Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли - Петр Сорокин

Еще одним пунктом контроля при входе в Неву могло быть западное побережье Васильевского острова, откуда просматриваются входы во все протоки невской дельты, учитывая, что в основном использовались два фарватера – по Большой Неве и Большой Невке. Заметим, что в «Повести» речь идет именно о двух путях, что больше похоже на остров Котлин, хотя гораздо проще было держать под контролем русло Невы выше островов дельты, где-нибудь у устья реки Охты, где имелся единственный судоходный фарватер и существовал удобный мыс, защищенный природными рубежами. Во время археологических раскопок 2009 г. на мысу при впадении Охты в Неву было обнаружено средневековое городище, судя по всему, представлявшее собой сторожевой пункт на водном пути. Но на Неве могла существовать и многоэтапная система контроля за судоходством.

Скорее всего, в задачу дозора входили последовательное оповещение ижоры, ладожан и новгородцев о приближении и движении крупных сил противника и отпор небольшим отрядам неприятеля и разбойникам. Однако в отдельных случаях для охраны купцов предпринимались и более существенные меры с участием новгородцев – «оже будет нечист путь в речках, князь велит своим мужем проводити сии гость». Такая необходимость возникала довольно часто, так как помимо опасности, которую несло торговому судоходству постоянное военное противостояние, случались грабежи купцов местным населением. Иногда в Неву с Балтики заходили пираты. Такие случаи были зафиксированы в 1392 и в 1521 гг. [ПСРЛ 2000, т. 3, с. 385].

Рис. 66. Изображение ганзейского когга на печати

Союз германских торговых городов Ганза в XII–XIII вв., имевший свои торговые дворы в Брюгге, Лондоне, Новгороде, становится, наряду с Готландом, главным посредником в торговле стран Балтики и Северного моря. Дважды в год прибывали в Новгород немецкие и готские (с острова Готланд) купцы: весной, оставаясь торговать на все лето; осенью – на зиму. Караваны ганзейских коггов двигались вдоль южного побережья Балтики в Финский залив (рис. 66). Уже в устье Невы, вероятно, во время стоянки на островах под защитой ижорской стражи, они выбирали из своего числа ольдермана двора, который следил за строгим соблюдением установленного для купцов порядка жизни – «скры» и вел сношения с местными властями. Одним из традиционных мест остановки судов, двигавшихся по водному пути, могло быть и устье Ижоры, где для этого имелись ландшафтные и гидрографические условия [Бережков 1879].

Сложный фарватер и пороги на реках, песчаные и каменные мели в море на входе в Неву вынуждали приезжих купцов нанимать лоцманов и пользоваться услугами лодочников, осуществлявших перевозки грузов на речных плоскодонных судах с незначительной осадкой. Факт, что зафрахтованные судовладельцы не несли ответственности за перевозимые товары, в случае их гибели, свидетельствует о труднопроходимое™ невских Ивановских и Волховских порогов. Из договорных грамот Великого Новгорода и Ганзы известно, что в XIII в. на Неве уже существовали две взаимосвязанные организации судовладельцев и лоцманов, работа которых хорошо оплачивалась. Упоминание традиционной платы («то что брали издавна, но не более») свидетельствует о древности этих промыслов, существовавших, по-видимому, еще в эпоху викингов. Ганзейским купцам разрешалось вести прибрежную торговлю на Неве и в Финском заливе с местным корельским и ижорским населением, рубить лес для починки судов и заготовки дров для приготовления пищи. Однако оговаривалась судебная независимость Ижорской земли, поскольку все преступления, совершенные в ней, подлежали суду местного, Ижорского, ольдермана [Гадзяцкий 1940, с. 130–131].

Новгородское мореплавание к этому времени прекращается. Причин тому было несколько: отдаленность основных районов Новгородской земли от морского побережья; второстепенная позиция новгородского купечества по сравнению с боярством в управлении государством; протекционизм западноевропейских государств, препятствовавший активной торговле русских купцов. В результате новгородцы почти прекратили ходить на своих судах за море, все чаще обращаясь к посредничеству ганзейских и прибалтийских купцов, получавших от этого большие прибыли.

Поход короля Магнуса

С 1330-х гг. начинается передача приграничных городов новгородской земли – Ладоги, Орехова, Корелы, Копорья – «в кормление» литовским князьям и русским князьям-изгоям. И приневские земли с поселениями также, вероятно, находились какое-то время под их управлением. Получая определенную часть дохода с этих территорий, служилые князья должны были организовывать их защиту. Подобная система во многом напоминала ситуацию с Ладожским ярлством, так как для защиты предусматривала привлечение иноземных войск с князьями, получавшими определенную плату с этих земель. Однако летописные свидетельства показывают, что они часто не справлялись с возложенными на них обязательствами по обороне края. Первыми из служилых князей становятся князь Наримонт Гедиминович с сыновьями, которым новгородцы осенью 1333 г. передают Ладогу, Ореховый, Корелу, Корельскую землю и половину Копорья «в отцину». Однако уже в 1338 г. с началом нового русско-шведского конфликта на Карельском перешейке, князья уезжают в Литву и не откликаются на призывы из Новгорода о необходимости защиты переданных им «в кормление» земель [ПСРЛ 2000, т. 3, с. 345, 349].

