Его кексик (ЛП) - Блум Пенелопа

Райан согласно кивнул, но когда мы уселись в углу, улыбнулся как-то расплывчато. Музыка здесь звучала не так громко, поэтому отпала необходимость повышать голос, чтобы быть услышанной.

— Я сказала что-то не так? — забеспокоилась я.

Он покачал головой.

— Да нет, все верно, — и неуверенно пожал плечами. — Я хотел сказать… каждый раз, когда я начинаю испытывать к девушке нечто большее, чем обычное дружелюбие, проходит не более двух-трех дней, и все романтические мысли испаряются.

— О как, — понимающе хмыкнула я. — Хорошо, что я не успела в тебя влюбиться. Иначе бы меня ждало разочарование. А это, знаешь ли, не очень приятно.

Райан медленно облизнул губы, а потом посмотрел мне в глаза.

Даже то, что я сидела по другую сторону стола, не уменьшило силы пробежавшей между нами энергетической искры.

— Это да. Хорошо, что у тебя никогда не было ко мне чувств. Даже не знаю, что бы я тогда с этим делал.

— Ты не мог бы выражаться яснее? — недовольно проворчала я. — Считается, что женщины в таких вопросах с легкостью улавливают малейший намек. Но я в этом, к сожалению, полный профан. К тому же я чувствую себя крайне неловко, ведя столь серьезный разговор в костюме «Билль о правах». Я тут подумала, может, стоит за это выпить?

Но Райан на мою шутку никак не отреагировал, будто вообще ничего не слышал.

Его лицо было дьявольски серьезным. А пронзительный взгляд, казалось, проникал в самую душу. Отчего во рту у меня все пересохло, а в животе запорхали бабочки.

— Прошло гораздо более «двух-трех дней», Эмили. Но ни одно из моих чувств не угасло. Наоборот, они с каждым днем становятся еще сильнее. Я не хотел морочить тебе голову, поэтому старался держаться подальше, ведь был уверен, что это неминуемо. А вот теперь... Теперь я сижу здесь с тобой и ломаю голову: зачем я так долго упорствовал, лишая себя того, что хочу больше всего на свете?

Я прикусила губу. Взгляд Райана меня буквально загипнотизировал.

Он затягивал меня, пока я полностью в нем не растворилась.

Все мои мысли спутались. Дыхание сбилось. Париж начал казаться чем-то второстепенным, ерундовским, незначимым. В глубине души я чувствовала, что потом непременно пожалею о подобной беспечности. Знала, что всю жизнь буду с горечью вспоминать Париж и свои планы на будущее. Все это я прекрасно знала. И тем не менее не могла ни унять своего бешено колотящегося сердца, ни удержаться от этих романтических мыслей и разговоров.

— Тогда, — выдохнула я, — кем бы ни была твоя зазноба, тебе лучше пойти к ней. Какой смысл мучить себя?

Уголок его рта медленно… настолько медленно, что мой взгляд невольно прилип к нему, пополз вверх, превратившись в едва заметную ухмылку.

— Точно! — поднявшись и решительно отодвинув стул, Райан махнул мне рукой и направился к выходу, видимо, собираясь потусить с гостями вечеринки.

Я на мгновение нахмурилась, а затем резко выпрямилась.

«Погоди-ка, какого черта..?!»

Подскочив со стула, я на автомате шагнула за ним. Но прежде, чем меня настиг нервный срыв, Райан обернулся, и его ехидная ухмылка — стоило ему приблизиться ко мне и взять меня за руку — превратилась в обворожительную улыбку.

— Прости, — покаянно сказал он. — Не смог устоять перед соблазном.

— Что?.. Довести меня до сердечного приступа? — я не стала выдергивать свою ладошку из его руки, не желая лишать себя столь волнительного прикосновения.

Оно было нежным, бархатистым, говорящим о серьезности его намерений.

Гремевшая внизу музыка отдавалась у меня в груди легкими импульсами. Голова была абсолютно пустой... почти невесомой. И единственное, что меня сейчас волновало, это сожаление, что на мне вместо какого-нибудь элегантного костюма был тот, что делал меня похожей на гигантскую закрученную газету с человеческим лицом.

— Я ведь предупреждал тебя, что все мои прежние отношения неизбежно заканчивались скандалами, помнишь?

Я постаралась сохранить на лице невозмутимость.

