Империум человечества: Омнибус - Джонатан Грин

В небе над собой Альдус увидел, как двинулась одна из звёзд. Он откинул с глаз свои длинные седые волосы. Минуты шли. Звезда становилась всё больше, и больше, пока Харкон не различил герб дома Ран Ло на носу шаттла. Направляющие огни высветили полосу для посадки шаттла. Альдус потихоньку поковылял к ограничительному барьеру в конце посадочной полосы. Яркий свет сигнальных фонарей отбрасывал на стены длинные тени старика.

Харкон остановился и стал наблюдать, примечая, что скорость приземления шаттла, на удивление, находится в разумных рамках. Как только шасси транспорта остановились, качнув напоследок громоздкий корпус, и струи пара хлынули из сопел вспомогательных систем, Харкон стал подходить поближе. Ступени скользнули вниз, и в проёме входа в салон появилась одинокая фигура. Альдус узнал охотницу из одной из прошлых сделок. Мономолекулярный меч в ножнах на поясе, раскованная походка, заплетённые в косу чёрные волосы. Двигалась девушка медленно, видимо, из-за полученных ранений. А её компаньоны? Мертвы? Альдус подался вперёд, потирая руки.

— Добро пожаловать домой, — широко улыбаясь, старик тяжело поклонился девушке. — Я надеюсь, охота доставила вам достаточно удовольствия, как я и обещал.

— Охота, Альдус Харкон, — промолвила Лиз по прозвищу «Острие Ножа». — Охота только началась.

Алекс Хаммонд

Дьявольская бутылка

07:00

— …И падёт огонь с небес, и праведные болтеры разгонят и вычистят даже самые глубокие щели подулья! Всё, что нечисто и заразно, будет сметено! Ибо так учит Искупление и дом Кавдоров!

Сперва появился звук. Словно вспышка огня, что растормошила смутное бормотание у меня в голове. Где-то на краю сознания женщина из моих грёз — прекрасное тело, нежное и лишённое всяких шрамов — ещё танцевала в верхнем улье.

— Взгляните на эту шваль! Самым глубоким выгребным ямам не сравниться с его грехами в мерзости и грязи!

Мысли стали громче. Танцовщица исчезла.

— Смотрите: он выходит от забытья, но бутылку из рук не выпускает!

Голос был ближе, чем я помнил из сна. И громче. Яростнее. Я открыл глаза.

Ноги. Лес ног — обмотанных тряпьём, обутых в тяжёлые башмаки — стоял передо мной. Я проследил по ним до верха и обнаружил суровые, истощённые лица толпы поселенцев. Их внимание металось между моим распростёртым телом и кем-то позади меня. Проповедник, что ли? Я начал подниматься на подгибающихся ногах, пытаясь прийти в себя после бутылки «Дикой змеи»

— Встань и узри пророка вселенского уничтожения!

Твёрдый башмак в спину отправил меня барахтаться в вонючей грязи.

Толпа одобрительно засвистела. Я перевернулся на спину, утонув локтями в жиже. И сквозь залепившую глаза грязь разглядел проповедника в балахоне: рваные полосы бордовой ткани спускались от шеи до самой земли. Кожаная маска закрывала всё, кроме пары бешеных глаз и рта, плюющего кровью. В городке объявился проповедник из Дома Искупления.

— Подонок! Встань и держи ответ перед домом Кавдоров — истинным провозвестником искупительного пламени!

Один глаз за чёрной кожаной маской особенно привлекал внимание: лопнувшие сосуды как бы сходились к зрачку, чёрному, как смола. Башмак со всего размаху врезался мне в лицо.

— Послушай, старик, — прохрипел мой голос откуда-то из-за пелены вчерашнего возлияния, — я бы смог встать, если бы ты перестал играть в крысобол моим лицом.

Позади воцарилось ошарашенное молчание. Сам проповедник сначала застыл, а потом яростно затрясся. Театральное представление это или трясучка религиозного психопата — выяснять желания не было.

Кое-как я поднялся. Проповедник Кавдоров опять замер. Толпа поспешно расступилась.

— Твою мать… — буркнул я: рука в кожаной перчатке держала ручной огнемёт.

— Огрызаешься, крысёныш? Насмехаешься над предвестником очищающего пламени? — Белёсый язык высунулся изо рта священника и спрятался обратно. — Ищешь себе кары небесной?

— Слушай, я с радостью уйду проспаться куда-нибудь в другую часть города…

Проповедник ткнул огнемётом в мою сторону. Толпа раздалась ещё шире.

— Этому городу крысокожее отребье ни к чему. Отправляю тебя пообщаться со твоими богохульными духами улья!

— Я наполовину крысокожий, ты, слизеед! — Я рванул в толпу в надежде, что расстояние и тела остальных защитят от огня.

