Узурпатор - Энгус Уэллс

Не отрывая взгляда от пергамента, окрашенного эстреванской лазурью, Уинетт кивнула. Ее пальцы нервно коснулись фиолетовой печати.

— Мне необходимо побыть одной, — тихо промолвила Сестра. — И немного подумать… Вы позволите?

Дарр улыбнулся в знак согласия. Вежливо склонив голову в сторону Бетани и Бедира, она поднялась и покинула комнату.

Оказавшись в коридоре, она остановилась, тяжело дыша. Смятение рвалось в ее разум, точно ветер, который сейчас бился о стены крепости. Кажется, письмо задрожало у нее в пальцах, и она прижала свиток к груди. Спокойно, сказала она себе. Ей действительно необходимо побыть одной. Кедрин, конечно, ищет ее в больнице — и непременно заглянет к ней в комнату. Но именно Кедрина ей сейчас хотелось видеть меньше всего. Встреча с ним принесет только тревогу. От решения, которое ей предстоит принять, слишком многое зависит. Необходимо спокойствие и сосредоточенность. Решительно миновав переход, ведущий на нижний этаж крепости, Уинетт направилась к другой лестнице — узкой и крутой, как колодец, и стала подниматься на парапет.

Воздух становился все прохладнее. Вскоре Уинетт оказалась на стене и зашагала по парапету, не замечая, как воины бросают на нее любопытные взгляды. Дойдя до крепостной башни, она поднялась на верхнюю площадку и устало оперлась на бруствер. Амбразуры смотрели на восток. Там, на другом берегу Идре, стояла Низкая Крепость. В лучах заходящего солнца она казалась туманной снежной громадой. Выше небо становилось серым, почти бесцветным, север тонкой вуалью затянула снежная дымка. Светлые волосы Уинетт растрепались: почти не отдавая себе отчета, она то и дело откидывала назад пряди, падающие на глаза. Платье развевалось, заставляя ощущать ледяные ласки ветра. Отыскав бойницу, которая могла служить убежищем от его порывов, Сестра облокотилась о холодный камень, дрожащими пальцами нащупала печать и сломала ее. Потом она вознесла молитву Госпоже, прося Ее вести и наставлять, осторожно расправила пергамент и, повернувшись к свету, стала читать.

Письмо было совсем кратким — всего несколько строк. Сестры Училища приветствовали Уинетт и выражали надежду, что она здорова и в душе ее мир. Уинетт не узнала ни почерк, ни подпись внизу, но краткие фразы наставления, заставили ее сердце вспыхнуть.

«Помни: Кедрин Кэйтин — Избранный, а ты — Сестра. Госпожа всегда пребудет с вами. Ваш путь определен Ею. Загляни в свое сердце и попроси Ее наставить тебя».

Это не слишком походило на совет. Уинетт перечитала письмо еще раз и сложила пергамент. Если отец надеялся, что это вызовет у нее сомнения, он будет разочарован. Она тут же отогнала эту недостойную мысль. Несомненно, Дарр прежде всего заботится о благе Королевств, которое для него выше личных выгод. Честно изложив все свои доводы, он все-таки оставил последнее слово за ней. И все остальные тоже… Но это лишь осложняло ситуацию. Почему ее не лишили этого права! Тогда она могла бы оправдать себя тем, что выполняет долг… Необходимость сделать выбор, точно тяжкий груз, давила на плечи — и никто не освободит ее от этой ноши. Принимать решение придется самой.

Уинетт повернулась и поглядела в амбразуру. Идре стремительно несла мимо крепости свои стремительные вспененные воды. Уинетт долго смотрела на реку, словно волны могли принести ей ответ. Но ответ был слишком хорошо известен… и потому она оттесняла эту мысль, топила ее, не давая предстать во всей очевидности. Если это неизбежно — пусть придет открыто и постучит в двери ее разума, пусть распахнет их… Как и Бедир, как все окружающие, она не раз наблюдала, как меняется настроение Кедрина. Как стойко он переносил свой недуг! Эта стойкость казалась стеной, с которой Кедрин отражал атаки отчаяния — темной алчной твари, грозившей пожрать его разум. И при этом… ему необходима ее поддержка. Уинетт знала это. Но надежд на исцеление все меньше — значит, он просто нуждается в ее присутствии? Он не сказал, что любит ее — но любовь звучала в его голосе, она ощущалась в его прикосновениях… Порой Уинетт осмеливалась преодолеть страх и признаться себе: не будь она Сестрой… Это и пугало ее. Путешествие в Эстреван может иметь лишь один исход: их привязанность станет столь сильной, что сопротивляться искушению станет невозможно. Обет будет забыт… и она навсегда лишится права называться Сестрой. Она потеряет все, к чему она стремилась, все, чем жила с тех самых пор, когда впервые ощутила дар. Она добилась от отца разрешения покинуть Белый Дворец и облачиться в эстреванскую лазурь. Утратив дар целительства, она потеряет и смысл жизни.

И все же… да. Она любит Кедрина. Как это страшно… До сих пор она чувствовала себя спокойно. Обет защищал ее от искушений. Она радовалась, что может дарить любовь всем, кто нуждается в исцелении. Кто бы мог подумать, что один-единственный человек все изменит. Невероятно — она раздумывает, не отказаться ли от Служения!

Уинетт почувствовала, как по щеке катятся слезы. Проблема, с которой она столкнулась, выглядела неразрешимой. Они правы — и Дарр, и Бедир, и все остальные. Если она откажется сопровождать Кедрина, он, скорее всего, поддастся отчаянию… и станет жертвой Посланца. Последнее никогда прежде не приходило ей в голову. Слова Сестры Бетани лишь усилили ее смятение. Должна ли она согласиться, как велит ей долг? Но она подозревала, что это лишь заставит Кедрина лелеять напрасные надежды. Тем горше будет разочарование, когда его ожидания пойдут прахом… Может быть, это несправедливо — но лучше бы он уехал. Тогда отпадет и необходимость принимать решение, которая тяготеет над ней… Нет, надеяться бесполезно. Ей придется делать выбор самой, хочет она этого или нет.

— Госпожа, — шепнула она, словно обращаясь к ветру, завывающему в речных каньонах, — подскажи мне, что я должна делать.

Ветер сказал ей не больше, чем река. Его пронзительная песня вещала лишь о грозном приближении зимы, обещала лишь снегопад — холодный и беспощадный, точно стальное лезвие, как необходимость выбора, что терзала сейчас сердце Уинетт. Покинув свое убежище, она устало побрела по парапету.

Внизу Уинетт увидела варваров, которые торжественно следовали по белтреванской дороге. Дротт, Кэрок, Вистрал и другие возвращались в леса, унося своих убитых. Их было много — тех, кто погиб во имя исполнения планов Эшера, кто понапрасну потратил свою жизнь в бесплодной ненависти, вдохновившись речами Посланца. Уинетт не оплакивала их — ей надо было исцелять тех, кто еще был жив. Но теперь слезы наполнили ей глаза и покатились по щекам, оставляя ледяные дорожки. Жалкие останки несли на носилках, везли на повозках, влекомых неповоротливыми лесными собаками. Уинетт не услышала, как к ней подошел воин. Прислонив к стене копье, он снял плащ и протянул ей:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});