Шкатулка с бабочкой - Санта Монтефиоре

Федерика и Хэл прилетели в аэропорт Хитроу утомленными и оцепеневшими. Полет был длительным, с остановками в Буэнос-Айресе, Рио, Дакаре и, наконец, в Хитроу. Их мир сузился до размеров салона самолета на время, которое тянулось, казалось, бесконечно. Они играли, используя карандаши и бумагу, предоставленные стюардессами, и спали столько, сколько смогли, облокотившись на мать в качестве подушки и одеяла одновременно. Но были еще часы томительного ожидания при пересадках, а когда дети узнали, что предстоит очередной полет, то хором расплакались усталыми слезами. Элен пыталась отвлечь их и даже предложила Федерике в который уже раз изложить историю своей шкатулки с бабочкой только для того, чтобы хоть чем-то отвлечь ее.

Наконец они увидели продолговатое улыбающееся лицо Тоби, который отчаянно махал им рукой, увидев, как они медленно выходят из зоны таможенного контроля. Ни Хэл, ни Федерика не узнали его. Но Элен радостно бросилась в его объятия, всхлипывая по мере того, как спадало напряжение, вызванное необходимостью быть сильной, чтобы поддерживать детей в этом тяжелом перелете. Ее бодрило ощущение крепких объятий родного человека и знакомый запах его кожи. Она была дома, и весь этот кошмар остался позади.

— Я ваш дядя Тоби, — представился брат Элен, наклоняясь и пожимая руку Хэлу, ладошка которого утонула в его длинных пальцах. Хэл вцепился в ноги матери и подозрительно смотрел на незнакомого мужчину. Федерика протянула руку и вежливо, но без улыбки произнесла «привет». — Ты еще красивее, чем описывала тебя мама, — сказал он, беря Федерику за руку и нежно сжимая ее. Затем, заметив шкатулку, он добавил: — А что это ты несешь?

Федерика еще сильнее прижала ее к себе.

— Мне дал ее папа. Это волшебная шкатулка с бабочкой, — тихо ответила она.

— Бьюсь об заклад, что все это очень кстати. В Польперро тебе обязательно понадобится волшебная шкатулка. — Он тихо рассмеялся.

— Почему?

— Потому что здесь есть волшебные пещеры, таинственные бухты и берега, где бродят привидения, — ответил он и заметил, как в ее усталых глазах мгновенно загорелся огонек интереса.

— Правда? — воскликнула она, и на ее лице появилась легкая улыбка.

— Конечно. Я очень доволен, что ты привезла свою шкатулку, — сказал он. — Ты, должно быть, совершенно измотана, Элен. Немедленно пошли в машину. Дети смогут еще поспать на заднем сиденье.

Тоби толкал перед собой тележку с их чемоданами, а Элен шла сзади него с детьми, держа их за руки. Когда они дошли до автомобиля, Тоби погрузил вещи в багажник, а затем разместил детей на заднем сиденье, на которое предусмотрительно положил подушки и покрывала. Им предстояло долгое семичасовое путешествие в Польперро.

— Я просто не могу поверить, как ты ухитрился так здорово все подготовить для детей, — сказала Элен с благодарностью. — Они там спят как короли.

— У вас был тяжелый перелет. Бедняжки, они выглядят потрясенными и совершенно разбитыми, — сказал Тоби, захлопывая за ними дверцу автомобиля. Федерика закрыла глаза и положила на подушку разболевшуюся голову. У нее уже не было времени на раздумья над своим теперешним положением, поскольку сон мгновенно одолел ее, как наркотик, отключив все чувства.

— Ох, Тоби, я просто не могу тебе передать, что мне пришлось пережить. Я ушла от Рамона и разбила сердца моих детей, и все потому, что больше не в состоянии была все это выдерживать, — проговорила Элен, и в ее усталых глазах заблестели слезы.

— Не казни себя, Элен, это жизнь. Они справятся, не беспокойся. До них это случалось с очень многими, и все они смогли это пережить, — подбодрил он ее, похлопав по плечу. — А теперь садись в машину, а то простудишься. Я не могу себе представить, что ты не подумала о том, чтобы привезти пальто, — сказал он, глядя, как она дрожит в своем свитере и слаксах[4].

Она уныло покачала головой.

— Конечно нет, ведь сейчас в Чили разгар лета, — сообщила она, внезапно подумав о Рамоне и гадая, чем он сейчас занимается.

— Пока дети спят, ты сможешь рассказать мне обо всем этом, — предложил он, усаживаясь за руль.

Элен смотрела за тем, как серое облако саваном затянуло небо, и тем не менее этот пейзаж не вызвал у нее депрессию, как это часто бывает при плохой погоде, а, наоборот, придал ей ощущение вновь обретенной уверенности. Все вокруг было таким знакомым и комфортным. Пока они ехали по автостраде, она смотрела на оголенные деревья с окоченевшими от холода ветвями и лоснящихся черных грачей, клевавших что-то на зимних полях. Она узнавала Англию такой, какой ее помнила, и это ощущение вызвало у нее радостный подъем.