— А кто сказал, что я хочу иметь с тобой отношения? Мы просто держимся за руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, но мы не пользуемся защитой.

Я рассмеялась.

— Ух ты, какой шустрый. Хотя погоди… возможно, ты прав. Кажется, я чувствую приближение задержки. Все гораздо серьезнее, чем я думала.

Райан провел рукой по задней части моего костюма и, насмешливо приподняв бровь, слегка сжал пальцы в районе моей задницы.

— Похоже, я только что приласкал твои «права». Так что да, можно сказать, все стало намного серьезней.

Я с трудом сдержала улыбку.

Никогда раньше не испытывала ничего подобного. Нас тянуло друг к другу с непреодолимой силой. Просто теперь, когда я обратила на это внимание, мне стало понятно, что так было с самого начала.

— Плохие новости, — неожиданно разрушил наше уединение Уильям.

Отступив в сторону, Райан обернулся и вопросительно уставился на него. Уильям выглядел обеспокоенным. Меня же удивило, что он был в повседневной одежде.

— Уильям, — голос Райана звучал натянуто, — ты в курсе, что грубо прервал нас?

Тот посмотрел на Райана, как на сумасшедшего, но, увидев сахар в детской переноске, ехидно ухмыльнулся.

— Сладенький папочка? Как мило. А Эмили... фу-у, — скривился он, передернув плечами. — Хочешь выиграть приз за лучший антисексуальный костюм?

Я угрожающе уперла руки в бока, но из-за своего нелепого костюма, по всей видимости, не смогла добиться нужного эффекта.

— Не пойми меня неправильно, — поспешил утешить меня Уильям. — Твой прикид великолепен… хоть ты и выглядишь как член в презервативе, — он громко заржал, видимо, был в восторге от собственной шутки.

Райан, не скрывая своего раздражения, дождался, когда он успокоится.

— Она «Билль о правах», тупица. По крайней мере, она в костюме.

Уильям резко развернулся к нам спиной, демонстрируя, что она сплошь усыпана пятицентовыми монетками, очевидно, приклеенными прямо к пиджаку.

— «Никельбек»? — ошарашенно пробормотал Райан (прим. «Nickelback» (букв. перевод «сдача») — канадская рок-группа, играющая в стиле пост-гранж. Когда Майк Крюгер (один из основателей группы) работал в кафе, чашка кофе стоила 45 центов, а сдачей с полудолларовой монеты были 5 центов (на сленге — «nickel»). При расчете с клиентами Майк часто повторял фразу «Here’s your nickel back» («вот ваши 5 центов сдачи»)).

— Динь-Динь (прим. имя феи из сказки Дж. Барри «Питер Пэн»). А теперь прошу пройти со мной на крышу. Там вас ждет сюрприз.

— Вообще-то мне и здесь неплохо, — попыталась отказаться я.

Уильям небрежно отмахнулся.

— Меня не интересует мнение юриста-заучки.

— Поаккуратней с выражениями, — предупредил его Райан.

— О, что это? — наигранно удивился Уильям. — Мне кажется или я действительно чувствую… нечто похоже на… аромат любви?

Райан выглядел таким разъяренным, что, казалось, еще мгновение, и он поставит Уильяму фингал под глаз.

— Если я пойду с тобой на крышу, ты позволишь столкнуть тебя вниз?

— Сколько ж в тебе скрытой агрессии. Но да, у тебя будет такая возможность. Хотя уверен, ты передумаешь, как только увидишь тот маленький чудесный сюрприз, что я для вас приготовил. Идемте.

— Мы действительно пойдем с ним на крышу? — спросила я.

Райан тяжко вздохнул.

— Уильям порой напоминает мне пса, выпрашивающего еду во время обеда. Ты можешь бросить ему кусочек, чтобы он от тебя отстал, или же будешь его игнорировать, но тогда он не даст тебе спокойно поесть.

— Я тебя слышу! Но ты прав. У меня есть план «Б» на случай, если ты проигнорируешь мое приглашение. Только он не будет таким же приятным.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мы последовали за Уильямом, и все это время я прокручивала в голове последние мгновения с Райаном. Я что-то тогда почувствовала. В его прикосновениях. В его взгляде. Во всем. И я позволила этому пропитать себя. Вспыхнувшая в ответ эйфория меня ничуть не испугала, не показалась абсурдной. Наоборот, в ней ощущалась некая логическая правильность и завершенность.