Соучастник (ЛП) - Харт Калли

У него всегда была склонность к драматизму.

Правда, сейчас я сам чувствую себя немного драматично.

Беру две канистры, по одной в каждую руку, откупориваю крышки и иду по дому, разбрызгивая едкую жидкость по коврам, стенам, кроватям наверху. Последняя комната, в которую захожу, ─ моя детская спальня. Вернее, та комната, в которой я мучился. Все выглядит точно так же, как и тогда, когда я восемнадцатилетним подростком сбежал отсюда. Комиксы, которые я когда-то читал, все еще лежат на полке, потрепанные, что странно, потому что в юности я очень бережно относился к ним. Я знаю, что сейчас они распадаются, потому что Чарли… Чарли, думаю, часто заходил сюда. Наверняка он сидел на моей кровати, листал комиксы, трогал остальные мои вещи, заново переживая то дерьмо, которое сотворил со мной в этих четырех стенах. То дерьмо, которое он пытался сделать со мной.

Несмотря на то, что он был больше, сильнее, он никогда не побеждал. Он всегда был пьян. Под кайфом. Или что-то подобное. Я не позволял ему победить. Оглядываясь назад, думаю, это злило его больше всего. Я разливаю бензин по комнате, заливая одеяло, ковер, шторы, все. Вглядываясь в обстановку, наконец-то осознаю, что здесь произошло, и вдруг понимаю, что мне плевать. Мне, бл*дь, все равно. Чарли мертв. Этот дом скоро превратится в пепел. Он больше не сможет ко мне прикоснуться. И он не победит.

Я спускаюсь вниз, осталось сделать последнюю вещь: прохожу в заднюю часть дома, где находится кабинет Чарли. Его сейф, огромная штука, вмонтированная в пол, спрятан под персидским ковром. Откидываю его, не колеблясь, ввожу на клавиатуре дату рождения моей матери, Рождество, и эта гребаная штука с щелчком открывается. Мне становится не по себе. Он сказал, что возненавидел ее после того, как она отказала ему, но, очевидно, он ее все еще любил. Больной, одержимый урод.

Я беру все до последней пачки наличных из сейфа Чарли Холсана, запихиваю их в дорожные сумки, а затем выхожу из дома. Оставляю позади стресс и психологическую травму от всего, что здесь произошло. На улице чиркаю спичкой и бросаю ее в лужицу бензина на плитке в холле.

Из пола, словно пальцы, поднимается оранжево-желтое-голубое пламя, и вот уже дом охвачен огнем. Я отворачиваюсь, слыша едва уловимое потрескивание при распространении огня, и, не оглядываясь, ухожу.

Лэйси отмывала для меня деньги. До того, как Слоан вернулась в мою жизнь, Чарли платил мне чертовски хорошо, Лэйси отмывала для меня деньги. Она играла в азартные игры ─ на удивление хорошо, ─ или делала крупные покупки и возвращала их, по сути, просто обменивая мои деньги на чужие. Это не всегда давало стопроцентно отмытые деньги, но мне этого было достаточно. А иногда, когда денег было слишком много, мы отправлялись в путь и зарывали деньги в тайники. Я не имел дела с банками. У меня никогда не было расчетного счета. Наличные всегда властвовали в мире Чарли Холсана, а я был его неотъемлемой частью. Но теперь я создаю свой мир, и все должно измениться.

Мне нужно легализовать пачки денег, которые я спрятал за кирпичной стеной под складом, и у меня есть отличная идея, как это сделать. Но сначала нужно кое-что предпринять. Я делаю короткий телефонный звонок Ребелу, а затем действую.

Нахожу агента Лоуэлл в кофейне, расположенной через дорогу от адреса, который мне дала Слоан в Эверетт. Судя по ее виду, она пьет уже четвертую чашку кофе за день. Однако до рта она ее не доносит. Когда видит меня, выплевывает большую часть кофе на пол.

─ Что за хрень? ─ она судорожно вздыхает. ─ Ты, бл*дь… ты, бл*дь, сумасшедший.

Я свирепо смотрю на нее, жалея, что не бью женщин.

─ Я чертовски устал, ─ поправляю я ее. Кроме того, у меня все болит, я избит и сильно изранен из-за того, что меня чуть не взорвали и пару раз использовали электрошокер.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

─ Пришло время покончить с этим дерьмом раз и навсегда.

