Летчики на войне - Григорий Чечельницкий

Дюжеву захотелось осмотреть его. В кабине все осталось на своих местах, только примяло приборы на доске и заклинило управление. Остался неповрежденным и весь «багаж» экипажа. Он привлек внимание, вызвал чувство отвращения. «Так вот с чем они летают, фашистские выродки», — чуть не крикнул Дюжев.

Рядом с бортпайком, аккуратным алюминиевым котелочком, шоколадом, консервами, спиртовкой для разогрева пищи, широким тесаком находились три женских платка: черный, розовый и голубой, три иконки, три крестика.

«Для подкупа, чтобы шкуру спасти, если придется сесть в нашем тылу», подумал подполковник.

Пленный летчик пояснил: «В критический момент подарок матке или русска юнге фрау».

* * *

Незадолго до начала операции 31-я ночная бомбардировочная авиадивизия срочно перебазировалась на правое крыло фронта. С аэродромов, расположенных в районе Тросна, Наумово, Брынь и Маклаки, а вскоре с полевых площадок, близких к линии фронта, стали взлетать экипажи По-2. Маршруты одних пролегали через Желтоухи, Людиново, Рековичи, Олсуфьево, других — через Дятько-во, Любохна, Болва, где продвигалась 11-я армия.

Между полками не существовало строгой разграничительной линии. Маршруты подчас совпадали. Случалось, 998-й или 765-й авиаполки получали задания уничтожать цели там, где вчера работали 990-й и 707-й ночные бомбардировочные полки, а 670-й и 997-й летали попеременно то на Жуковку, то на Бежицу. Экипажи быстро освоили район боевых вылетов, хотя действовали преимущественно в сложных метеорологических условиях: сентябрь не баловал летной погодой, циклон сменялся циклоном, досаждали моросящие дожди, ограничивающие видимость.

Штаб воздушной армии не скупился на задания. Они носили самый разнообразный характер, начиная от действий над полем боя и кончая разведкой на значительную глубину. Генерал Саковнин часто вызывал к телеграфному аппарату полковника Воеводина и давал короткий приказ на разведку или уничтожение вражеских объектов.

Ночников привлекали колонны автотранспорта противника на шоссейных дорогах и эшелоны на железнодорожных станциях Брянск, Почеп, Бежица и Рославль. Как ни маскировался противник, экипажи освещали цели светящимися авиабомбами и метко поражали их. Фотоконтроль подтверждал точность попаданий. Результаты бом-боударов подтверждали также наступающие части и партизанские отряды, которыми полны были Брянские леса.

Экипажам всех шести полков дивизии надолго запомнились эти частые и сложные налеты. К ним каждый был подготовлен на тыловых аэродромах и в предыдущие дни боев. Теперь, имея на счету множество боевых вылетов, они могли идти на самые сложные задания.

Когда командование Брянского фронта убедилось, что бои развиваются успешно и оборона противника в направлении удара 50-й армии не глубока, было принято решение ввести в прорыв 2-й кавалерийский корпус генерал-майора В. В. Крюкова. Конники начали движение, имея своей задачей выйти в районе Жуковки на западный берег Десны, захватить и удержать плацдарм до подхода главных сил 50-й армии. Их прикрывали истребители.

На первых порах все шло по намеченному плану. 11 сентября кавалеристам удалось овладеть Жуковкой, форсировать Десну и создать плацдарм на правом ее берегу. Однако, как отмечал позже генерал М. М. Попов, «немецким войскам, начавшим отход из Людинова и вынужденным прорываться на запад, удалось на какое-то время отрезать кавалерийский корпус от его тылов и наступавших за ними стрелковых дивизий, что причинило нам немало беспокойства»[46].

Корпус вел упорные бои в условиях острого недостатка боеприпасов. Связь с ним была прервана.

Командир 313-й ночной бомбардировочной авиадивизии полковник Воеводин получил задание непосредственно от генерала Науменко:

— Лучший экипаж направьте в район нахождения корпуса с посадкой. Генерал назвал координаты, показал на карте, где примерно находится кавалерийский корпус. — Летчик лично отвечает за вручение пакета. Вылет с наступлением темноты.

Командир дивизии задумался:

«Кому поручить это задание? До сих пор никто из летчиков не приземлялся ночью в незнакомом месте.

Дмитрий Супонин из 707-го? Надежный летчик, опытнейший, проверенный в сотнях вылетов. А штурман кто?

