Сердца четырёх - Эллери Квин

— И себя тоже, ты не забыла? — Тай был в холодном бешенстве.

— Да, потому что, когда до него дошло, какое ужасное преступление совершил, он поддался единственному в своей жизни благородному импульсу и покончил с собой.

— Бонни, я не намерен сражаться с тобой, — приглушенно сказал Тай.

— Враги... Два врага! Все верно! Это ты и твой отец! Боже, какую миленькую любовную сцену ты вчера изобразил... Думаешь, ты тоже очень ловкий. Ты знаешь, что он убийца, и пытаешься его выгородить. А может быть, ты сам и помогал ему.

Тай сжал кулаки; через секунду разжал пальцы и потер кисти, как будто снимая боль; потом развернулся и, ни слова не говоря, вышел из комнаты.

Бонни, рыдая, кинулась на грудь Батчеру.

* * *

Вернувшись домой, Бонни сразу ушла к себе и легла на кровать, как была, в одежде. Голова болела страшно, и в темном уголку этой боли пульсировало удивление: Бонни сама себя не понимала, сама себе не верила. Неужели все так и есть? И возможно ли это вообще? А вчера, когда он говорил, что любит ее, разве он играл? Она могла бы поклясться... Нет, все факты против него. Кто мог рассказать Пауле Перис об их примирении? Только Тай. И это после того, как она умоляла его ничего никому... Да еще этот листок.

Нельзя зачеркнуть годы ненависти, просто сказав три коротких слова — «я тебя люблю».

Эту ночь Бонни провела без сна и покоя. В три часа ночи, вконец издерганная, она поднялась и включила все лампы.

В восемь утра в дверь постучалась Клотильда.

— Ах, деточка, ты себя изведешь! Смотри-ка, я принесла легкий завтрак. Галеты с джемом и...

— Нет, спасибо, Тильда, — вяло отмахнулась Бонни. — Еще письма?

Она занялась кипой конвертов, лежащих на подносе.

«Дорогая Бонни Стюарт, нет слов, чтобы выразить мое сочувствие в связи с постигшим Вас горем. Примите мои соболезнования...»

И так далее.

«Ну почему бы им не оставить меня в покое? Нет, я просто неблагодарная. Они милые, они так любили маму...»

Сердце остановилось.

Она увидела до ужаса знакомый белый конверт. Дрожащими пальцами надорвала краешек... Нет, такого быть не может. Да и адрес на этом напечатан на машинке, неряшливо... Но сам-то конверт... и штемпель голливудский...

Из конверта выпала игральная карта.

Семерка пик.

И больше ничего.

Клотильда смотрела на нее, открыв рот.

— Mais cherie, il semble que tu...[3]

— Тильда, уходи, — выдохнула Бонни.

Семерка пик. Опять. «Враг».

Она отшвырнула от себя конверт и карту и даже руками потрясла, как будто держала что-то мерзкое; ноги подкосились, она бухнулась на кровать и свернулась в комок под одеялом. Никогда в жизни ей не было так страшно.

Враг — это Тай. Других врагов у нее нет.

* * *

Перед тем как покинуть территорию киностудии «Магна», Эллери заглянул в бунгало Блит Стюарт. В ящике трюмо, под разными вещицами, как в общем-то и ожидал, он нашел машинописную копию той самой таблицы. Он был уверен, что показная небрежность Блит в обращении с этими письмами скрывает пугающую осведомленность.

Итак, Блит знала, что означает каждая полученная ею карта! Эллери вышел из домика и из ближайшей телефонной будки позвонил мисс Перис.

Она откликнулась счастливым голосом:

— Вот славно! И так скоро.

— Думаю, мне бесполезно спрашивать вас, откуда вы узнали насчет Тая и Бонни.

— Совершенно бесполезно, мистер Ищейка.

— Мне представляется, что от Клотильды. Больше не от кого. Она преданно вам служит!

— Дорогой мистер Квин, вам меня все равно не раскрыть, — ответила Паула, однако в голосе проскользнула некая нотка — обида? оборона? — и Эллери понял, что попал в точку.

— А почему вы мне сегодня утром ничего не сказали? Впрочем, это уже не имеет значения. Паула, вы допускаете, что Джон Ройл отравил Блит Стюарт из мести, а женился на ней, чтобы отвести от себя подозрения, и вся эта затея со свадьбой была частью хорошо продуманного плана?

— Боже мой, какая глупость, — сухо ответила она. — Это ваше предположение?

— Нет, Бонни Стюарт.

— О! — вздохнула мисс Перис. — Несколько минут назад эта бедняжка закатила мне жуткий скандал по телефону. Думаю, что она еще не оправилась от похорон. Но таковы сложности газетной работы. Нельзя быть лапочкой для всех и при этом добиваться успеха.

— Послушайте, Паула, вы могли бы оказать мне одну услугу? Дайте опровержение, как требовала Бонни.