─ Ты же понимаешь, что я сейчас арестую тебя?

Я приподнимаю бровь, глядя на нее.

─ Ну, тогда ладно. Мне воспользоваться наручниками, или ты перейдешь со мной через дорогу, как цивилизованный человек?

─ Есть только одна женщина на планете, которой я бы позволил надеть на себя гребаные наручники. И это не ты.

Лоуэлл ведет меня к выходу из кафе, по тому, как дрожит ее рука, когда мы направляемся к винному магазину на другой стороне дороги, я понимаю, что она потрясена и чертовски нервничает. Надеюсь, это сработает в мою пользу. Она указывает на металлическую пожарную лестницу, ведущую в здание за винным магазином, а затем набирает код на клавиатуре, укрепленной на стальной двери. Мы движемся по извилистому коридору, проходим через еще одну дверь, и попадаем в огромное помещение открытой планировки, заполненное полицейскими. В комнате воцаряется ошеломленная тишина. Около восемнадцати пар глаз с нескрываемым удивлением следят за тем, как Лоуэлл ведет меня через их ряды в холодную, стерильную комнату для допросов. Внутри стоят три стула, стол и больше ничего.

─ Садись, ─ приказывает Лоуэлл. Я так и делаю. ─ Устраивайся поудобнее, ─ советует она и оставляет меня одного в комнате.

Дверь за ней закрывается.

Возможно, это самый глупый поступок в моей жизни, но я, бл*дь, уже смирился со всем этим. Я покончил со всем этим. Прошлой ночью я много думал, когда маленькая головка Эрни лежала на моем колене до восхода солнца, и понял, что это не та жизнь, которой я должен жить. Не потому, что мне было бы легко встать на место Чарли и претендовать на Сиэтл. А потому, что вчера умерла моя сестра. Я видел, как она умирает, а потом мне пришлось ее хоронить. Потому что женщина, без которой я не могу жить, по своей сути добропорядочная и заслуживает кого-то лучшего, чем я. Потому что Слоан заслуживает всего, и я хочу дать ей это.

Прежде чем вернуться, Лоуэлл оставляет меня запертым в комнате для допросов на полчаса, ─ обычный, откровенно прозрачный ход с ее стороны, призванный заставить меня нервничать. Эта женщина ─ чертова идиотка. Я не собираюсь нервничать, я сдался, черт возьми. Когда она входит в комнату, за ней тащится гигант в костюме, его плечи напряжены от собственной важности. Она, несомненно, с пользой использовала те тридцать минут, что оставила меня здесь, позвонив своему начальству и сообщив хорошие новости: Я сделала это. Я поймала этого ублюдка. Знаю, знаю. Ты можешь повысить меня в должности позже.

Гигант, которого, как я подозреваю, пригласили на допрос только для декора и устрашения, начинает настраивать камеру, объектив которой направлен на меня. Оба молчат до тех пор, пока маленькая красная точка не начинает мигать.

─ Назовите, пожалуйста, свое полное имя для видеозаписи, ─ говорит Лоуэлл.

─ Зет Мэйфейр.

─ Это ваше имя по документам?

Я склоняю голову набок, бросая на нее скучающий взгляд.

─ Это мое имя по документам.

─ Хорошо. Зет Мэйфейр, вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Вы имеете право на адвоката. Если вы не можете позволить себе адвоката, он будет вам назначен. Понимаете ли вы свои права в том виде, как они были вам зачитаны?

Я наклонился через стол, глядя на эту сучку.

─ Идеально.

─ Хорошо. Тогда начнем. Мы хотели бы обсудить вашу связь с неким человеком, известным нам как Ребел. Вы знаете этого человека?

Я откидываюсь на спинку стула, хрустнув костяшками пальцев.

─ Да.

─ Вам известно его местонахождение?

─ Нет.

Лоуэлл склоняет голову набок, натянуто улыбаясь.

─ Вы ожидаете, что я поверю в это?

─ Мне плевать, во что ты веришь. Это правда.

─ У вас есть его контактный телефон?

─ Не-а.

Она, наверное, думает, что я долбанутый дебил или что-то в этом роде. Я пришел сюда без телефона. Я не мог предоставить контактную информацию Слоан и Майкла этой сучке на блюдечке с голубой каемочкой.