Миша Егоров — комсорг эскадрильи этого полка? Все отдаст, чтобы выполнить приказ. А может, комсомольцев Таякина и Скорого из 998-го? Чудесные ребята. Совсем недавно привели на аэродром не самолет — решето с кучей пробоин. Как у них, раненных, хватило сил сделать посадку? Нет, нельзя, небось еще не оправились от ран…

Денисова с Розановым из 998-го? Тоже в госпитале… Нет, лучше всего Шмелева со штурманом Зайцевым. Летают долго вместе. Сработались. Понимают друг друга с полуслова. Мастера своего дела…»

Выбор пал на Николая Шмелева и Алексея Зайцева.

Задачу обоим командир дивизии ставит сам. Полковник говорит о том, какое значение придает Военный совет фронта этому вылету в кавалерийский корпус. Советует, показывает по карте примерный маршрут.

— Пакет получите от представителя штаба фронта перед самым вылетом.

Командир дивизии напутствует экипаж:

— Задание выполнить во что бы то ни стало.

Экипаж вылетает, провожаемый командиром полка. В кабине пакет и запасные части к радиостанции, крайне необходимые корпусу.

В такой переделке, как этой ночью, Шмелеву и Зайцеву, кажется, еще не приходилось бывать. Неудача постигла их при первой попытке обнаружить расположение корпуса. Они чуть-чуть не попали в лапы фашистов. Но вторая попытка, сделанная в ту же ночь, увенчалась успехом.

Об этих вылетах рассказал Герой Советского Союза Алексей Дмитриевич Зайцев. «Смеркалось. Проведя необходимую подготовку, полетели. Леса. Кругом леса. Летая над территорией противника на высоте 400–800 метров, мы конников не нашли. На наши сигналы ракетами ответа с земли не получали. Несколько раз нас обстреляли зенитные пулеметы со стороны населенных пунктов и железной дороги.

Горючее было на исходе, и пришлось вернуться на свой аэродром. Доложили о неудаче. Командование дивизии и представители штаба фронта, которые ожидали нас, конечно, были недовольны таким результатом.

Приказано снова лететь и выполнить задачу. Самолет заправили горючим, заклеили в плоскостях дыры, и мы полетели.

Решили пройти над полянами, опушками лесов и берегами рек. Ведь коням необходимы трава и вода.

На наши сигналы ответа не получали. Костров нигде не видели. Коля Шмелев уже стал поглядывать на указатель уровня горючего. В это время, осветив одну поляну в районе между Жуковкой и Олсуфьево, заметили темные движущиеся пятна.

Кони! Дали сигнал. Ответа нет.

Несколько в стороне, на опушке леса, возникали частые вспышки от разрывов снарядов и следы трассирующих пуль. Видимо, там шел бой.

Спустились ниже и ясно увидели лошадей. Решили садиться. Риск большой, но иного выхода не было. Я выпустил несколько белых ракет для осмотра площадки, приготовил пулемет и автомат.

Вот где проявились опыт и знания летчика! При посадке самолет „споткнулся“, хотел скапотировать, но, по-видимому, „раздумал“ и встал снова на три точки. Мотор не выключили.

От леса к нам бежали какие-то люди. Я направил на них пулемет и крикнул: „Стой!“

„Свои, свои“, — послышалось в ответ. В это время неподалеку от самолета разорвались два снаряда. Немцы нас заметили, стали пристреливаться. Но потом обстрел почему-то прекратился.

Подбежали солдаты, офицеры и начали нас обнимать. Нам повезло. Мы сели как раз около штаба конников.

Обменявшись паролями, передали штабистам привезенное имущество и пакеты.

„Вот теперь будет порядок“, — заявили друзья.

Части корпуса вели упорные бои в окружении и сейчас пробивались к линии фронта. Опоздай мы на несколько часов, их бы на этом месте не застали. Солдаты помогли нам подтянуть самолет на более удобное место для взлета и наказали, чтобы мы быстрее доставили сухари и боеприпасы.

Кренясь и подпрыгивая, самолет с трудом оторвался от земли.

До своего аэродрома сто с лишним километров, из них 60–70 над территорией противника. Старались лететь над лесами. Но все равно иногда мимо самолета проходили очереди трассирующих снарядов, и пули прошивали перкаль плоскостей. Когда подходили к линии фронта, рядом разорвался зенитный снаряд. Коля Шмелев был ранен в руку, но самолет продолжал вести уверенно. Мне обожгло лицо. Досадные царапины мешали вести ориентировку.

На последних каплях горючего дотянули до своего аэродрома».

Дома командир экипажа с едва сдерживаемым волнением докладывал Воеводину о выполнении задания. Полковник не меньше волновался, когда звонил командующему об успешном завершении важного вылета экипажа 707-го ближнебомбардировочного авиаполка.

Об этом и последующих вылетах ночников начальник штаба 313-й авиадивизии полковник И. Ф. Васюков сделал такую запись: «Путем посадки самолетов в расположении наших конников налаживали живую связь и взаимодействие конной группы с нашими наступающими войсками».