Почти врач - Алексей Викторович Вязовский

не действует.

После Вадика Евстигнеев поиски жертв прекратил, для виду прошелся вдоль строя, отправил кого-то перешивать подворотничок и скомандовал идти на завтрак. Сам он куда-то скрылся, но точно не в казарму, так что я успел быстренько сбегать туда и найти Давыдова, гипнотизирующего пустой тетрадный листик.

– Так, пойдем на завтрак сходим, потом решим твою проблему, – сказал я.

– Да не до еды сейчас, – заныл Вадик. – Ты что, не слышал, отчислят же.

– Не переживай, всё будет хорошо, – подтолкнул я его к выходу. – Быстрее, а то наше масло кто-нибудь съест.

Вадик, похоже, решил, что я его ангел-хранитель, и потому больше не сопротивлялся. Поел столовскую еду, даже хлеб с маслом. В принципе, учитывая качество блюд из котла на полкубометра, это как раз было основной пищей, вместе с чаем. Впрочем, последний пили не все, памятуя миф о примешивании в напитки брома. Ответственно заявляю: никаких бромидов в солдатскую еду не добавляют, вместо них в армии существуют занятия в стиле «бери лом и подметай плац» и «копать отсюда до обеда, потом зарыть». И никакие седативные не нужны.

После ответственного мероприятия согласно уставу военнослужащему дается тридцать минут на перекур. Никто не вправе трогать солдата, даже самый противный командир. А мы с Давыдовым пошли писать объяснительную. За нами увязался Давид, после памятной истории с хвостовкой считавший меня чемпионом мира по отмазкам и решивший получить мастер-класс.

– Ты, Вадим, главное, не сопротивляйся, а просто пиши то, что я тебе продиктую.

– Да я хоть на китайском готов, лишь бы отстали, – ответил он и взял ручку.

– Так, сначала шапку. Командиру учебной роты капитану Евстигнееву от курсанта… дальше сам. Помнишь ведь, как тебя зовут?

– Всё бы вам шуточки, – пробормотал блондин, дописывая свои инициалы. – После этого что?

– Пиши. Я, курсант Давыдов, третьего июля восемьдесят первого года во время самоподготовки пошел на спортплощадку для занятий по улучшению физической формы.

– Коряво как-то получается, – заметил Вадик, но дописал.

– Зато по-армейски, – ответил я. – Продолжай. Но при выполнении «больших оборотов» на перекладине принял недостаточные меры страховки. По этой причине я сорвался, перелетел забор воинской части, упал и потерял сознание. Очнулся от того, что неизвестные лица пытались привести меня в чувства при помощи вливания коньяка в рот. Таким образом я принял алкоголь вне зависимости от своих желаний. Обязуюсь впредь не пренебрегать мерами страховки при выполнении упражнений на спортплощадке.

Давид рядом хрюкнул, Вадим открыл рот:

– Всё?

– Да. Число, подпись, и относи.

– Нет, ты правда думаешь, что это прокатит? Это же бред!!!

Вадима можно понять – какой-то хрен с бугра, который, возможно, точит на него зуб за подкаты к девушке, диктует ему откровенную ересь. А на кону отчисление со сборов, несданный экзамен по войне и гарантированный вылет из института. А это что? Правильно. Два года в кирзачах.

– Дава, расскажи ему про хвостовку, – вместо ответа предложил я.

– И что? – после повествования Ашхацавы спросил всё ещё сомневающийся Давыдов.

– Бажанов порвал заявление, позвонил на кафедры и сам договорился о досдаче! – улыбаясь от уха до уха, сообщил абхаз. – А тут даже лучше. Рассмешишь – победишь.

Вадик взял объяснительную и пошел в канцелярию. Через минуту он выскочил как ошпаренный.

– Ну?! – мы с Давидом одновременно схватили Вадика за руки.

– Катаются по полу. Все. От капитана до подполковника!

– Ну вот, а ты боялась, – я покровительственно похлопал Давыдова по плечу, – только юбочка помялась. И давай без залетов. Второй такой объяснительной у меня нет.

* * *

Присяга прошла буднично. К счастью, в отличие от срочников, парадки нам не выдали. Кошмарная форма. По жаре – особенно. Так что мы просто погладили наши хэбэшки, подшили свежие подворотнички и почистили сапоги. И автоматы с пустыми магазинами выдали для красоты. Почему-то считается, что присягу надо принимать только с оружием в руках. Наверное, тогда слова про долг, тяготы и лишения правильным образом ложатся в мозг советского человека.

Хуже всех, конечно, отслужившим своё. Им тоже пришлось стоять в строю и смотреть, как их товарищи в четыре очереди выходят, становятся у стола и зачитывают из красной папочки то самое «Я, гражданин…». Примерно по две минуты на выступающего, с учетом подхода и отхода. Часа полтора мурыжили. Ну и всё. В конце мероприятия пронос знамени с балетом и духовым оркестром местного розлива. Ну, все эти «Первый взвод прямо, остальные направо, на одного линейного дистанция» и прочие малопонятные обычному человеку вещи. Ладно, закончилось – и хорошо. Осталось отбыть тут до конца и выбросить из памяти потерянное напрасно время.

* * *

В этот день всё начиналось как обычно – построение, потом занятия по химзащите. Звучит скучно, а на самом деле очень интересно. На полигоне поставили палатку, в ней испарили немного хлорпикрина, и начали запускать в нее курсантов. Нет, сначала всё как положено: инструктаж, тренировки, никто не остался обделенным. Все были красивыми и веселыми, ведь надеть и снять противогаз – занятие, только случайно не внесенное в перечень наркотиков, такую безудержную радость вызывает это дело. Особенно если повторить его двадцать раз подряд.

А потом каждый заходил в хлорпикриновую палатку и надевал противогаз. Всех, кто сделал упражнение неправильно, отлично было видно. Вон, сколько этих гавриков рыдают в сторонке. Пятеро. Из полутора сотен. Спрашивается: они чем полдня занимались? Ведь после такой подготовки даже умственно отсталый сделает всё как следует. А студент-медик – нет.

Мысли о человеческой глупости прервал призывный клич Евстигнеева: «Курсант Панов! Ко мне!» Чего ему надо? Запасной носовой платок? А то он свой уже трижды промочил и высушил, наверное. Потому что тенёк возле палатки условный, а у нас тут, между прочим, июль. Не сорок, как в каком-нибудь Лимасольске, но припекает. А советская военная форма, даже офицерская, на жару не рассчитана.

Выполнять собачью команду, как это прописано в уставе – сначала бегом, а потом примерно за пять шагов перейти на строевой шаг, чтобы остановиться и доложить о прибытии, я не стал. Перетопчется. Кстати, у нас был один такой садюга-комроты. Бывший тракторист из болгарского села в Одесской области, Степа Делчев. Этот гад садился на лавочку, замечал кого-нибудь, не очень быстро перемещающегося. Командовал «Ко мне!», дожидался подбега – и возвращал свою жертву на исходную. Тоже бегом, конечно. И так, пока не надоест.

Так вот, подошел я к нашему капитану если не прогулочным шагом, то близко к этому, обозначил отдачу чести и сообщил, что курсант Панов прибыл.

– А ты служил срочную? – полюбопытствовал Евстигнеев.

– Никак нет, тащ капитан, воспользовался предоставленной