«Щёлк!»

— А-а-а-а-а! — Я бросился в кучу мусора.

«Чпок!»

Шквала огня не последовало. Я глянул через плечо.

Фанатик стоял на месте. Старомодное оружие по-прежнему было направлено в мою сторону, но не работало. Возле меня в грязь шлёпнулся пустой баллон.

Старик полез за другим в свою рванину.

В руку мне очень удобно легла свинцовая труба с толстым болтом, приржавевшим к одному концу. Я вырвал её из мешанины древнего металлолома и замахнулся.

Священник, поковырявшись в своих обрывках, выудил новый баллон.

— А-а-а-а-а! — заорал я в ужасе и панике.

— А-а-а! — Служитель Искупления свёл руки, заряжая огнемёт.

Тёплая струйка потекла у меня по ноге. Хоть что-то приятное. Я прыгнул к священнику, прикидывая варианты…

…у него наверняка есть друзья…

…но уже поздно.

Труба глубоко ушла в кожаную маску. Где-то в голове у него что-то хрустнуло. Глухо шмякнувшись в грязь, проповедник распростёрся по земле. Я подхватил его огнемёт и развернулся к толпе. Лишь серебристый снегопад из пепла — и ни одного поселенца в поле зрения.

Серебристый пеплопад стал гуще. Где-то в улье, в нескольких милях надо мной, древние механизмы заскрежетали, двигая поршнями, вращая шестерни и запуская тысячелетние машины улья Примус.

08:00

Пеплопад усиливался. Я смотрел, сидя в салуне Карага, как подульевики лихорадочно разбегаются в поисках укрытия, стараясь вдыхать частицы пепла по минимуму. Превысишь ежегодную норму — и укоротишь свой срок на столько рад, сколько вдохнул. Внутри бара дым почти не задерживался: воздушные фильтры почти сразу высасывали его в баки испарителей Нижнего города. Деньжата старого фанатика пошли на новую бутылку «Дикой змеи» и пару таблеток у одного знакомого барыги. Я принялся обдумывать ситуацию. Жизнь у крысокожих, ошивающихся в городе, стала портиться — причём так сильно, что, похоже, даже полукровки вроде меня теперь стали целью для Искупления. Нужно бы переселиться повыше, устроиться на фабрику к Орлокам, пока не накоплю достаточно кредов, чтобы заплатить за часть «новакожи» и денёк под капельницей с сывороткой (лёгочный насос мне не нужен: респиратор, который я нарыл ещё молодым, спасал от ядовитого воздуха). Как только подлатаюсь, у меня будет больше шансов наняться на работу к какой-нибудь знатной семье из шпиля.

Вытяжной вентилятор над баром залопотал, издал предсмертный хруст и смолк. Взгляды всех присутствующих почти тотчас обратились на меня. Караг — здоровенный мужик с кучей зубов — вытянул руку. Между двух его настоящих пальцев были зажаты несколько гильдейских кредитов.

— Сарак, ты всех нас сильно обяжешь, если выудишь то, что там застряло.

— Я больше дымоходы не чищу.

— Даже для друзей? — Караг накинул ещё пару монет.

— Попробуй как-нибудь выковырять оттуда катаканского лицееда — и посмотрим, как тебе захочется лазить туда второй раз.

— Если согласишься, с меня ещё бутылка «Дикой змеи».

08:50

В вентиляции был кто-то полуживой. Его писк метался внутри стального лёгкого, что подавало воздух в бар подо мной. Влажная среда воздуховодов подулья вообще служила пристанищем для тварей, которые не вынесли бы жизни в другом месте: миллиазавров-альбиносов, светящихся плетечервей, а также самых разнообразных тропических спор и жуков.

Я дюйм за дюймом пробирался к вытяжному вентилятору, и тут под рукой хрустнуло несколько мелких панцирей. Скулёж прекратился. Тварь меня услышала. Я повозился с фонариком и направил луч вперёд — на механизм.

— И-и-и-и! — Нечто, словно кожистая стрела, метнулось вперёд, щёлкнув иглами зубов у меня перед лицом.

— Что за… — Руки мои соскользнули.

Фонарик выскочил и закувыркался, выписывая лучом спирали по стенах. И замер, направив свет на тварь. Четыре глаза в ряд торчали у неё над головой, уставившись в мои и не мигая. Множество ног с перепонками. Тварь прыгнула.

— А-а-а!

«Клац-клац!»

Зубы оказались всего в нескольких дюймах от моего лица. Но и только.

За спиной у твари длинный хвост, похожий на рубчатую полоску кожи, тянулся до самого вентилятора. Вот что её держало.

— Караг! — крикнул я вниз, в бубнящий бар, через дырку вентиляции.

— Тихо! — Караг сунулся в воздуховод с метлой. — Это ты, Сарак?