Любовники в заснеженном саду - Виктория Платова

— Ну, за вас, девчонки! — преувеличенно бодрым голосом сказал он. — За дуэт «Таис».

— Дуэт? — Динка едва не подавилась апельсиновым соком. — Вы хотите сказать, что я и она — дуэт?

— Хочу, — Ленчик улыбнулся. — Именно это я и хочу сказать… А тебя что-то не устраивает?

— Да нет… Но…

— С сегодняшнего дня ты должна забыть слово «нет», соплячка. С сегодняшнего дня ты должна говорить только «да». И если я скажу тебе раздвинуть ноги прямо на сцене, ты тоже скажешь мне «да».

Динка отставила сок и вцепилась в край стола. Еще секунда, и она вылетит из кафе как пробка, к гадалке не ходи.

— Хочешь уйти? — ласково поинтересовался Ленчик. — Так и не узнав, что тебя ждет в будущем?

Черт, он знал, чем бить, этот козел!

— И что же ждет меня в будущем?

Вот оно как, Динка была самой обыкновенной любопытной девчонкой. Я тоже была любопытной девчонкой, и мне тоже хотелось узнать, что ждет меня в будущем. Кроме разъевшейся жирной задницы и всех вытекающих из этого последствий.

— В будущем… И очень скором будущем… Тебя ждет слава, соплячка. Такая, которая не снилась никому в нашем доморощенном шоу-бизнесе… Слава, деньги, независимость…

— А вилла на Канарах меня не ждет? — схохмила Динка.

— И даже на Гавайях. И даже на Голливудском холме. Мне продолжать или пойдешь к черту?

И все-таки она не хотела ломаться, Динка.

— Значит, на Голливудском холме… Я буду сидеть на Голливудском холме и курить сигареты «North Star»…

Вот хрень, не в бровь, а в глаз! Я только сейчас обратила внимание на пачку, которую сумасшедший Ленчик скромно выложил на край стола, рядом с одноразовой китайской зажигалкой активного ярко-зеленого цвета. «North Star», хуже могут быть только папиросы «Беломорканал»… Даже мой гнуснец-папахен до таких не опускался, потягивал вполне пристойную «Яву».

— Могли б что-нибудь другое курить, Леонид Леонидович… — продолжала наседать Динка. — «Парламент» бы купили для представительских целей. Если уж мы о славе говорим.

— Для представительских целей у меня теперь есть вы, соплячки… Впрочем, «Парламент» у меня тоже есть, — Ленчик засмеялся неожиданно низким завораживающим смехом и вынул из кармана джинсов полусмятую пачку «Парламента». — Но тратить его на вас… Увольте… Так мне продолжить?

— Валяйте… — Динка жестом фокусника вытащила откуда-то из-за спины лишь слегка распатроненную пачку. «Davidoff» и ловко выбила сигарету.

Первый раунд в пользу несломленной сучки, приходится признать. Но вот второй раунд Динка проиграла вчистую, когда воткнула сигарету в зубы и призывно посмотрела на Ленчика: мол, не сиди камнем, козел, подкури даме. Подкуривать Ленчик отказался, демонстративно не заметив сигареты.

— Вынь гадость изо рта, идиотка, — интимным голосом сказал он. — Курить ты не будешь. В ближайшие пару месяцев уж точно. А сейчас отдай сигареты дяде. Товар конфисковывается в пользу продюсера проекта «Таис» Леонида Павловского…

— Проекта… Ну-ну… — не удержалась Динка, глядя, как «Davidoff» уплывает в загребущие руки Ленчика.

— Вот именно — проекта. Это будет самый успешный проект в истории отечественного шоу-бизнеса, я вам обещаю. Но сначала поговорим о вас. Вы ведь и есть проект.

— И что за проект? — я наконец-то получила возможность вставить свое, дребезжащее острым любопытством, слово.

— Дуэт «Таис». Как вам название? Динка пожала плечами: очевидно название нисколько ее не грело.

— Знаете, почему я выбрал вас, соплячки?

— Почему? — опять не удержалась я.

— Не потому, что у вас какие-то сумасшедшие по силе голоса… Голоса у вас так себе, будем смотреть правде в глаза. И на Монтсеррат Кабалье вы не потянете даже в самых радужных мечтах. Таких голосов — девять на десяток. И сами по себе вы ровным счетом ничего не представляете. Малолетки, каких миллионы. И на вашем месте могли быть любые другие малолетки, от этого ровным счетом ничего бы не изменилось.

— Ну и? — Динка и правда за словом в карман не лезла. — Почему же здесь сидим мы, а не кто-то другой?

— Потому что вы потрясающе смотритесь вместе, — просто сказал Ленчик. — Уж поверьте мне, парню, которого выгнали с третьего курса психфака.

— За профнепригодность? — ай да Динка, сама невинность, надо же!

— Да нет… Совсем напротив, — ушел от ответа Ленчик. — Но дело не в этом. Вы идеальны, если собрать вас вместе. А каждая по отдельности — чмошница из чмошниц. Так что лучше вам держаться вместе, голубки, и тогда вы произведете впечатление…

— И на кого же мы произведем впечатление?

