Рыбья кровь - Евгений Таганов

– Говорят, ты с помощью особого камнемета сжег такое же городище?

Спроси он об этом еще накануне вечером, Дарник с готовностью предложил бы свои услуги. Но теперь настроение у молодого бойника было совсем не то.

– У меня не было никакого особого камнемета, только зажигательные стрелы, – глядя в глаза воеводе, ответил он.

Стержак нахмурил брови, но настаивать на своем не стал.

Весь следующий день шло усиленное строительство плотов и изготовление из веток больших щитов-укрытий от стрел.

Утром третьего дня двадцать плотов с полутора сотнями короякцев попытались приблизиться к городищу. Возле острова их окружили быстрые долбленки ивицких лучников и открыли такую стрельбу, что ни о какой высадке думать не приходилось. С большим уроном флотилия плотов повернула назад, к берегу. Ватага Дарника в их заплыве не участвовала, охраняла обоз – у пренебрежительного отношения тоже оказались свои преимущества.

После новой неудачи в стане осаждающих воцарилось полное уныние. Отряды конников снова и снова отправлялись ловить пастухов с коровами, и однажды им действительно удалось пригнать полтора десятка коров и пленного пастуха. Большую часть дня ратники спали, играли в кости, допивали последние хмельные меды, ссорились и дрались между собой. Дарник не скрывал своего разочарования – вот она, выходит, какая служба у настоящих воинов. Его ватага была единственным отрядом, который трижды в день выходил на соседний луг и усиленно занимался боевыми упражнениями. Другие ратники над ними лишь посмеивались: учиться в бою надо, а не на детских игрищах.

На шестой день осады Рыбья Кровь проснулся перед самым рассветом. Какое-то непонятное беспокойство овладело всем его существом. Он вылез из шалаша и внимательно осмотрелся. Над озером и берегом снежным комом висел плотный туман, предвестник жаркого солнечного дня. Сторожа несли свою охранную службу, собаки лаяли, но непонятно было, на лесное зверье или на плывущие по озеру долбленки.

Следом за Дарником выбрался из шалаша и Быстрян.

– Самое время для налета, – позевывая, определил он. – Хазары именно его всегда и выбирают, не ждут, как мы, чтобы настрой пришел и все видно было.

– А можно вообще нападать без настроя? – полюбопытствовал Дарник.

– Если вышел в поле, то настрой всегда должен быть.

– Ну, так пошли, пободаемся?

– А пошли.

Они стали поднимать других ватажников и выводить их на сверхраннее боевое занятие. Повинуясь своей озабоченности, Дарник велел всем облачиться в доспехи. Так и пошли из стана, пошатываясь от зевоты, едва не роняя щиты и сулицы.

Через два десятка шагов повозки стана исчезли в тумане, как будто их и не было. Прошли еще немного по короякской дороге и вдруг услышали позади воинственный вопль десятков людей. Потом еще один, сопровождаемый топотом копыт.

Все, сбившись в кучу, остановились и настороженно обернулись назад.

– Ну вот, дождались, – сердито сказал Быстрян.

Из стана доносились лязг оружия и вопли избиваемых людей.

Теперь и остальные ватажники поняли, в чем дело, заволновались и растерянно посмотрели на вожака. Быстрян глянул с тем же вопросом: что будем делать?

– В линию. Сомкнуть щиты. Приготовиться! – скомандовал Дарник, запоздало сожалея, что не все оружие взяли с собой. – Луки и стрелы.

Ватажники привычно выстроились в две шеренги: в первой было восемь щитников, во второй пять лучников и два пращника. В стане тем временем шла настоящая, невидимая отсюда бойня. Наступать или стоять на месте – Дарник колебался. Вот из тумана выскочил бойник в одних портках, с разбитой и окровавленной головой. Шарахнувшись от наставленных на него копий, он опрометью кинулся по дороге прочь. За ним появились еще трое короякцев с выпученными глазами, тоже в портках, но с мечами в руках, и помчались мимо ватаги следом за первым беглецом. Дальше бегущих короякцев уже трудно было сосчитать, многие были в крови, другие совершенно невредимые, и все они бежали прочь от ивцев.

Один из новичков испуганно посмотрел им вслед.

– Туда гляди! – рявкнул Дарник, указывая в сторону стана.

Этот его непривычный рык привел в чувство и младших и старших.

Позади толпы бегущих показались конные ивцы, которые направо-налево лупили обухами топоров бегущих врагов.

– По лошадям стреляй! – закричал Рыбья Кровь.

Пять стрел и два камня понеслись навстречу всадникам, потом еще и еще.