— Все-таки здорово, что ты вернулась, Элен, — заявил Тоби, глядя в зеркало, чтобы проверить, спят ли дети. — Бедные малютки, они вконец измотаны. Посмотри.

Элен устало повернула голову назад. Хэл и Федерика спали, свернувшись рядышком, как парочка щенков. Она снова вспомнила Рамона и подумала, скучает ли он без них или просто вычеркнул их из памяти и отправился навстречу новым приключениям. Новые страны, новые книги и… никаких обязательств.

Она вздохнула.

— Прошло немало времени с тех пор, как я в последний раз говорила с тобой. Как там Джулиан? — спросила она, глядя на движущуюся перед ней дорогу, уносящую ее печали.

— У Джулиана все в порядке. Он проводит много времени в Лондоне в командировках. У него масса работы, и дела идут вполне успешно. Придется ему содержать меня в старости, — хохотнул он.

— Ты просто счастливчик!

— Не совсем. С отцом все по-прежнему.

— Это меня не удивляет. Он всегда гордился тем, что он мужчина из мужчин, а сейчас, наверно, осуждает себя, — сказала она.

— Это подрывает его мужественность.

— Он когда-нибудь изменится, хотя не стоит ожидать чудес. Но есть и гораздо более важные вещи, о которых следует беспокоиться. В конце концов, ты ведь никого не убил.

— Нет, пока нет. — Он улыбнулся. — Но прошло уже два года с тех пор, как я сообщил ему это известие, но он все еще отказывается общаться с Джулианом. Когда Джулиан только приехал в Польперро, он был счастлив заключить его в объятия в качестве моего друга. Он был им просто очарован. Каким ограниченным должен быть человек, чтобы подвергать кого-то остракизму[5] только лишь из-за его сексуальной ориентации, которая, в любом случае, является сугубо частным делом? Особенно с учетом того, что Джулиан ему очень понравился как личность.

— Это вызывает боль, да? — сказала Элен, заметив, что он так сильно сжал руль, что его пальцы побелели.

— Да, и только потому, что мы всегда были так близки. Сейчас все иначе. Впрочем, сама все увидишь.

— Он просто делает вид, что Джулиан не существует?

— Точно так.

— А как себя чувствует сам Джулиан? — спросила она, стараясь выказать интерес, хотя все, о чем она могла думать, была ее собственная боль.

— Он так занят, что не обращает на это внимания. Он слишком увлечен своей фотографией, чтобы беспокоиться о том, нравится ли он моему отцу или нет. Как бы то ни было, ему тридцать девять лет, и у него уже было нечто подобное в прошлом, так что он не особо расстроен.

— Отец, наверное, думает, что тебя сбил с пути истинного старый извращенец. — Элен наблюдала, как рот Тоби исказила кривая улыбка.

— Не очень старый, Элен.

— Старше тебя на семь лет. Для отца ты по-прежнему ребенок.

— Ну, этот ребенок знает, чего хочет от жизни.

— Тогда все в порядке. К черту папу. Какое его дело, если ты счастлив. Ты должен думать о себе, а не проживать свою жизнь ради других, — сказала она, размышляя над своим собственным положением и о двух детях с разбитыми сердцами, которые спали сном праведников на заднем сиденье.

— Мы оба должны подумать о себе, Элен. Никто за нас этого не сделает, — мрачно ответил он и замолчал, наблюдая за серым полотном дороги, уныло раскинувшимся перед ними.

* * *

Элен и Тоби всегда делились своими секретами. Хотя он и был старше сестры всего на два года, но всегда считался более зрелым, чем другие парни его возраста. Элен внезапно подумала, что хранение чужих тайн изнуряет человека и делает его скрытным. Она знала о том, что Тоби гей, задолго до того, как он решился рассказать об этом родителям. Она догадывалась, что девушки его не интересуют и что он чувствовал себя гораздо более счастливым наедине со своими книгами о червях и жуках, чем при посещении ночного клуба. Это вовсе не означало, что он боялся женщин, это было не так. Он обожал сестру, восхищался матерью и имел множество хороших друзей среди девушек. Но Тоби интересовали только товарищеские отношения с ними, а мысль о физическом контакте была ему так же чужда, как и футбол. Когда в него влюбилась подруга Элен, Аннабель Хейзел, проливавшая от безнадежности слезы на ее плече, Элен начала догадываться, что Тоби может оказаться геем. Ведь он никогда и никому не назначал свиданий, равнодушно относился к вниманию женщин. Обычно Элен была слишком увлечена собственными переживаниями, чтобы замечать кого-то еще, но сексуальная ориентация Тоби возбуждала ее любопытство и заставила обратить на него пристальное внимание. Однажды, это было летом 1972 года, Тоби прилетел к ним в гости в Чили, чтобы провести несколько недель с сестрой, которая наслаждалась счастливой семейной жизнью с Рамоном.