Последний крестовый поход в русские земли был предпринят шведским королем Магнусом Эрикссоном в 1348 г.[41] Король прислал в Новгород послов с предложением провести диспут о вере, намереваясь склонить новгородцев к переходу в католичество, в противном случае угрожая войной. Возглавляемый им флот вошел в Финский залив и остановился у Березовых островов, где и произошла встреча короля с новгородскими послами. Получив отказ новгородцев, Магнус двинулся вверх по Неве к Орешку: «приступил к городку ратью со всею своею силою; а ижору почал крестити в свою веру, а который не крестятся, а на тых рать пустил». В ответ на это новгородцы послали в Ижорскую землю бояр с малой дружиной в 400 воинов, которая одержала победу над шведским отрядом – «избиша Немцов 500, а иных живых изымаша, а переветников казниша» [ПСРЛ 2000, т. 3, с. 359]. Из сообщения видно, что к тому времени какая-то часть местного населения уже перешла на шведскую сторону. Это подтверждается и в булле римского папы Климента VI (1342–1352 гг.) архиепископу Упсальскому, где говорилось, что ижорцы и корела, обращенные в христианскую веру, жалуются на жестокости русских, старающихся вновь обратить их в закон свой [Кеппен 1861, с. 262].

Это единственный случай, свидетельствующий о сепаратизме ижоры по отношению к Новгороду. Вероятно, в борьбе за влияние на племя ижору речь шла, в первую очередь, о попытке привлечь на свою сторону знать. Каким путем это делалось – богатыми дарами, обещаниями новых прав, захватом в заложники родственников, – неизвестно. Новгородцы выступили в Ладогу, но, учитывая масштабы вторжения, не решились атаковать шведов без поддержки великого князя. Однако помощь из Москвы от Симеона Ивановича, несмотря на обещания, не пришла.

И снова противники Новгорода продемонстрировали согласованность своих действий. После того как псковичи в конце июня выступили для поддержки новгородцев к Орешку, в псковские владения вступили орденские силы, разорившие окрестности Пскова, Изборска и Понаровье. А в 1349 г. в истоке Наровы на ее левом берегу ими была сооружена Васкнарвская крепость, позволившая укрепить границу по этой реке.

6 августа 1348 г. после шестинедельной осады королю Магнусу удалось хитростью взять Орешек. В плену оказались 10 новгородских бояр, в том числе тысяцкий Авраам. «А иных всех пусти из городка, а сам поиде от городка прочь, а в Ореховце оставивъ рать… Всех бо немець бывшее в Орешке 800». На этот раз, учитывая опыт Ландскроны, шведы оставили в хорошо защищенной крепости еще более сильный гарнизон.

«Новгородци же поихоша из Ладоги и сташа у Ореховца» [ПОРА 2000, т. 3, с. 360]. Вслед за этим «посадник Федор Данилович, и наместник князя Симеона Ивановича, и все новгородци и псковичи, и вся земля Новгородцкая совокупишеся идоша под град Орехов». Осада крепости началась 15 августа. Невдалеке от нее был разбит шведский отряд. Большую рать – 1000 человек – послали в Корельскую землю, где под городом Корелой также были разбиты неприятельские силы [Шаскольский 1987, с. 154–156; Кирпичников 1984, с. 98–99]. В результате Ижорская, Водская и Корельская земли были освобождены от шведов.

Прочно закрепить за собой захваченные территории шведам не удалось и на этот раз. С изменением расстановки сил «покоренные» племена вновь перешли на сторону Новгорода. Единственным оплотом завоевателей стала крепость Орешек, находившаяся на значительном удалении от ближайших шведских владений в западной Карелии. Осада продолжалась. «Новгородци же сидевше под Орешком всю зиму…». Король Магнус собирался продолжать борьбу за Корельскую и Ижорскую земли и весной готовился к новому походу на Неву. Видимо, осознавая опасность, новгородцы ускорили штурм Орешка: «… приступиша к нему на Федорове неделе в понедельник, прикидав примет. И считающу вторнику, загореся примет и город… а немци в костер[42] вбегоша. Новгородци воидоша в городок и взяша его февраля 25, а немец иссекоша, а иных поимаша и приведоша в Новгород» [ПСРЛ 1848, т. 4, с. 278].