Самым страшным было, если бы лошади врезались в щитников, но этого не случилось. Раненые животные вставали на дыбы, падали или в последний момент сворачивали в сторону перед остриями копий. Никогда ни до, ни после не испытывал Дарник подобного цепенящего ужаса перед этой мгновенно возникающей из тумана и исчезающей опасностью. Спасала лишь собственная выучка. Тело действовало словно само по себе, оно не только снова и снова натягивало тетиву лука, но и умудрялось следить за окружающим. Два проскочивших мимо конника попытались атаковать ватагу со спины. Один получил стрелу от Дарника, второй успел ударить топором по луку, которым прикрылся Меченый, но тут же был стащен с лошади и убит Быстряном.

Возникло короткое затишье. Рыбья Кровь выскочил из-за прикрытия щитников и принялся ловить бегущих короякцев.

– Здесь стоять! – орал он им, за шиворот подтаскивая к лучникам.

Быстрян делал то же самое с другого края. С той же готовностью, что и бежали, короякцы послушно становились на указанное место.

– Вперед пошли! – скомандовал Дарник, и ватага медленно, сохраняя линию неприступных щитов, двинулась к стану.

Туман понемногу редел. Через несколько шагов показались крайние повозки. Здесь побоище все еще продолжалось. Десяток короякцев, прижавшись спинами к двум телегам, отбивались от наседавших ивцев. Тех было в три раза больше, но это им скорее мешало.

Появление ватаги Дарника переключило внимание нападавших. Человек двадцать пеших ивцев устремились на нового противника. Все они были без доспехов, вооруженные только круглыми деревянными щитами, топорами и палицами.

– Сулицами бей! – приказал Дарник, и залп метательных копий буквально смел первую шеренгу неприятеля.

Повезло, что и у щитников имелись с собой колчаны с двумя сулицами. Дарник, а следом за ним и другие выхватывали у них сулицы и передавали в задние ряды короякцам. Дружный обстрел и неприступный ряд щитов и копий сделали свое дело. Ивцы так и не смогли сойтись в рукопашной, где бы они могли взять верх благодаря численному превосходству. Беспомощно размахивая топорами в сажени от дарникцев, они представляли собой отличные мишени, которые легко было поражать. Но откуда-то появлялись все новые подкрепления, поэтому исход сражения был не совсем ясен.

Неожиданно на помощь двум ватагам короякцев пришел третий отряд, собранный в лесу Стержаком. Ивцы дрогнули и стали беспорядочно отступать к берегу, к своим долбленкам. Короякцы с торжествующими воплями устремились за ними. В том числе и те, кто прятался за строем дарникцев.

– Стоять! – остановил своих бойников Дарник. – Лошадей ловите, – приказал он лучникам.

– А туда? – указал разгоряченный Борть в сторону долбленок.

– Не жадничай, пусть и другие проявят себя. – Дарник вложил в свои слова всю язвительность, на какую был способен, но ее никто как следует не оценил.

Он внимательно осмотрел ватажников. Быстрян получил легкую рану в грудь от брошенного топора, да один из новичков Лисича «поймал» сулицу в мягкие ткани плеча.

Солнечные лучи прогнали последнюю туманную дымку, и поле битвы открылось во всей своей удручающей красе. Судя по количеству долбленок, на берег высадилось до полусотни ивцев, еще три десятка их конников ударили по стану с другой стороны берега. Из всех уцелела лишь половина. У короякцев, впрочем, убитых оказалось в два раза больше. Не было ни одной ватаги, которая не понесла бы самые серьезные потери, поэтому дарникцы со своими двумя легкоранеными выглядели на их фоне крайне вызывающе. Дарник не понимал этого, наоборот, считал, что сейчас все будут его хвалить и восхищаться тем, что он так здорово сохранил своих людей и спас всю короякскую рать от полного разгрома.

Как же он удивлен был, когда на спешном совете оставшихся в живых вожаков Стержак обвинил его в желании увести свою ватагу назад в Корояк, мол, в тумане они заблудились и по неопытности пошли не в ту сторону, в какую намеревались. Нелепость такого вывода была настолько очевидной, что Дарник в первую минуту даже не нашелся что ответить.

Все присутствующие с любопытством ждали его оправданий.

– Если ты, воевода, ночью отойдешь по большой нужде в сторону Корояка, то это тоже будет считаться бегством?

Вожаки заулыбались, кто-то даже прыснул от смеха.

– Никто в такую рань не выводит воинов на боевые занятия, – гнул свое воевода.

– Наверное, души убитых больше всего сейчас жалеют, что я их в такую рань тоже не вывел на боевые занятия, тогда бы они все были живы.