Золотой Разброс 2. Путь к себе - Всеволод Буйтуров

Вновь созидаемый Театр Драмы чудесным образом отвратил свой лик от главной площади города: непременно требовалось, чтобы фасад театра и его центральный вход смотрели прямо в глаза Белому дому. По другую сторону Обкома возвели, как символ процветания края и уверенного движения к светлому будущему многоэтажный «Дом нефти», увенчанный, опять же символическим, нефтяным факелом, похожим то ли на противотанковое заграждение времён Второй мировой, то ли на изуродованную детскую игрушку типа «самолетик новогодний».  Такие игрушки (космонавты, ракеты, Снегурочки, шарики, сосульки) в больших количествах производил и реализовывал как попутную продукцию местный «Электроламповый завод» из бракованных ламповых колб. Вот вам пример безотходного производства: завод и для космоса задания выполняет, и для автопрома, и кособокую заготовку от лампочки не забывает использовать.

Совсем уж лихо решили проблему вовлечения в верноподданический ансамбль здания Большого концертного зала: умилённо улыбаясь всеми своими окнами, фонарями и афишами зал радостно взирал на здание Обкома партии. Фокус был в том, что для исполнения архитектурного ансамбля в духе социалистического реализма пришлось перекрыть реку Ушкуйку почти у места впадения оной в Реку Мать. Площадь перед концертным залом, его ступени и само зрелищное сооружение встали на могучих опорах прямо над водами Ушкуйки. А напротив — всего-то пересечь центральную улицу с абсолютно предсказуемым названием «Проспект Ленина» — прямо на месте впадения Ушкуйки в Мать Реку на всё это великолепие взирал большими и чистыми стеклянными окнами Областной комитет КПСС.

***

«Совсем я древний старик стал. А ещё хвастаю, что страх внутри меня сгорел».

Да кто же такое, скажите на милость, вынесет: стоять на месте, с которого была пущена стрела, убившая Лилию. Ведь только спустились с Чистой Горы, чтобы по обычаю завершить брачный обряд, переплыв Ушкуйку, как вот именно с этого места, где сейчас располагались ступени, ведущие к центральному входу в Концертный зал, неизвестный мужик в красном кафтане послал стрелу прямо в сердце возлюбленной.

А надо ещё в этом роковом месте над Ушкуйкой концертировать, с публикой общаться! Нервы, хоть и превращенные годами испытаний в железные канаты, реагировали вполне по-человечески.

Фируз всегда начинал работу с обхода зрительного зала. Он называл это действо «знакомство с публикой». Некоторые коллеги были уверены, что это очередной пиарный трюк, но музыканты, хорошо знавшие артиста, и отработавшие с ним не один десяток выступлений, верили: маэстро может после такой проходки по залу прочувствовать душу каждого слушателя, который придёт на концерт вечером.

…Переполох, собачий лай и топот прервали размышления Фируза, двигавшегося уже центральным проходом зала на сцену. Бестолково метавшиеся охранники и администраторы зала пытались преградить путь стремительно несущейся на самого маэстро собаки невиданной породы и совершенно невообразимых размеров.

«Скандал! Дикая бродячая собака загрызла всемирно известного исполнителя этнической музыки прямо в зале Чумской филармонии!» — Такой радостный заголовок сложился в убогом оскорблённом мозгу «берёзового» журналиста, который, верный своим принципам, одним из первых просочился в зал. Чувствовал — не кончилась на сегодня «потеха».

Один из бойцов охранного предприятия, обеспечивавшего порядок на концертах в БКЗ, потянул из кобуры табельное оружие.

«Во! Щас начнётся!!!» — восторженно возопила гнилая душонка любителя скандалов и изделий из бересты.

— Пропустить! Оружие долой! Разве в моём контракте ещё и охота прописана?

