Великий сон - Реймонд Чандлер

Поставив пустой стакан, я со злостью разорвал простыню в клочья.

XXV

Утром опять лило — косой серый дождь напоминал качающийся занавес из хрустальных капелек. Проснулся я хмурый, усталый. Постоял у окна, по-прежнему ощущая во рту горький привкус Стернвудов. Казалось, нет во мне и капли жизни. Выпил на кухне две чашки черного кофе: похмелье бывает, оказывается не только от выпивки — может быть вызвано женщинами, и меня тошнило от них.

Побрившись, приняв душ и одевшись, я взял дождевик, спустился без лифта и выглянул из подъезда. На другой стороне улицы, так в метрах в тридцати повыше, стоял серый плимут-седан — тот самый, который вчера пытался сесть мне на хвост и о котором я наводил справки у Эдди Марса. В нем мог сидеть кто-нибудь из легавых, если имеет в распоряжении столько времени и ему хочется потратить его именно таким способом. Или это был некий пижон из детективного сброда, которому захотелось разнюхать о расследовании у коллеги, чтобы урвать с него клок. А может, это сам епископ бермудский, не одобряющий мой ночной образ жизни.

Воспользовавшись черным ходом, я вывел машину из гаража, обогнул здание и проехал мимо серого плимута. Сидел в нем щуплый мужичок — один. Он двинулся следом за мною, и в дождь у него это получалось удачнее: держался настолько близко, что я не имел возможности незамеченным нырнуть в переулок, и в то же время соблюдал дистанцию, так что между нами всегда оказывались другие машины. Проехавшись по бульвару, я возвратился к стоянке у своего дома. Выйдя из машины, поднял воротник дождевика и нахлобучил шляпу до самых глаз, в результате ледяные капли дождя касались лишь носа. Плимут стоял на противоположной стороне возле пожарного крана. Я пешком направился к перекрестку, перешел улицу и зашагал обратно, держась края тротуара, почти касаясь припаркованных машин. Плимут по-прежнему не двигался, и никто из него не выходил. Поравнявшись с ним, я рывком распахнул дверь со стороны тротуара.

За рулем съежился мужичок-коротышка с блестящими глазами. Я выжидательно смотрел на него, ощущая, как барабанит в спину дождь. Мужичок, нервно похлопывая пальцами по рулю и щурясь от сигаретного дыма, не поворачивал головы.

— Что, никак не можете решиться? — спросил я наконец.

Он судорожно глотнул, и его сигарета подпрыгнула, как чертик на пружинке.

— Я вас не знаю, — сообщил он сдавленным голоском.

— Меня зовут Марлоу. Тот самый, кого вы уже два дня пытаетесь выслеживать.

— Я никого не выслеживаю, мистер.

— Преследует меня эта тачка. Впрочем, может, она и не ваша. В общем, как хотите. Я сейчас иду завтракать вон в то кафе, закажу апельсиновый сок, яйца с беконом, гренки, мед, три-четыре чашки кофе и зубочистку. Потом поднимусь к себе в офис, он в том здании точно напротив, на седьмом этаже. Если вас нечто волнует и вам невтерпеж, поднимитесь ко мне, исповедуйтесь. А я пока всего лишь смажу автомат.

Оставив его хлопать глазами, я удалился. Двадцатью минутами позже я уже проветривал канцелярию, пропахшую духами уборщицы, и распечатывал плотный конверт с моим адресом, изображенным четким старомодным почерком. В нем находилось лаконичное официальное уведомление и розовый чек в пятьсот долларов на имя Филиппа Марлоу, подписанный Винсентом Норрисом по поручению Джея Стернвуда. Утро засияло новыми красками. Я как раз заполнял банковский формуляр, когда звонок возвестил, что некто вступил в мою приемную размером четыре на четыре. Не кто иной, как коротышка из плимута.

— Отлично, — приветствовал его я. — Проходите, присаживайтесь.

Пока я гостеприимно придерживал дверь, он прошмыгнул мимо с такой опаской, словно ожидал пинка по миниатюрному заду. Усевшись по разные стороны стола, мы разглядывали друг друга. Мужчина был маленького росточка — не выше метра пятидесяти восьми — и весил, наверное, не больше, чем палец мясника. С узкими блестящими глазами, напоминавшими устрицу с приоткрытыми створками. На нем был темно-серый двубортный костюм с чересчур широкими плечами и такими же лацканами, а поверх — ирландское твидовое пальто нараспашку с плохо очищенными пятнами. Из-за отворота пиджака торчал огромный фуляровый галстук, окропленный дождем.

— Может, вы меня знаете, — начал он. — Я Гарри Джонс.

Я сообщил, что не знаю, и придвинул дешевый портсигар. Тонкими, аккуратными пальцами он цапнул сигарету, как форель хватает наживку, и, прикурив от настольной зажигалки, помахал рукой.

— Многое я повидал. Встречался с крутыми ребятами и вообще. Потерся и среди контрабандного сброда — возили спиртное. Тяжкий хлеб, скажу я вам, приятель. Ездить в машине с пистолетом наизготовку, с такой кучей денег, что можно и угольную шахту засыпать. Пока доберешься до Беверли-Хилл, бывало, комплекта четыре из шпиков подмазать приходилось. Нелегкий заработок.

