Другие люди: Таинственная история - Мартин Эмис

— Знаешь, они ведь не живые, — пояснил Принц, — Это просто облака, всего лишь пар, воздух.

На какой-то миг она почувствовала его дыхание — бесплотное дыхание — у самых своих губ, потом на щеке. Она уже подходила к крыльцу, когда услышала, как захлопнулась дверь и машина завелась.

Мэри на цыпочках кралась по уснувшему дому. Когда нужно, она могла быть совершенно бесшумной. Она проскользнула к своей любимой комнатке. Ступеньки на месте. Все, все кругом живое, даже эти вот семь ступенек, решила она. Все живое, обо всем можно замолвить словечко.

Она остановилась на последней ступеньке. Она точно знала, что в ее комнате кто-то есть, что кто-то ждет ее за дверью. Только не останавливайся, велела она себе, и толкнула дверь. В темноте кто-то сидел. Это был Алан. У него не хватило духу даже оторвать ладони от лица. Его руки казались одеревеневшими и ломкими, как прутики. Он был не в силах остановить рыданий. Мэри разделась. Она легла в постель и позвала его. Он лег рядом. Он хотел попасть внутрь ее — но не так, чтобы сделать ей больно, не так, как Трев. Алан просто пытался спрятаться, укрыться в ней на какое-то время. Она впустила его в себя, она помогла ему. Через минуту все было кончено. Она только надеялась, что он ничего себе не поломает. Но ей казалось, что уже что-то надломилось.

Есть ли жизнь после смерти? Ну так как, есть или нет?

Если есть, наверное, это ад. (Если есть, наверное, это убийство.)

Если есть, наверное, она очень похожа на жизнь, ведь только в жизни есть место разнообразию. Должно иметься множество разновидностей смерти, чтобы они могли соответствовать всем разновидностям жизни.

И тогда должен быть отдельный ад для каждого из нас: ад для тебя и ад для меня. А ты как думаешь? И каждый из нас будет мучиться в своем аду в одиночку.

Глава 14 Тоскливое ожидание

Алан и Мэри… «Алан и Мэри». Алан и Мэри — одна команда. Ну и как бы вы оценили их шансы? Лично я (это просто мое мнение) не думаю, что этакий тандем — хорошая мысль, ни для одного из них, ну правда же, не ахти. На это вы можете заметить, что любовь слепа. Но куда один слепец может привести другого? По нехоженым тропам, с растерянными лицами, в беспросветные тупики. И потом, не следует забывать о других людях.

Расс, к примеру, в дикой ярости. У Алана теперь из-за этого жуткие проблемы с Рассом. И вот в чем секрет. Еще совсем недавно Расс имел обыкновение проводить три-четыре ночи в неделю в постели безработной и нечистой на руку Веры в ее комнатке в полуподвале (собственно, этим его знакомства со звездами подмостков и экрана ограничивались). Однако прошлой ночью, когда он, как обычно, вальяжно туда направился, он обнаружил там развалившегося в ее постели самодовольного лоснящегося Париса, преспокойно почитывающего «Нью стэндард». Следующей новостью было явление Мэри и Алана, спустившихся к завтраку вместе, рука об руку.

Что ж, серьезное переосмысление происходящего было, по-видимому, неизбежно. И как только Расс им занялся, он увидел, что на каждом шагу его подстерегают все новые и новые сомнения. Будучи неграмотным, Расс втайне глубоко почитает многочисленные достоинства Алана. Целый ряд качеств приятеля вызывает у него едва ли не безмерное восхищение. Вот чем он ее охмурил: ведь он так складно пишет, так бегло читает. Более того, после Вериного едкого замечания Расса терзают жгучие и безграничные сомнения иного рода — на сей раз относительно величины его члена. А вдруг малыш Алан отхватил настоящий брандспойт (в конце концов, никогда не знаешь, кто вытянет этот счастливый билет)? Всему готов Расс поверить в эти отравленные часы помрачения духа. Каждая мысль его вопиет о предательстве, и во мраке ночи вынашивает он планы отмщения.

«Ну что ж, хоть Алан теперь заживет как человек», — слышится мне ваше вялое бормотание. Но и этому не бывать. Алан считает, что все прошло ужасно. Он думает, что все было настолько из рук вон плохо, насколько вообще может быть. Вот тут-то он ошибается. То ли еще будет.

* * *

— Хочешь спуститься вниз первой? — спросил он ее на следующее утро.

Мэри оглянулась. Алан, уже полностью одетый, сидел на краешке кровати, плотно сжав ноги. Эта ночь мало что изменила в нем. Кажется, вся кровь перетекла с его щек к белкам глаз: их краснота была ярче голубизны радужек. Сухие губы по-прежнему подрагивали. Мэри поднялась на кровати, и Алан тут же отвернулся.