— На то быдло, которое притаранит свои денежки в кассу. А уж это быдло мы обнесем по полной программе, я вам обещаю. Как видите, я с вами предельно откровенен…

— К чему бы это? — Динке понравилось издеваться над Ленчиком, коню понятно.

Но Ленчик был непрост, совсем непрост. Это стало ясно, как только фотомодельные губы продюсера увяли, как лепестки чайной розы, а глаза засветились недобрым волчьим огнем. Он перегнулся через стол и ухватил Динку за подбородок.

— А к тому, что ты сегодня же подпишешь контракт. И я сделаю тебя знаменитой…

Динка даже не пыталась вырваться. Бедняга. Не хотела бы я оказаться на ее месте.

— Я сделаю тебя знаменитой. Нет, ты, конечно, можешь отказаться. И вернуться к своей бабке. И к своему парню, и получать свои тройки, а потом поступить в педагогический, на начальные классы, потому что на большее у тебя не хватит клепки…

Не выпуская из пальцев Динкин подбородок, Ленчик повернул змеиную голову ко мне.

— Ты тоже можешь уйти. К папашке-алконавту… У тебя ведь только он за душой, а? Я прав?

Вот хрень! За три дня он успел собрать о нас кое-какую информацию… Да что там — кое-какую! Он знал, чем бить, урод!…

— Вообще-то я уходить не собиралась, — промямлила я.

— Если уйдет она, уйдешь и ты, — заверил меня Ленчик. — По отдельности вы меня не интересуете. И никого не заинтересуете… Вы нужны мне вместе. Или обе — или ни одной.

— Я остаюсь, — быстро сказала Динка. — Отпустите…

— Так-то лучше…

Ленчик наконец-то оставил в покое Динку, откинулся на стуле и нагло закурил конфискованный «Davidoff».

— А что это за типы там сидели? С вами? — спросила я. — Ну там, в клубе..

— Моя команда. Талантливые ребята. С Алексом вы уже знакомы, я думаю Вика — поэтесса, и очень неплохая. Она же будет отвечать за пиар…

— За пиар… Ну вы даете… — встряла Динка. — А очкастый?

— На этого очкастого тебе молиться надо… Композитор от бога, аранжировщик от бога, клепает только хиты…

— Его, случайно, не Крутой фамилия?

— Нет, не Крутой, — рассмеялся Ленчик. — Покруче будет. Лепко. Леша Лепко.

— Ну, все понятно, — Динка прищурила глаза, в которых так и прыгала готовая в любой момент сорваться фраза: «Лепко, самое то… И ты сам лепишь нам горбатого, дорогуша..»

— Значит, все понятно? Тогда перейдем к вам… Вы-то познакомились уже?

— Имели счастье, — высказалась за нас Динка.

— И как?

— Что — как?

— Как вы друг другу?

— А это важно? — Мой вопрос был вполне нейтральным. Вежливым и нейтральным.

— Важнее, чем если бы вы тусовались в барокамере в течение месяца. Тест на психологическую совместимость… Так как?

— Поживем — увидим, — философски заметила Динка. — Не могу сказать, что я от нее в восторге…

— Я тоже кипятком не писаю, — огрызнулась я.

— Брейк, брейк, девчонки, — рассмеялся Ленчик — С сегодняшнего дня вы должны любить друг друга. Иначе проект рухнет.

— Угу… Они любили друг друга, как сестры… — совершенно неожиданно Динка пнула меня ногой под столом. — Тебя как зовут, сестренка?

— Ее зовут Рената, а любить друг друга вы должны больше, чем сестры.

— Это как?

— Потом объясню. Ну что, вы готовы проснуться знаменитыми?

— Не забудьте только будильник завести, — Динка за словом в карман не лезла, факт.

Ленчик снова рассмеялся — он оценил шутку по достоинству.

— Не забуду, не забуду. Вот только это будет не будильник, а бомба с часовым механизмом… Я вам обещаю…

* * *

…Бомба разорвалась ровно через три месяца.

Эти три месяца полностью изменили нашу жизнь. Настолько, что я даже позабыла, какой она была до «Таис». Захотела позабыть — и позабыла. Школа, прыщавый Стан и папахен — все это теперь казалось страшным сном, бумажкой из-под вокзального чебурека, которую я выбросила в урну. Даже не вытерев об нее пальцы. Главным был проект, сумасшедший проект, который мог прийти в голову только сумасшедшему человеку. Но только теперь, когда я стала умненькой-разумненькой и к тому же мертвой девушкой-убийцей, я смогла по-настоящему понять сумасшествие проекта. И его смертельную, холодную красоту.

Ленчик был гением.

Он был гением, сумасшедшим гением, даже теперь, убив его, я могу это сказать.

Он был гением.

Он вылепил меня, так же, как вылепил Динку, он был Пигмалионом, отрыжкой древнегреческого одержимого типуса, о существовании которого я, прожив тогда неполных шестнадцать, даже не подозревала. Как не подозревала о многих вещах, хранившихся в сумрачных книгах, в сумрачных картинах, в сумрачных черепах давно ушедших людей… Он, Ленчик, сделал меня другой.