Чумские технари ошарашенно смотрели на приехавших с Фирузом звукоинженеров. Все работники прекрасно знали: ни радиомикрофона, никакого другого акустического обвеса к артисту никто пока не прилаживал: ждали, когда звезда поднимется на сцену, чтобы там уже подцепить артиста к акустике.

Чумские технари во все глаза смотрели на технарей Фируза, ожидая объяснений: голос артиста шёл явно через акустическую систему зала, причём на полном форсаже.

— Говорил я, аппаратура у гастролёров с какой-то чертовщинкой! — высказал своё  мнение главный звукооператор зала своему коллеге.

— Верно. А в чём дело не понять, вроде обычная «фирма»!

— Коллеги! Прошу прощения, что я не предупредил вас об особенностях нашей акустической системы: усилители, динамики, пульт и всё остальное реагируют непосредственно на мой голос. То же касается и инструментов. Ничего сверхъестественного. Просто хорошая разработка инженеров, спроектировавших и изготовивших мой комплект аппаратуры. Можем начать репетицию. Администратора попрошу предоставить место в зале моей почётной гостье.

«А скандальчик-то все равно состоится!» — злорадно подумал «берёзовый».

— Как можно, маэстро! Животное в зале. Вся культурная элита города соберётся? — виновато улыбаясь, развёл руками администратор.

— Р-р-р… — возмущению Суки не было предела. Отлаять бы этого культурного на человеческом языке, да не правильно поймут: говорящих собак не бывает.

— Хорошая, хорошая собачка! — почёсывая за ухом здоровенную псину уже по-хозяйски положившую свои огромные лапищи на плечи артиста, приговаривал Фируз. — Тогда, пожалуйста, организуйте кресло поудобнее. Поставите в кулису, чтобы моя гостья могла послушать концерт. Очень она музыку любит, с детства. Мы с ней вместе вокалу обучались.

— Да где же я кресло возьму, чтоб таких размеров зверюга уместилась, да ещё с удобством?

«В директорском кабинете стоит такое, что будет мне в самый раз», — беззвучно сообщила Сука Фирузу.

— М-м-м, я как раз такое видел сегодня, знакомясь с уважаемой госпожой директором, в её кабинете. Говорят, за этим креслом сиживать любил сам основатель вашей филармонии Виктор Соломонович Цейтлин. Понимаю, вещь историческая, но нынешней госпоже директору такое седалище пока не по рангу. Дорасти в профессиональном плане надо. Виктора Соломоновича артисты всего Советского Союза знали и уважали, и все администраторы и директора коллективов.

— Что Вы себе позволяете! Так говорить о женщине, да ещё при подчинённых! Хоть Вы и заслуженный артист, но я буду жаловаться. Кресло не дам. Собака, между прочим, без ошейника и намордника в общественном месте!

«А хорошо бы тебя, засранку, по-русски, по-нашему матюгнуть. Я так складно, как Фируз, слова плести не умею. А вот мата за долгую собачью жизнь наслушалась» — размечталась Собака.

— Госпожа директор! Я совершенно ничего обидного для Вас не сказал: профессиональный уровень Ваш как организатора крайне низок. Это с очевидностью подтвердила сегодняшняя встреча и подготовка концерта. О том, что Вы в отчёте назовёте «пресс-конференцией» даже вспоминать не хочу — полное убожество и беспомощность. Сравнение с господином Цейтлиным никак не может быть обидно для умного человека. Виктор Соломонович всю жизнь посвятил созданию структуры, которой Вы так беспомощно пытаетесь руководить. Филармония Чумска держится исключительно на запасе прочности, заложенном её первым директором и талантливыми организаторами, занимавшими эту должность после него. В завершение хочу заверить Вас, госпожа директор: я никогда не имел никаких официальных званий: ни народного артиста, ни заслуженного. Так что, прекратите мешать работать и распорядитесь доставить на сцену кресло для моей гостьи! Будете упорствовать, немедленно потребую предоставления всех официальных разрешительных документов на ношение охраной филармонии огнестрельного оружия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});