— А почему я должна этого хотеть? — удивилась Мэри.

— Ну, не знаю, — пробормотал он, и все же на его дрожащем лице проявились следы жалкого торжества. — То есть я в смысле, хочешь ли ты, чтобы все узнали?

— О чем?

— О нас с тобой.

— Что именно?

— Мэри, знаешь, я очень, очень тебя люблю.

— Что это означает?

— Я… я за тебя жизнь отдам, клянусь здоровьем мамы, правда.

— Понятно. Но ведь тебе не нужно из-за меня умирать, разве нет?

— Нет, но я готов.

— Но ведь это не обязательно.

— Не обязательно.

— Тогда что же это значит?

— Я ради тебя на все пойду, — сказал он хриплым голосом и вырвал клок из головы. — Слушай, я сейчас спущусь вниз первым, чтобы никто ни о чем не догадался.

Но вскоре все об этом узнали. Догадаться было нетрудно, ведь все воскресенье Алан сидел с ней рядышком — либо тоскливо на нее уставившись, либо держа за руку (его ладонь оставалась холодной и влажной, и он непрестанно ею шевелил, то загибая пальцы, то постукивая большим пальцем о костяшки ее руки). Мэри была совершенно сбита с толку той мгновенной реакцией окружающих, которая последовала за проявлением этих знаков внимания. Норман и Чарли принялись мерзко перемигиваться, натянутые улыбочки Венди и Альфреда выражали их неприкрытое презрение. Пожалуй, лишь Рэя и малыша Джереми эта новость не тронула, зато смех и взгляды Веры и Париса стали откровенно грубы и фамильярны. А Расс просто пялился на нее весь день с брезгливым недоумением.

Донельзя смущенная, Мэри воспользовалась первым же удобным случаем, чтобы попросить Алана забыть о случившемся и вернуться на круги своя. Однако Алан ответил, что ради нее он готов решительно на все, кроме этого.

— Ну же! Проси. Все, что угодно, — умолял он.

Но Мэри не могла представить себе ничего, что ей могло бы быть от него нужно, за исключением того, о чем она только что уже попросила. Когда она сдалась, он залился жгучими слезами. Мэри начала всерьез задумываться о том, во что она вляпалась.

Возьмем, например, вечер вторника.

Расстелив на мокрой траве плед, Мэри сидела в саду в лучах вечернего солнца и читала книжку. Это была «Дама с собачкой и другие рассказы», откуда она узнала много удивительных вещей о природе женщин. Вторая половина дня в кафе прошла, как водится, довольно бурно. Как только Алан на минуточку отлучился, Расс влетел в его комнатку и вернулся оттуда, пританцовывая и размахивая какими-то таинственными брошюрами, которые Алан прятал в ящике письменного стола. Они рассказывали о таких необыкновенных явлениях, как «Трансплантация волос: достоверные факты о том, как спасти наши волосы», или задавали совсем уж прямолинейные вопросы, типа «Лысеем?». После этого происшествия Алан весь день ходил как в воду опущенный. Позже, с дрожью в голосе и с жалкой желтушной ухмылкой, он обратился к Мэри:

— Мэри, а ты знаешь про Расса? Представляешь, он ведь даже читать и писать не умеет.

Неожиданно для себя Алан почувствовал, что не испытывает той радости, которую втайне рассчитывал испытать после распространения столь интригующих сведений.

— Бедный Расс, — сочувственно прошептала Мэри.

Мэри продолжала читать в лучах увядающего солнца. Она перевернула страницу. Время от времени ее темную челку взбивал порыв заплутавшего ветерка. Она наклонилась и задумчиво почесала голую лодыжку. Потом перевернула страницу. При этом на ее лицо упал свет, так как, переходя к следующей странице, она просто приподнимала голову, а не переводила взгляд. Но и не переводя взгляда, она знала, что Алан тревожно следит за ней из окна гостиной, подобно невзрачной рыбешке, выглядывающей из аквариума.

Далее. Мэри чувствовала, что скоро Алан наберется смелости и подойдет к ней. Знала она также, что он и сам понимает: не стоит ему этого делать, потому как его присутствие ей совершенно ни к чему и может вызвать лишь еще большую жалость и скуку. Но все же ему придется это сделать, ведь решения за него принимала любовь. И если он не поспешит, его опередит Расс. По странной прихоти судьбы, Расс, по-видимому, мог вести себя с Мэри практически как хотел — и на людях тоже, — совершенно непринужденно и раскованно. К этому времени она уже провела целых два вечера, сидя у него на коленях. И не могла не признать, что ей там было очень уютно, да и Алан, кажется, особо не возражал. Он все время смотрел в другую сторону и был всецело сосредоточен на остатках своей шевелюры. И так и не высказал своего мнения по этому поводу.