так, к слову пришлось… Валерия Юрьевна, давайте вернемся к опознанию. Все приметы, не считая вросшего ногтя, вроде бы совпадают, но полной уверенности, что в морге райцентра находится тело вашего мужа, у нас так и нет. Длительное пребывание в воде сделало неузнаваемыми черты его лица. Чтобы его опознать, надо…

– Только не говорите, что мне следует туда поехать! – перебила меня клиентка.

– Вообще-то я хотела вам предложить именно это.

– Исключено! – воспротивилась вдова.

– Но почему?

– Татьяна Александровна, вы что, забыли? Я ведь не обращалась в милицию по поводу исчезновения тела Семена! Тут надо действовать иначе…

– Как?

– Тоньше. Раз уж для всех родственников и знакомых я «кремировала» Семена, то надо как-то удостовериться, что в Беленьком действительно находится он, а потом дать кому-нибудь там на лапу и без всякой огласки похоронить его на местном кладбище. Другого выхода я просто не вижу! Татьяна Александровна, я возьму в стоматологической клинике его карточку, и вы поедете с ней в райцентр, – под воздействием недавно принятых лекарств из моей клиентки снова «попер» креатив. – Если все подтвердится, то вы же организуете там скромные похороны. Я приеду позже и пронаблюдаю за всем происходящим со стороны. Не сомневайтесь, ваши услуги будут хорошо оплачены. Очень хорошо!

– Видите ли, Валерия Юрьевна, я – частный детектив, а не похоронный агент. Вы наняли меня, чтобы найти преступника.

– Да, это часть вашей работы. А тело Семена надо предать земле, непременно, и чем раньше, тем лучше. Мой муж был крещеным.

– Если подтвердится, что этот человек, – я указала пальцем на фотографию утопленника, – ваш муж, то его неофициальное захоронение лишает нас возможности законным путем наказать того, кто бросил его тело в воду.

– А что нам дает закон? Три года лишения свободы? Это же так мало за столь циничное злодеяние! Надо все равно поискать другие пути. Татьяна Александровна, а проверьте-ка вы еще раз электронную почту, наверняка Урюпин уже там отметился. Вот нехристь!

Я проверила почтовый ящик, но писем там по-прежнему не оказалось.

– Значит подождем еще. Это вы очень хорошо с письмом придумали! Только срок… не надо было такой большой ему давать. Максимум – сутки! Вот тогда бы он завертелся как уж на сковородке, – Краснощекова явно вошла в раж. Я заметила в ее глазах блеск одержимости. Наверное, она была в таком же состоянии в день несостоявшихся похорон супруга. – Так, сейчас мы с вами поедем в стоматологическую поликлинику. Это здесь, недалеко. Вы на машине?

– Хорошо, тогда поедем на вашей. Я сейчас, только Ольге скажу, что ненадолго отлучусь.

Пока Краснощекова собиралась, я думала о ее домработнице. Оля – молодая, привлекательная женщина, поэтому Семен Семенович вполне мог положить на нее глаз, а она – на него. То есть не исключено, что между ними существовали некие отношения, о которых Валерия Юрьевна даже не подозревала. Но вот зачем глухонемой женщине похищать его труп? Тем более что после смерти родителей Ольга испытывает непреодолимый страх перед всем тем, что как-то напоминает о смерти? По словам Краснощековой, она не только не может находиться в одном помещении с покойником, но даже за версту обходит бюро похоронных услуг. Не для преодоления же этой фобии ей понадобилось тело ее хозяина? Я почувствовала, что зашла в очередной тупик.

– Ну что ж, я готова, – и Валерия Юрьевна направилась в прихожую.

Я последовала за ней, но тут ко мне подошла домработница и украдкой от своей хозяйки сунула какую-то записку. Тут же убрав ее в карман, я поблагодарила Ольгу кивком и вышла из гостиной.

* * *

Мы сели в «Ситроен», Краснощекова накинула ремень безопасности и обозначила мне маршрут:

– Так, сначала прямо, потом направо. Если мы поторопимся, то вы еще сегодня успеете в Беленькое. Бедный Семен, даже после смерти он не может обрести покой… У меня, конечно, был повод на него обижаться, но теперь я простила ему все измены… Кстати, на этой улице живет моя Оля. Сейчас будет ее дом. Я вам покажу. Вон тот, с синей черепичной крышей.

– Это тот, что за глухим забором? – уточнила я.

– Да, у них там хозяйство большое – огород, свинья, куры. Оля такая работящая, везде успевает. Честно говоря, мне ее так жалко! Заездили ее братья. Я-то Олечку особенно не напрягаю и деньги ей хорошие плачу.

Оля… Я сгорала от любопытства: что же она написала мне в записке? Но прочитала я ее только тогда, когда клиентка оставила меня в машине одну, отправившись в стоматологическую поликлинику за карточкой мужа. «Не слушайте Валерию Юрьевну, она принимает лекарства, после которых несет всякую чушь», – прочитав это, я была разочарована. Я уже и сама поняла, что под воздействием антидепрессантов в голову Краснощековой лезут самые бредовые идеи. Вот взять, к примеру, вымышленную кремацию или ее версии о том, кто и почему мог похитить труп ее супруга. Я еще раз пробежала глазами записку и теперь уже по-новому расценила ее содержание. Мне вдруг показалось, что Оля таким образом пытается снять с себя подозрения. Да, она вполне могла предположить, что я с подачи Валерии Юрьевны стала рассматривать и ее кандидатуру в качестве подозреваемой. Вот она и попыталась оправдаться как сумела. А сумела только так – заранее бросив тень на свою хозяйку, которая временами бывает «неадекватной».