— С какой стати?

— Потому, что я прошу.

— Э, да вы собственник, вам не кажется?

— Забудьте о личностях и своей работе. Понимаете, это — жизненно важно. Вы знаете, что такое жизненно важно? Паула, вы непременно должны дать опровержение. Вернитесь к прежней линии — напишите, что они враждуют с детских лет, и как они друг другу противны, и что смерть родителей еще больше разъединила их. Подбросьте им что-нибудь, пусть поцапаются.

— Бедные дети... А почему вы хотите разъединить эту парочку?

— Потому что они любят друг друга.

— Потрясающая логика! Или вы принципиально против браков? Пусть между ними проляжет пропасть, потому что они друг друга любят! Зачем вам?

— Затем, что для них любить друг друга смертельно опасно.

— О-о! — разочарованно протянула Паула, заподозрив подвох. — У вас все?

И повесила трубку.

Часть третья

Глава 12

«МЕЖДУНАРОДНЫЕ ПОЧТОВЫЕ ПЕРЕВОЗКИ»

В пятницу утром, когда Эллери, Сэм Викс и Лью Баском завтракали в закусочной «Магны», туда вошел Алан Кларк, устроился рядом с ними и ослепил улыбкой пожилую официантку:

— Кофе, красавица!

— А, Алан, — без энтузиазма приветствовал его Квин.

— А вот и я. О чем печаль?

— Я вот гадаю: каков мой статус на студии?

— Статус? — вытаращился агент. — Как это? Тебе что, не платят?

— Его совесть замучила, — усмехнулся Лью. — В жизни не встречал такого совестливого парня. Прямо как та малютка стенографистка, с которой я был вчера вечером. Я ей говорю...

— Знаю, знаю, — прервал его Эллери. — Но меня взяли в «Магну» работать над фильмом о Ройлах и Стюартах, а картина сниматься не будет.

— Ну а тебе разве плохо? — спросил Кларк, спрятавшись за чашкой кофе. — У меня сердце разрывается из-за тебя.

— Нет, а что мне делать-то, Алан? Ведь полторы тысячи в неделю!

Трое мужчин разом покачали головами.

— Ему платят полторы тысячи в неделю, — жалостливо произнес Сэм Викс. — Гроши какие-то!

— Послушай, Квин, — сказал Кларк. — Разве твоя вина, что Джона и Блит отравили?

— Но мне же заняться нечем!

— Скажи, что тебе больше нравится, работа или деньги? — спросил Лью. — Не забывай, у нас, у писателей, есть кое-какие права.

— Контракт же с тобой не расторгали? И не расторгнут, потому что на страже твоих интересов стою я, маленький, скромный Алан Кларк. Ты заключил контракт с киностудией, а в этом бессмертном документе нет ни слова об убийствах.

— Но суть в том, что фильм уже никогда не сделают. Его даже исключили из плана, Батч сегодня утром объявил.

— Ну и что? Срок действия твоего контракта — гарантированные восемь недель. Так что, будет фильм или нет, оставайся в Голливуде, пока не получишь все до последнего доллара. Или, грубо говоря, пока не накрутишь на свой счет двенадцать тысяч баксов.

— Это преступление, — пробормотал Эллери.

— Это — жизнь, — убежденно сказал Кларк и поднялся. — Не валяй дурака. Ему стыдно получать зарплату! Кто-нибудь из вас видел нечто подобное?

— Я же здесь просто штаны протираю.

— Он не хочет протирать штаны! — взорвался Лью. — Послушай, ты совесть нации, я тут тоже протираю штаны, но только за меньшие деньги. И ничего!

— И я тоже, — тяжело вздохнул рекламщик.

— Если тебе нечего делать, отработай эти деньги расследованием, — предложил Алан Кларк. — Раскрой убийство. Детектив ты или нет?

— Уж я бы нашел куда девать эти денежки. Скажи, Квин, может, ты одолжил бы мне пару тысчонок? — ковыряя вилкой в яичнице с помидорами, спросил Лью. — До следующей пятницы, а?

— Если дашь ему, значит, ты законченный идиот, — пробурчал Сэм Викс. — До следующей пятницы! А что стряслось с этой пятницей? Тебе же, сукин сын, сегодня заплатили.

— Не лезь не в свои дела! — гаркнул на него Лью. — Ты же знаешь, я коплю на старость. Хочу завести птицеферму.

— Такую, где цыпочки будут звать тебя папочкой? — издевался Викс. — Полюбуйтесь на него. Он копит на старость! Да ты до нее не дотянешь. Если только у тебя не хромированный желудок. Ну, пока. Пойду отрабатывать свои вшивые гроши.

— Кстати, Сэм, — рассеянно проговорил Эллери, — я все собирался у тебя спросить. Скажи, где ты пропадал в прошлое воскресенье?