Охота на Волколака - Диана Маш

должна быть вписана в документ отца, брата, мужа или какого иного опекуна – им верили на слово. Делать нечего, ради обычной покупки мужчину с собой в лавку тащить. А если он занят? То-то и оно.

К концу рассказа я молча хлопала глазами, удивляясь подобной беспечности. Еще страннее, что в таких условиях, разбойные нападения в Китеже – большая редкость.

Внезапно в голову пришла идея.

– Гордей Назарович, вы как-то обмолвились, что все старые газеты хранятся в вашем архиве. Не могли бы вы мне туда пропуск организовать?

– С какой такой целью, позвольте поинтересоваться? – с подозрением в голосе уточнил он.

– Как вам известно, господин пристав, не так давно я полностью потеряла память, – он медленно кивнул, во взгляде читалось спокойное сочувствие, ощущая которое, я чувствовала себя неудобно. – Предобрейший Модест Давидович, мой доктор, к сожалению, не дает радужных прогнозов. Я до сих пор не помню не только себя, но и покойных родителей. В вашем архиве мне интересны все новости и сплетни, касающиеся моей семьи.

– Устрою все в скорейшие сроки, Софья Алексеевна, – кивнул Гордей и закусил настойку куском ржаного хлеба со свежим салом. – Да Яшку, сорванца, отправлю помогать.

Сытный ужин благотворно повлиял не только на мозговую активность, но и на настроение. До дома вдовы Задушевской идти всего ничего, да погода к вечеру разгулялась. Весна не за горами, но зима не собиралась сдавать свои позиции. Из-за свиста холодно ветра, плотной пеленой застилающего глаза, не то, что рядом идущего, самой себя не слыхать. А я вцепилась в предплечье Гордея, ступаю за ним шаг в шаг, и чувствую не раздражение, вкупе с усталостью, а спокойствие, с капелькой непонятного волнения.

Вскоре сопровождавшее нас дружное молчание прервал собачий лай. Впереди показалось нужное двухэтажное строение их грязно-серого кирпича, чей фундамент утопал в снегу. От окружающих его зданий, это отличалось не только своим внешним видом – оно словно перепрыгнуло в девятнадцатый век из раннего средневековья, с его разноцветными черепицами на крыше, выдающимся вперед верхним этажом – но и загадочной аурой, намекающей, что хозяин дома совсем не прост.

Все же неплохо живется нынче коллекционерам.

На стук открыла молодая горничная в чепчике и сверкающем белизной платье. Видимо ее предупредили о нашем визите, так как вопросов о том, кто мы и к кому пожаловали не последовало. Мило улыбнувшись, она позволила пройти в прихожую и махнула рукой.

– Милости просим, господа. Наталья Васильевна вот-вот спустится. Велела чаем дорогих гостей потчевать. Не стойте, проходите за мной.

Несмотря на полные желудки, отказываться от чая мы не стали, ведь напиток сей не только утолял жажду, но и был важным атрибутом уютной обстановки, располагал к доверительным беседам, помогал лучше понимать друг друга.

Последовав за горничной, мы вскоре оказались в помещении, где уже был накрыт стол. Заняли места рядом друг с другом. Девица разлила жидкость по чашкам и удалилась, оставив нас дожидаться появления хозяйки.

В ее отсутствие я огляделась. Интерьер всего дома в целом, и гостиной в частности, был прекрасным примером стиля и изысканности. В первую очередь, такое ощущение создавалось благодаря висящим на стенах картинам. Казалось, что попал в галерею или на выставку живописи. Несмотря на разные стили и размеры, они так удачно гармонировали друг с другом, что невольно позавидуешь вкусу дизайнера.

В углу стоял полностью забитый книжный шкаф. В центре – массивный камин – не декоративный, украшенный резными узорами – дорогое украшение. А перед ним, на полу, лежал густой белый ковер.

– Покорнейше прошу простить, что заставила ждать, – воскликнула влетевшая в комнату хозяйка. Вместо черного вдовьего платья с вуалью, на ней красовался цветастый домашний халат. Лицо не накрашено, красноватое после умывания. Волосы распущены. Будто женщина готовилась ко сну, а тут с бухты-барахты гости названные. Тогда как это совершенно не так. – Премного благодарна, что откликнулись на мою просьбу.

– Прошу простить нас за столь поздний визит, госпожа Задушевская. Дела задержали.

– Что вы, что вы, господин пристав! Мне прекрасно известно, вы человек до крайности занятой. Присаживайтесь. И вы, госпожа Леденцова. Чувствуйте себя как дома.

Но не забывайте, что вы в гостях…

Едва удержалась, чтобы не добавить, наблюдая, как Наталья заняла место во главе стола, и повелительным жестом приказала прислуге наполнить ее чашку. На годами угнетаемую пьяницей мужем и всеми покинутую сироту, вдова сейчас мало походила.

– С чего прикажете начать? – поинтересовалась она, всецело сосредоточившись на моем спутнике.

Гордей задумался, пожал плечами.

– Да хотя бы… с картины. Что, кстати, на ней изображено? Как попала к вашему супругу? Интересовались ли ею раннее? Какова ее стоимость? Может, дюже в сердце кому запала? Не желали ли приобрести?

– Полотно сие досталось Феденьке от покойного батюшки. Тот был промышленником, управлял канительной фабрикой. Денег имел вдоволь. С юности увлекался искусством. Семейная черта. Нередко участвовал в закрытых аукционах, на одном из них полотно и приобрел. На нем изображена романтическая барышня в пруду. Феденька рассказывал, то была любовь с первого взгляда. Прекрасная цветовая гамма, каждый мазок пропитан тонким чувством, истинный шедевр художественного мастерства.

Наталья еще долго восхваляла полотно, расписывая нюансы и боготворя талант Тропинина. Гордей с трудом давил зевок. Видимо, он был не большой поклонник живописи. Оно и понятно, тут либо преступников ловить, либо бабочек на холсте рисовать.

Я же, положив локоть на стол, уперлась подбородком в ладонь и кивала в нужных моментах, мысленно составляя портрет сидящей напротив дамы. В первую нашу встречу, в участке, она казалась мне другой. Менее разделяющей увлечение коллекционированием, и более радеющей за обеление имени мужа, пообещавшего явить нашумевшую картину людям.

Думалось, что пропажа полотна вскрылась бы не скоро, не обратись к госпоже Задушевской хозяин выставки. Но то, с какой любовью она описывала каждую деталь, и как много знала о жизни художника, выдавало в ней женщину, обожавшую искусство.

Богема, творческая интеллигенция, артистическая среда – эти слова для нее не пустой звук. Странно, что два таких увлеченных человека не смогли, в конечном итоге, ужиться. Один нашел конец на дне стакана. Вторая предпочла уйти в себя…

– …когда Феденька приехал в Китеж, все что у него осталось от наследства – это единственное полотно. Остальные ему пришлось продать, дабы выплатить долги покойного батюшки.

– Вы, вроде, говорили, что денег у его родителя было вдоволь? – уточнила я.

– Неудачные инвестиции, – тяжело вздохнула вдова. – Полное разорение привело к сердечной болезни. У них это семейное. Дедушка Феденьки тоже от приступа скончался. Будто злой рок…

– Выходит, все эти картины, приобретались лично вашим супругом? –