— Ужасно, — согласился я.

Откинувшись на стуле, он пустил в потолок струйку дыма из уголочка маленького рта.

— Может, вы мне не верите.

— Может, нет, — допустил я. — А может, да. Вдруг я вообще чересчур капризен и еще не решил. Собственно говоря, какое отношение имеет ко мне это жизнеописание?

— Никакого, — согласился он.

— Вы два дня таскаетесь за мной, словно хлюпик, который пробует подцепить девчонку, да не решается. А может, вы страховой агент. Может, знаете некоего Джо Броди. Много тут разных «может», только при чем тут я?

Глаза его полезли на лоб, а нижняя губа отвисла чуть не до пояса:

— Господи, как вы угадали?

— У меня способности к телепатии. Давайте соберите в кучу все, с чем явились, и выкладывайте. Нет у меня времени для дебатов.

Он почти закрыл веки, и в комнате стало тихо. Было слышно только, как барабанит дождь. Потом приоткрыл глаза, заблестевшие снова, — видно, обдумывал, взвешивал.

— Хотел с вами встретиться — это верно. Есть у меня кое-что для продажи — дешево, за две сотни. Но как вы узнали, что я пришел из-за Броди?

Я вскрыл другой конверт — мне предлагали пройти шестимесячный заочный курс по снятию отпечатков со скидкой для профессионалов. Бросив проспект в корзинку, я снова взглянул на посетителя:

— Не приписывайте мне лишнего. Просто вычислил методом исключения. Вы не шпик. И не из компании Эдди Марса, я его спрашивал вчера вечером. Вот и выходит, что, кроме дружков Джо Броди, некому мной интересоваться.

— Господи, — прошептал он, облизывая губы. При упоминании Эдди Марса лицо его стало белым, как полотно. Раскрыл рот, и сигарета чудом повисла в уголочке, словно пустила там корни. Потом произнес с бледной улыбкой, какая бывает обычно у пациентов в операционной: — Да ладно уж, вы меня просто берете на пушку.

— Хорошо. Беру на пушку, — я взялся за следующий конверт — автор этого письма был готов каждый день сообщать новости из Вашингтона, а так же все закулисные сплетни из первых рук. — Полагаю, Агнес уже на свободе?

— Ага. Она меня и послала сюда. Вас она интересует?

— Н-ну, все же блондинка…

— Глупости. Вы тогда кое-что сказали — в тот вечер, когда прикончили Джо. Вроде Джо должен что-то знать о Стернвудах, иначе не рисковал бы с той фоткой, которую им послал.

— Хм. Значит, что-то он знал. Что именно?

— Как раз за это я хочу получить свои двести долларов.

Бросив в корзинку для бумаг еще несколько писем от своих поклонников, я закурил новую сигарету.

— Нам нужно смыться из города, — сказал он. — Агнес свойская девушка, не сердитесь на нее. Женщинам в наши дни живется нелегко.

— Она для вас чересчур крупная, — заметил я. — Как навалится — раздавит в лепешку.

— Это грязная шутка, мистер, — заявил он тоном, в котором звучало нечто вроде достоинства, так что я удивленно взглянул на недомерка.

— Вы правы. В последние дни я вращался в дурном обществе. Перейдем к делу. Что скажете за эти деньги?

— Вы заплатите?

— Что я за них получу?

— Информацию, которая поможет найти Расти Рейгана.

— Я не ищу Расти Рейгана.

— Это вы говорите. Хотите слушать или нет?

— Выкладывайте. Заплачу, если скажете что-то важное. За две сотни можно купить кучу информации и без вас.

— Рейгана прикончил Эдди Марс, — объявил он, торжественно выпрямившись, словно его только что избрали вице-президентом.

Я показал ему на дверь.

— Этот вари нт мы даже не будем обсуждать — жаль кислорода. Убирайтесь, коротышка болтливый.

Стиснув зубы, от чего вокруг рта проступили белые полосы, он тщательно гасил сигарету — не глядя тыкал ею в пепельницу снова и снова. За стеной раздавался стук машинки: монотонное щелканье — звоночек — движение каретки — и опять щелчки ударов — строка за строкой.

— Я не болтаю, — произнес он.

— Исчезните, не отнимайте время — у меня дела.

— Ну нет, — повысил он голос. — Так легко от меня не отделаетесь. Я пришел сюда рассказать — и сделаю это. Расти я знал лично. Не очень хорошо, просто иногда его спрашивал: как дела? А он мне отвечал или не отвечал, в зависимости от настроения. Но это был хороший парень, и мне он всегда нравился. Крутился около одной певички — Моны Грант. Потом она сменила фамилию на Марс. Расти разозлился и в отместку женился на богатой мисс, которая вечно торчала в казино, словно дома ей не спалось. Вы ее знаете, такая высокая, черная баба — кобыла чистых кровей, и умеет завести мужчину. Не женщина — сплошные нервы. Расти с ней не ладил. Но ведь с долларами старого мистера он мог бы поладить, разве нет? Некоторые так и думали. Только Расти был чудной тип. Вечно о чем-то своем соображал, вроде бы в мыслях был в другом месте, отсутствовал. Думаю, деньги его вообще не волновали. И, по-моему, приятель, это его хорошая сторона.